– Держи руку над раковиной, но воду не включай, – сказала она. – От воды токсин только распространится. Махит послушалась. Волдыри на пальцах были надутыми, прозрачными, как стекло, кожа начала лопаться. Казалось, будто рука горит, саднящая боль ползла к запястью, как когда-то электричество Города метнулось к Три Саргасс. Она все еще пребывала в шоке, чтобы почувствовать что-нибудь, кроме отдаленного ужаса. Кто оставил цветок? Как он попал в запретный сад, то есть в офисный комплекс эзуазуаката? Кому-то пришлось бы его принести – причем меньше двадцати минут назад, цветок так и истекал соком, – тут прямо на глазах лопнул волдырь на указательном пальце, и она выпустила сквозь зубы тихий беспомощный вскрик. Над плечом опять появилась Девятнадцать Тесло с открытым флаконом в руке. Бесцеремонно вылила содержимое на пальцы Махит. – Минеральное масло, – сказала она, взяв тряпку. – Наверняка будет очень больно. Не двигайся. – Она скоблила волдыри тряпкой, выжимая масло в раковину. Махит казалось, что с ядом сходит и кожа. Старалась не отдернуться. Девятнадцать Тесло еще дважды наливала масло и оттирала. Под конец у Махит уже тряслись поджилки. Эзуазуакат железной хваткой взяла ее за руку и усадила на закрытую крышку унитаза. – Если упадешь и раскроишь череп, – сказала она, – то зачем я тебе лечила пальцы. Кто бы цветок ни оставил, это не Девятнадцать Тесло – зачем ей пытаться убить Махит, а потом тащить в ванную и спасать ей жизнь? Как резко она рявкнула тогда «нет». (Так резко – и так близко. Следила? Как долго следила? Ждала, принюхается ли Махит к цветку, – только тогда решила вмешаться…) А какая разница? Девятнадцать Тесло опустилась рядом на колени и обмотала каждый палец отдельно марлевыми бинтами, внимательно, словно медик на поле битвы. Махит спросила себя, что, если она когда-то и была медиком – лично сражалась бок о бок с императором в его дружине, – ну вот, начинает примешивать к анализу эпос: Тейкскалаан – современная многопланетная империя, сейчас если эзуазуакаты и сражаются, то на корабельных мостиках. – Что за цветок полон контактного яда? – спросила она. Слова зацепились в горле – за острые уголки уходящей боли и адреналинового шока. – Местный культивар, – сказала Девятнадцать Тесло. – Обиходное название – ксаутль, из-за галлюцинаций, которые он якобы вызывает сразу перед тем, как умрешь, вдохнув нейротоксин. – Весело, – бессмысленно ответила Махит. Хотелось уткнуться лицом в ладони, но было бы слишком больно. – До космических перелетов тейкскалаанские лучники окунали в эти бутоны наконечники стрел, – продолжала Девятнадцать Тесло. – И теперь министерство науки дистиллирует их масла для получения какого-то лекарства от паралича. То, что убивает, может и исцелять, – если нравятся подобные парадоксы. Тебе должно быть лестно: кто-то хочет убить тебя со вкусом. Была бы некая удовлетворительная цикличность, если бы каждого лселского посла пыталось убить министерство науки. Махит в это не верила – какая-то кольцевая композиция прямиком из стихов, повторяющийся мотив в конце строф. Слишком по-тейкскалаански, и даже если бы на подозрение не натолкнула Девятнадцать Тесло, она бы сама пришла к тому же выводу из-за этой самой чересчур искусственной логики. Отголоски и повторения. Всё означает что-то еще. Впервые она задумалась, может ли Девятнадцать Тесло – или любой тейкскалаанец в принципе – вырваться из-под тематического ига тейкскалаанской логики. Из-за этого вопроса она почувствовала себя так, словно ее бросили в холодную воду – отчетливая ясность из-за шока, пока боль в пальцах шла на убыль. Даже если цветок и прислали