Семь Шкала стянул перчатки и протянул, опасливо зажав кончиками пальцев. – На кухне есть еще, – неуверенно предложил он. Махит взяла испачканные, потом – стики. – Эти сойдут. Буду через минуту. Жди. Он остался ждать. Это немного напугало; Девятнадцать Тесло держала его при себе из-за беспрекословного послушания? (Не он ли, такой вездесущий, принес цветок, от которого теперь столь скрупулезно избавлялся? Было бы несложно. Никто и внимания не обратил бы, что Семь Шкала носит цветы. Наверняка он это делает часто.) Махит закрыла перед ним дверь. Аккуратно надела испачканные перчатки. Латекс прижал бинт к руке, и она поморщилась, но это все же лучше, чем ощущения от сока. Стики легко ломались в пальцах, один за другим, хрустнув сургучом. Применять силу она все еще могла. Мышцы, связки и нервы остались целы. Так далеко токсин не разошелся. Она решила, что за это должна благодарить Девятнадцать Тесло. Ее – и ее поспешную милость. То, что она передумала. Инфокарт-стик от министерства информации излил красивое изображение, объявившее об официальности послания, а затем предоставил однострочный ответ на вопрос Махит: всего четыре глифа, два из которых – имя и титул. Она спрашивала, кто затребовал оперативное прибытие посла Лсела. «Разрешение дала соимператор Восемь Виток». Что было… неожиданно. На банкете Восемь Виток осталась единственной из трех предположительных наследников, кто полностью проигнорировала Махит. Все, что Махит о ней знала, взято из новостей и хвалебных биопиков об императоре. Его яслирод, служившая министром юстиции еще до его возвышения. Сверстница. Глиф, которым она обозначала номер в своем имени, – тот же, что и в имени девяностопроцентного клона императора «Восемь Антидот», а это что-то да говорило об императорской преданности ей – но ровным счетом ничего о том, зачем ей как можно скорее понадобился посол со станции Лсел. Если только она не знала, чтÓ Искандр продал императору, и… хотела, чтобы сделка состоялась, даже если Искандр мертв и придется ввезти другого посла? Или хотела аннулировать переговоры, заменив Искандра послом, у которого свои представления о том, что можно продавать Тейкскалаану – даже в обмен на то, чтобы распахнутая пасть империи сомкнулась на какой-то другой жертве? Если Искандру так обязательно надо было предать интересы Лсела, он мог бы найти и другой способ, не такой ужасающе тейкскалаанский. Имаго – это не воссоздание человека. Имаго императора – это уже не император, не совсем. Он что, не знал? Ничего из этого не объясняло участия Восемь Виток. Разве что она – министр юстиции, а труп Искандра – в морге Юстиции, а не любом другом морге Города: возможно, об этом договорилась именно она… Махит раскрыла вторую инфокарту – первую из двух в анонимной серой пластмассе. В этот раз Двенадцать Азалия не утруждался стихосложением. Сообщение было простым, неподписанным – словно он черкнул его на углу улицы и кинул запечатанный стик в общественный почтовый ящик. Сообщение гласило: «Получил то, о чем ты просила. Возможно, засекли на выходе. Оставить у себя не могу. Буду в твоих апартаментах завтра на рассвете. Там и встретимся». Последний стик был с ярлыком «внепланетного сообщения». Возможно, очередное тайное послание, предупреждение для мертвеца. Слух о далеких конфликтах, волнениях на Лселе, которые развивались вне зависимости от того, к какому безумию приведет – или уже привел – наследственный кризис в Тейкскалаанской империи. Махит поймала себя на том, что ей страшно открывать, и с этим страхом действовала вдвойне решительней: разломила стик так, что чуть не порвала пластиковую пленку со знакомыми алфавитными буквами, крывшуюся внутри. Это сообщение оказалось короче предыдущего и датировалось двумя сутками позднее: 230.3.11. Все еще задолго до ее прибытия в Город, но уже после вылета со Лсела на «Кровавой Жатве Возвышения». Озаглавлено