Только моргнув из-за изменившегося освещения – из-за позднего часа предыдущий зал затемнили, но приемная императора пылала под «рассветными лампами» полного спектра, – она вспомнила бурную реакцию своей лимбической системы из-за имаго на поэтическом банкете. Ее пронизала нервозность, словно она выходила перед экзаменаторами или к тайному возлюбленному, – и вот еще одна причина жалеть, что она не знала Искандра, что в ней не отдаются на постоянной основе остаточные образы его нейрохимической памяти. Император сидел на диване, как самый обычный человек. Как старик, которому не спится ранним утром, – плечи еще более сгорбленные, чем на банкете, лицо осунувшееся и резкое. Кожа сероватая и прозрачная. Махит спросила себя, насколько же он болен – и чем: страдал ли от волны мелких недугов, обозначавших возраст, или это что-то хуже, глубже, рак или отказ органов. Судя по виду, она подозревала последнее. «Рассветные лампы» наверняка не давали ему провалиться в сон – освещение полного спектра имеет такой эффект на чутких людей, – но заодно окружали его мандалой солнечного сияния, нарочито напоминавшей, на взгляд Махит, императорский трон с лучами-копьями. – Посол Дзмаре. – Он поманил ее к себе двумя пальцами. – Ваше императорское величество. – Она подумала, не стоит ли преклонить колени, снова позволить императору обхватить ее вытянутые запястья своими горячечными руками. Ей хотелось, и в одном этом желании она нашла достаточно причин отмести импульс. Взамен расправила плечи и спросила: – Позвольте присесть? – Садись, – сказал Шесть Путь. – И ты, и Искандр слишком высокие, чтобы смотреть на вас снизу вверх. – Я не он, – сказала Махит. Села на кресло, придвинутое к дивану. Некоторые «рассветные лампы», заметив присутствие еще одного живого человека, послушно пролили свет и на нее. – Эзуазуакат уже доложила, что ты это говорила. – Я не лгу, ваше величество. – Нет. Не лжешь. Искандру не понадобилась бы чужая помощь в преодолении бюрократов. – Прошу прощения, – начала Махит отважно, в качестве панацеи от ощущения, будто она вот-вот захлебнется. – Должно быть, трудно встретиться с преемником вашего друга. На Лселе для передачи имаго-линии существует психологическая поддержка. – Неужели, – сказал император. Не столько вопрос, сколько приглашение продолжать. Махит не была дурой и понимала, как собирают данные. Знала, что она ранена, вымотана, ошарашена культурным шоком, какому не видно конца, и беседует с человеком, который повелевает четвертью галактики, пусть и понемногу умирает; так и хотелось расколоться, как яйцу, и разлиться словами. Даже не имело смысла задумываться, какую роль сыграла хорошая техника допроса, а какую – отголосок доверия в лимбической системе. – У нас есть давняя традиция психотерапии, – сказала она и осеклась, резко, словно прикусила язык. По предложению за раз. Император рассмеялся – легче, чем она ожидала. – Могу представить, как это необходимо. – На основе впечатления об Искандре или обо мне? – На основе моего впечатления о людях, из которых вы с Искандром – лишь одно любопытное аномальное подмножество. Махит приняла укол с улыбкой – слишком широкой, по ощущению близкой к улыбке Искандра – и растопырила пальцы в том же тейкскалаанском жесте, что показывал Двадцать Девять Мост. – И все же в Тейкскалаане нет сравнимой традиции. – Ах, посол Дзмаре… ты с нами всего четыре дня. Возможно, ты что-то упустила. Причем немало всего, не сомневалась Махит. – Я бы с интересом послушала о тейкскалаанских методах борьбы с психологическим стрессом, ваше сиятельство. – Не сомневаюсь. Но не поэтому ты так настаивала на этой встрече. – Нет. – Нет. Тогда прошу, – сказал Шесть Путь. Сплел пальцы. Его костяшки распухли от возраста, покрылись глубокими морщинами. – Рассказывай, куда, по-твоему, мне следует отправить армию. – Почему вы так уверены, что я пришла просить об этом? – Ах, об этом меня просил Искандр. Значит, вы настолько отличаетесь? Тебя больше заботит какое-то другое дело, нежели собственная станция. – Это единственное, о чем он просил? – Конечно, нет. Но только на это я согласился. – И согласитесь снова, если попрошу я? Шесть Путь как будто с бесконечным терпением окинул ее взглядом – разве у них не всего полчаса, неужели не удастся потом сбежать, ныли от неподвижности мускулы со стороны, где придавило упавшей стеной, и она чувствовала, как ее сердцебиение пульсировало в ранах на руке, – и потом пожал плечами. Движение почти что затерялось в сложном крое лацканов. – Мне любопытно, ты ошибка или предупреждение, – сказал он. – Это полезно знать прежде, чем я тебе отвечу. Если ты можешь сказать. Должно быть, он имел в виду «ошибка имаго-процедуры». Намеренно или случайно получилось так, что она не Искандр. И если по ошибке, то не по намеренной ли – император знает о саботаже? Не может быть. Не знает, раз спросил, ошибка она или предупреждение. Махит вдруг резко представила выражение Шесть Пути на лишенном морщин детском личике Восемь Антидота. Та же терпеливая расчетливость. Дитя – девяностопроцентный клон: с возрастом его лицо станет этим, учитывая мышечную память. Сама мысль показалась отвратительной. Ребенок не выдержит имаго. Он утонет в старшей памяти; у ребенка едва ли есть собственное «я». Возможно, этого и хотел Шесть Путь. – Будь я ошибкой, – ответила Махит, – которая демонстрирует непредсказуемость передачи имаго, я бы точно об этом не сказала. «А если я предупреждение, то и сама об этом не знаю». Она закрывалась