из министерства науки, в офис Девятнадцать Тесло его уже внес человек с полным доступом: сама эзуазуакат или кто-то из ее помощников. В самом лучшем случае они решили пропустить цветок к ней; в худшем – один или несколько из них в этот самый момент желали ей смерти. Со вкусом. Тонкий вкус и цветы. Слово из поэтического эпитета Тридцать Шпорника. На приеме он был заботлив – даже спас из пьяной хватки того придворного, – но она не доверяла его мотивам. Их разговор был полон колкостей, извинений, уклончивости. А теперь началась война – война, которой, Махит почти не сомневалась, Тридцать Шпорник не хотел, или не хотел передавать ее в руки Один Молнии: уравнение союзников изменилось, и, возможно, теперь она слишком опасна для него живой. (Как и Искандр?) Теперь получается не кольцевая композиция, а аллюзия, игра слов. Она слишком вчитывается. Но в тейкскалаанский текст невозможно вчитываться слишком. Так говорил один из учителей имперской литературы в начале курса. Говорил в качестве предупреждения, а Махит в четырнадцать лет схватилась за это как за наслаждение. Она взглянула в лицо эзуазуаката. Эзуазуаката, которая решила – возможно, в самый последний момент – не дать ей умереть. Та наблюдала с лицом пустым и нечитаемым. Рука болела – глухая тошнотворная боль, – и Махит представила себе свободное падение, бесцельное кувыркание в космосе, а потом руление, изменение положения, работу маневровых двигателей. Сделала глубокий вдох. Хотя бы не больно дышать. – Ваше превосходительство, – сказала Махит, – раз вы знали об имаго-аппаратах – а я знаю, что вы знали, вы практически сами так и сказали, – чего вы хотели при нашей первой встрече? В морге министерства юстиции. Зачем вы пришли к телу моего предшественника? Девятнадцать Тесло дернула одним уголком губ – едва заметное ироничное выражение. – Я то и дело тебя недооцениваю, – сказала она. – Или оцениваю не с той точки зрения. Вот ты сидишь отравленная почти что насмерть, в туалете, и пользуешься этой возможностью, чтобы разузнать о моих мотивах. – Ну, – сказала Махит. – Мы же наедине. Будто этот ответ. В каком-то смысле это и был ответ. Она сомневалась, что такой шанс еще выпадет. (Она сомневалась, что еще выпадет шанс застать Девятнадцать Тесло врасплох хотя бы настолько. Когда же та решила спасти ее жизнь? Не жалеет ли об этом прямо сейчас?) – И то верно. Ладно, посол Дзмаре. Пожалуй, ты заслужила немного откровенности. Я, конечно, пришла за аппаратом. Но об этом ты и сама догадалась. Махит кивнула. – Это логично. Я прилетела, я планировала похороны – если он был вам нужен, больше вы ждать не могли. – Да. – Девятнадцать Тесло присела на корточки, собранная и терпеливая. Махит задала следующий вопрос: – Для чего он вам был нужен? – Когда я увидела тебя в морге? Тогда, Махит, мне нужен был козырь в рукаве. При дворе много сторон, которым интересно заполучить этот аппарат – и контроль над тобой в виде решения, отдать его или сохранить. – Это тогда. – Сейчас-то мне аппарат уже ни к чему, правильно? – Девятнадцать Тесло обвела рукой ванную – и их двоих в ней. Махит кивнула, с иронией признавая ее правоту. Иметь лселского посла намного лучше, чем иметь средства, чтобы купить внимание и влияние лселского посла. И еще теперь у Девятнадцать Тесло появился живой имаго-аппарат – в черепе Махит. Хотя оттуда его придется вырезать, да и работал он с перебоями. – Могу представить, – сказала она, – что в текущих обстоятельствах я приношу куда меньше пользы, чем вы ожидали. Девятнадцать Тесло покачала головой. Погладила Махит по колену – фамильярно и слишком… слишком по-доброму. – Не будь ты