оно было: «Послу Агавну – от Декакель Ончу, советницы по пилотам». Читая, Махит чувствовала себя странно. Будто она подслушивает – ребенок, прокравшийся без присмотра на встречу, которую ему слышать не полагается. Это сообщение придет, если не поступит ответа на предыдущее. Советница по пилотам надеется, что вы целы, и повторяет свое предупреждение: по требованию империи Тарац от Шахтеров и Амнардбат от Культурного наследия послали в империю вашу замену. Если замена предана Тарацу, ей можно доверять; если нет или если она очевидная жертва или причина саботажа, Пилоты предлагают видеть в Культурном наследии оппозицию и – хотя мне не приносит удовольствия так выражаться – врага. Будьте осторожней. Я не в состоянии оценить истинную суть саботажа, если он существует, но подозреваю, что Культурное наследие злоупотребляет своим доступом к имаго-аппаратам. Уничтожьте это сообщение. Кратко и намного хуже предыдущего. Махит жалела, что нет никакого способа поговорить с советницей Ончу – сказать, что ее послания не уходят в пустую и безмолвную дыру, что Искандр мертв, зато все читает его преемница. Вот только Ончу не хотелось бы это слышать – от нее. Если она «жертва саботажа». Если она ничего не подозревающий, невольный агент Акнель Амнардбат – советницы, которая не просто оказывала политическую поддержку, но и… каким-то образом… повредила имаго-аппарат… Но она пока не могла понять, зачем это понадобилось Культурному наследию. Чего ради. И ведь ей казалось, она действительно была лучшим кандидатом Амнардбат в преемники Искандра – так, может, это не саботаж, может, она просто… исполняет какую-то задачу, которую Амнардбат хочет осуществить в Тейкскалаане. Но имаго так и так поврежден, а если сбой имаго – не саботаж, выходит, виновата она сама. Так какой из вариантов действительно хуже? Внезапно стало крайне необходимо встретиться с Двенадцать Азалией и вернуть имаго-аппарат покойного Искандра. Даже если все остальное пойдет под откос, Лсел аннексируют, а ее посадят за решетку в Юстиции, – заполучив аппарат, она хотя бы сохранит секрет, спасет то, что осталось от предшественника. Это будет чем-то вроде искупления, если она действительно сломана, а Искандр, который должен ей помогать, пропал навсегда. Махит сожгла пластиковую ленточку и отформатировала все стики – они создавались с расчетом на простое удаление, – после чего опять открыла дверь. Семь Шкала все еще стоял в коридоре с мусорным пакетом, словно не двигался все десять минут, пока она читала. Это напрягало. Даже истинно бесстрастные тейкскалаанцы не настолько бесстрастны и послушны, как Семь Шкала. Если бы Махит не знала, приняла бы его за робота. Даже в искусственном интеллекте видно больше собственной воли. – Вот, – сказала она, протягивая опустошенные стики. – Я закончила. Он подставил пакет. – И перчатки, – сказал он. – Очень сочувствую насчет руки. – Все хорошо. Эзуазуакат мне помогла. Если Семь Шкала и оставил для нее ксаутль, то знает, что убийству помешала его госпожа, – но его выражение ни в чем не изменилось. Он всего лишь кивнул – безмятежно, будто само собой разумеется, что Девятнадцать Тесло оказала первую помощь. Может, так и было. – Что-нибудь еще? – спросил он. «Мне надо до рассвета сбежать из этой очень комфортной и очень опасной тюрьмы, чтобы забрать нелегальный аппарат, извлеченный из трупа моего предшественника. Не поможешь?» – Нет, спасибо, – сказала Махит. Семь Шкала кивнул. – Спокойной ночи, госпожа посол, – и он исчез в коридоре. Махит проследила за ним взглядом. Когда он свернул за угол, вернулась в кабинет. Дверь мягко зашипела и закрылась за спиной. Она молча таращилась на диван под окном, со сложенным одеялом, думала, как хорошо было бы лечь, закрыть глаза и забыть обо всем тейкскалаанском. Снова подумала о том, чтобы сбежать через окно и сады. Она всего лишь на втором этаже. Наверняка