от этого – нельзя задумываться над этим здесь, даже одно дуновение идеи, приправленное тайными посланиями от Ончу к мертвецу, приводило в ярость. Что Лсел отправил ее с изъяном, только чтобы что-то там доказать Шесть Пути, отправил опровержение, поломку, – но не время для гнева. Не сейчас. Она наедине с императором. – Значит, ты мне это продемонстрируешь? – спрашивал он в это время. – Полагаю, у меня не было бы выбора, – сказала Махит. – Так что, выходит, вам решать, ваше лучезарное сиятельство, что я такое. – Возможно, я буду дальше следить за твоими действиями. – Когда он пожал плечами, солнечные лампы вокруг плеч повторили движение, словно они вместе – единая машина, система куда больше одного человека, но подчиненная человеческой воле. – Скажи мне одно, посол Дзмаре, прежде чем мы вернемся к переговорам и ответам. Ты несешь имаго Искандра – или ты воспоминание кого-то другого? – Я Махит Дзмаре, – ответила она, и показалось, словно это ложь через умолчание, маленькое предательство Лсела, так что она продолжила: – И я никогда не носила ничье имаго, кроме Искандра Агавна. Император заглянул ей в глаза, словно распознавал, кто там за ними, не позволяя ей отвернуться. Махит подумала: «Искандр, если вообще может быть момент, когда ты решишь со мной заговорить…» Представила, как он скажет: <Здравствуй, Шесть Путь>, – сухо, с насмешливой отстраненностью, полный узнавания. Она в точности знала, с какой интонацией он это скажет. Но не сказал. – Когда мы обсуждали семейства Западной Дуги и как поступить с их требованиями об эксклюзивной торговле, каким было твое мнение? – спросил император. Махит не представляла, что на этот счет думал Искандр. Ее Искандр встречался с императором только в свете, еще не поднялся в его глазах до того, чтобы давать советы в политике. – Это было до меня, – уклонилась она от ответа. За ней все еще наблюдали. Оценивали. Глаза императора были настолько темно-карими, что почти черными, с облачной привязкой в виде облегченной сетки из почти невидимого стекла, – так и хотелось сплести руки на коленях, чтобы они ненароком не затряслись. Но тогда будет слишком больно. – Искандр, – сказал император, и на какой-то миг Махит не знала, то ли он обращается к ней, то ли продолжает рассказывать о ее предшественнике, – представлял немало доводов и многое предлагал, чтобы отговорить меня от экспансии. Увлекательное зрелище – столь знакомый с нашим языком разум изо всех сил убеждал поступить наперекор тысячелетиям нашего успеха. Мы провели в этой комнате немало часов, Махит Дзмаре. – Это честь для моего предшественника, – пробормотала Махит. – Ты так думаешь? – Для меня это было бы честью. – Она даже не врала. – Значит, сходство весьма и весьма ограниченно. А быть может, ты просто со мной дипломатична. – Имеет ли это значение, ваше сиятельство? Когда Шесть Путь улыбнулся, то так, словно улыбку ему показал выходец со Лсела: сморщенные щеки оттянулись, обнажились зубы. Выученное выражение, но шокирующе знакомое, даже после всего четырех дней в окружении одних лишь тейкскалаанских лиц. – Ты, – объявил император, – такая же скользкая, как Искандр. Махит пожала плечами, выразительно. Спросила себя, реагируют ли немногочисленные солнечные лампы поблизости и на ее движение. Он придвинулся. Свет вокруг него, проливавшийся на ее лодыжки и колени, был теплым – будто горячка императора подвижна, может коснуться ее. – Так просто нельзя, Махит, – сказал он. – Философия и политика – это не вещь в себе, они многогранны, стихийны. Что верно для Тейкскалаана со Лселом, в то же время неверно для Тейкскалаана с другим соседним государством или для Тейкскалаана в его рафинированном виде здесь, в Городе. У империи множество лиц. – Что именно нельзя? – Просить нас делать исключения. Искандр пытался. И пытался очень умело. – Но тогда же вы согласились, – возразила Махит. – Согласился, – сказал Шесть Путь. – И если ты заплатишь обещанное, то и тебе я скажу то же самое. Махит требовалось, чтобы он произнес это вслух. Чтобы убедиться; чтобы вырваться из бесконечного порочного круга гаданий. – Что именно обещал вам Искандр? – Чертежи к имаго-аппаратам Лсела, – сказал император с легкостью, будто они обсуждали стоимость электроэнергии, – и несколько готовых для немедленного применения. В обмен на что я гарантировал суверенитет станции Лсел, доколе моя династия правит империей. Мне казалось, с его стороны это довольно мудрое предложение. Так и было. «Доколе его династия правит империей». Череда имаго-императоров и есть одна единая династия, – один человек в нескончаемых ипостасях, если Шесть Путь действительно думал, будто процесс имаго является итеративным, а не компилятивным, – и таким образом лселские технологии покупали для Лсела независимость. Вечную. А Шесть Путь избежит убивающей его болезни и снова заживет в теле, не затронутом возрастом. «Искандр, – подумала Махит, потянулась вглубь себя, – как же ты наверняка был доволен, когда составил эти условия». – Возможно, – продолжал Шесть Путь, – ты будешь не прочь добавить к сделке парочку лселских психотерапевтов. Подозреваю, их вклад в нашу теорию разума может быть весьма интересен. Сколько же еще лселского он хочет забрать? Забрать, сожрать и переварить во что-то отнюдь не лселское, а тейкскалаанское. Не будь он императором, она бы дала ему пощечину. Не будь он императором, она бы рассмеялась и спросила, что именно входит в тейкскалаанскую теорию разума. «Насколько широко понятие „вы“?»