полезна, тебя бы здесь не было. Кроме того, как часто варвар допрашивает меня о моих решениях в моей же собственной ванной? Ты как минимум оживила обыденность. В точности как твой предшественник. Сходство мне кажется весьма забавным, особенно в свете того, с каким рвением ты меня уверяла в путанице. Махит задумалась, что бы сделал Искандр; вспомненное имаго-эхо, которое не принадлежало ей – да и уже никому, – как легко он чувствовал себя в своем теле. Как управлял ею текучими, широкими жестами. Он бы сейчас накрыл руку Девятнадцать Тесло своей ладонью. Или протянул бы… (его рука на ее щеке, кожа холодная и гладкая, она смеется и прижимается губами к его ладони) Проблеск воспоминания угас. Махит могла воссоздать эхо – у нее и так уже были подозрения насчет характера дружбы Девятнадцать Тесло с ее предшественником, – она сама могла бы протянуть руку и коснуться ее щеки… Кольцевая композиция. Искусственная. Взамен она посмотрела в глаза Девятнадцать Тесло на миг дольше приличного и спросила: – Что Искандр обещал тебе за то, чтобы ты поддержала Лсел? – Не мне, – сказала Девятнадцать Тесло. – Его императорскому величеству. Она покачнулась на каблуках, подобралась и поднялась, словно давая Махит время осмыслить это распускающееся откровение. Вспомнить болезненный жар рук Шесть Пути на запястьях, его ужасную слабость, словно его терзала какая-то быстротекущая болезнь. Протянула руку, чтобы Махит пришлось ее коснуться – принять помощь, чтобы подняться, даже несмотря на мысль: «Искандр, засранец, ты убедил императора Тейкскалаана, что он никогда не умрет». Глава 10 Нет звездной карты, что не видели ее недремлющие очи или не кроила ее огрубевшая копьеносная длань, и такой она пала – истинным капитаном. Пала, как император, а кровь ее окрасила мостик, Где смену за сменой стояла она. Из «Энкомии павшим с флагмана „Двенадцать Распускающийся Лотос“», первые строки о смерти действующего капитана Пять Иглы * * * […] в этом секторе мы всегда находились между чужими державами – ума не приложу, почему наши предки решили поместить нас в такую позицию, чтобы от нас требовалось сперва склониться к Тейкскалаану, а затем – к системе Свава, или Петрикор-5, или Нгуен – в зависимости от того, кто возвысится у нас на границе, – но мы храним единственный доступ к прыжковым вратам и потому являемся узкой и значительной дорогой, которой приходится пройти каждой из держав. И все же я не могу представить для нас суверенитета лучше, когда силы станционников принадлежат самим станционникам, не растрачиваются на выживание […] ТАРАЦ // НЕ ДЛЯ ЧУЖИХ ГЛАЗ // ЛИЧНОЕ «Записки о новом Лселе», датировано 127.7.10-6П (по тейкскалаанскому летоисчислению) В одноразовых перчатках – в таких Махит убирала бы дома на Станции мусор – Семь Шкала избавился от ксаутля под ее присмотром. Он ждал, когда она вернулась к своей двери – подошла к миске с инфокартами так, будто последнего часа и не было, с единственной разницей в виде перебинтованной руки и опаляющего осознания, что именно Искандр продал империи. То есть почти без видимой разницы. Семь Шкала положил ксаутль в пластиковый пакетик, подумал, затем забрал и саму миску. – Не уверен, что смогу правильно ее отмыть, – сказал он, извиняясь. – Что насчет инфокарт? – спросила Махит. – Их отмыть можно? – Она не собиралась терять доступ к тем крохам информации, которые выпытала у Города. – Вряд ли. Но в перчатках вы сможете их раскрыть и прочитать перед тем, как я отправлю их в автоклав и печь. Не самый распространенный способ уборки мусора, поняла Махит с мрачной веселостью. – Давай свои, – сказала она. – И подожди снаружи, я ненадолго.