бы сломала лодыжку – вдобавок к перебинтованной руке и синякам на бедре от рухнувшего на нее ресторана. Она все еще пыталась придумать осуществимый план, который доставил бы ее ко Дворцу-Восток на рассвете, когда в дверь постучали. Было уже за полночь – вышли обе луны Города, крошечные далекие диски за окном. Махит думала, все остальные давно спят. – Кто там? – окликнула она. – Это Три Саргасс. Открывай, Махит. У меня хорошие новости! Махит не представляла, что могло считаться за хорошие новости и при том требовать доставки в такой час. По дороге к двери она нафантазировала, что Три Саргасс стоит в окружении небольшой когорты Солнечных, готовых ее арестовать; или на пару с Десять Перлом, готовым ее убить. Всевозможные предательства. Но по ту сторону двери была только Три Саргасс – с запавшими глазами, вымотанная, зато с энергией через край, будто с самого утра только и делала, что пила кофе. Или что-то позабористей. Может, так и есть. Она поднырнула под руку Махит, не спрашивая разрешения, и сама жестом закрыла за собой дверь. – Итак, ты хотела личной аудиенции с его лучезарным величеством? – …да? – с сомнением сказала Махит. – Есть что надеть? Хотя, думаю, это встреча тайная, так что не стоит относиться к ней как к формальной аудиенции. И все-таки. Хоть что-нибудь! Но только если есть прямо здесь, времени у нас в обрез. – С чего императору разговаривать со мной посреди ночи? – Я не всеведущая, так что сказать не могу, – самодовольно ответила Три Саргасс, – зато я четырнадцать часов пробивалась через бюрократов и патрициев третьего, второго и первого классов, чтобы в итоге поговорить личном с Хранителем Императорской Чернильницы, а он говорит, что его лучезарное величество, оказывается, весьма заинтересован во встрече со лселским послом и понимает потребность как в спешке, так и в конфиденциальности, и не могли бы мы, пожалуйста, прийти прямо сейчас. – Делаю вывод, что это одновременно необычно и имеет полную силу императорского указа, – сказала Махит. Всего несколько часов назад ей бы и в голову не пришло, что встреча с тейкскалаанским императором покажется лучшей возможностью для побега. Но если до отправки в офис Девятнадцать Тесло удастся улизнуть в город, встретиться с Двенадцать Азалией, а потом вернуться раньше, чем кто-нибудь заметит, что она пропадала… Придется посвятить в план Три Саргасс. Иначе ничего не выйдет. (А еще она сомневалась, что найдет без нее дорогу обратно во Дворец-Восток.) – Да и да, – сказала Три Саргасс. – Девятнадцать Тесло уже знает – кажется, она собирается нас сопроводить. Организуется очень сложная операция, причем я не знаю кем, Махит, – если нас для прикрытия ведут во дворец так, словно мы свита эзуазуаката… – Естественно, мы принимаем приглашение, – перебила ее Махит. – Даже если все пройдет втайне – может, как раз потому, что все пройдет втайне… – Тебя что, обучали интригам? На Лселе. – Три Саргасс улыбалась, но Махит была уверена, что она в равной степени и говорит всерьез, и игриво подкалывает. – Ты еще погоди, когда я объясню, чем мы займемся после встречи с его лучезарным величеством, – сказала она. – Вот тогда ты и правда решишь, будто вместе с языками и этикетом меня обучали коварству. * * * Императорские чертоги больше напомнили Махит офисный комплекс Девятнадцать Тесло, чем звездный блеск банкетного зала для поэтических состязаний: это был лабиринт из белого мрамора с золотыми прожилками, узоры которых напоминали разрушенные – или фантастические – города под небесами, прошитыми молниями. Девятнадцать Тесло знала местных сотрудников, улыбалась и обменивалась любезностями почти со всеми встречными; она практически сливалась с мрамором, хотя местами ее камзол выглядел еще ярче, отливал еще более холодной белизной. Махит и Три Саргасс шли за ней тенями. Если у Девятнадцать Тесло и было какое-то мнение насчет просьбы императора о встрече наедине с Махит, она им не поделилась. Только натянула сапоги на босые ноги, окинула Махит взглядом так, словно хотела оценить ее презентабельность с совершенно новой стороны – в этом взгляде чувствовалась какая-то оголенная интимность, родившаяся, казалось Махит, в мгновение между тем, когда в ванной ее потянуло дотронуться до Девятнадцать Тесло, и тем, как она этот позыв отвергла, – и затем увлекла их обеих в глубины Дворца-Земля. Они словно спускались в сердце мира: залы раскрывались, как клапаны предсердий, и снова запирались за спиной, стоило пройти. Даже после полуночи внутренние части дворца пульсировали от беготни; мягкий топот тапочек, шорох костюма какого-нибудь патриция за углом. Далекие приглушенные голоса. Спит ли вообще император, спросила себя Махит. Может, спит урывками. Встает каждые три часа для очередного часа работы, читает очередные ночные рапорты со всех просторов Тейкскалаана. Хранитель Императорской Чернильницы встретил всех троих в промежуточном зале, где стены сменялись с голого мрамора на старинную золотую драпировку. Он был низким – низким, как Три Саргасс, едва доходившая Махит до плеча, – с узким лицом и модной низкой челкой. При виде друг друга они с Девятнадцать Тесло подняли брови, словно партнеры, садящиеся за противоположными сторонами знакомой игры. – Так, значит, ты правда держишь ее у себя, – сказал он. – Двадцать Девять Мост, проследи, чтобы после того как его лучезарность с ней закончит, ее вернули в целости, – сказала Девятнадцать Тесло и жестом пригласила Махит дальше – раньше, чем та успела сформулировать вежливый протест на тот счет, что пришла по собственному желанию и с собственной посредницей. – Честь встретить вас лично, Двадцать Девять Мост, подобна находке свежего ключа в горах, – с идеальной метрикой произнесла Три Саргасс явную отсылку, если не прямую цитату. Двадцать Девять Мост рассмеялся, словно ему вручили подарок. – Присядьте со мной, асекрета, пока ваша посол занята. Вы обязательно должны мне рассказать, как умудрились одолеть всех моих младших секретарей всего за один день. – Осторожней, – сказала Девятнадцать Тесло, – она та еще штучка. – Ты в самом деле предупреждаешь? – спросил Двадцать Девять Мост. Его поднятые брови встретились с челкой. – Что же, во имя звездного света, это дитя сумело сделать с тобой? – Еще узнаешь, – ответила Девятнадцать Тесло довольная, как кошка. Затем обернулась к Махит, постучала пальцем по ее запястью над бинтами. – Необязательно делать все, что он попросит, – сказала она и развернулась на каблуке к выходу раньше, чем Махит определилась, относится «он» к Хранителю Императорской Печати или самому Шесть Пути. – Я благодарна вам за помощь в организации этой встречи, – сказала Махит Двадцать Девять Мосту, пытаясь хоть как-то взять происходящее под контроль. – И, надеюсь, мы не отвлекаем вас от отдыха. Он растопырил пальцы у боков в тейкскалаанском жесте, который Махит поняла как беззаботность. – Не в первый раз. Не для лселского посла и уж точно не для меня. Вперед, посол Дзмаре. Он выделил для вас целых полчаса. Ну, конечно, Искандр побывал здесь раньше нее. Сулил вечную жизнь и непрерывность памяти. Махит поймала себя – возможно, впервые за всю жизнь – на том, как жалеет, что не знала Искандра получше. Что не до конца понимала, как он делал свой выбор. Но получателей имаго выбирают за психологическую совместимость с предшественником, и в начале партнерства – вот было бы у них побольше времени! – они с Искандром так быстро нашли общий язык. Так что она понимала. Но Махит была одна, и виноват в этом Искандр. Виноваты оба Искандра: мертвец и пропавший имаго. Виноваты, пусть даже на Лселе был саботаж. Махит поклонилась от груди, оставила Три Саргасс развлекать (или пережить допрос) Двадцать Девять Моста и преодолела последнюю дверь между ней и императором Шесть Путем.