Три Саргасс подняла руку к виску и сняла с глаза облачную привязку. – Естественно, – сказала она, – но это просто значит, что тебе нельзя попадаться. Иди сюда. Махит подошла. – Нас же записывают, – сказала она, хоть и понимала, что Три Саргасс об этом известно не хуже. – Наклонись. Вы, варвары, просто неприлично высокие. Махит наклонилась – внезапно и ярко вспомнилось, как она стояла на коленях перед императором, – и Три Саргасс надела ей привязку на глаз. Половину поля зрения заняла информация – в бесконечном потоке проступил список запросов и требований. Интерфейс оказался на удивление интуитивным: привязка быстро настроилась под движения глаз Махит, а структура файлов являлась версией ее собственного электронного кабинета, только через канал Три Саргасс. Прикрытие очень слабое – но все же прикрытие. Если зайти в свои файлы через привязку Три Саргасс, Девятнадцать Тесло ничего не узнает. Только то, что она надевала привязку своей посредницы. – Запросы низкого уровня – визы и тому подобное – ты могла бы поручить и мне, – сказала Три Саргасс, – если бы я не воевала от твоего имени с тремя протоколистами и системой очереди, – ее теплые пальцы легли на виски Махит. – Если хочешь поработать, пока я улаживаю вопрос, когда ты поговоришь с самим императором, то вот тебе список. – Спасибо, – сказала Махит. Выпрямилась. – Тебе не нужно? – Она показала на привязку. Половина зрения пропала – будто у нее травма полушария мозга, из-за которой один глаз сменился на список дел. – На ближайший час – нет. Займитесь делом, госпожа посол. Махит показалось, что она говорила – с теплотой. Даже немного снисходительно. Как же будет тяжело перестать притворяться, будто Три Саргасс руководствуется чем-то, кроме собственных амбиций и легкой привязанности к варварам. * * * Список запросов в офис посла от станции Лсел приблизительно наполовину состоял из пожеланий продлить визу, а наполовину – из немного оскорбительных общественных исследований в духе «как станционники живут изо дня в день, а особенно проводят праздники или устраивают другие развлечения!» Они бы немало раздражали Махит, если бы не помогли развеяться и скоротать время. Так что ответы журналистам таблоидов и недовольным торговцам даже успокаивали. Только почти через час она заметила, что один конкретный запрос она так и не получила ни в каком виде: никто не хотел узнать, что делать с телом Искандра, все еще покоящимся в подвальном морге Юстиции. Прошло больше половины недели с тех пор, как икспланатль Четыре Рычаг спросил о ее пожеланиях, и до сих пор никто об этом не напоминал – даже какой-нибудь младший секретарь. Или они интересовались – но кто-то помешал запросу дойти? Возможно, все объясняется простой недоступностью сообщений на стиках, но мог же человек такого ранга, как икспланатль Четыре Рычаг, заметить, что посол Лсела довольно нескрываемо проживает в офисе эзуазуаката Девятнадцать Тесло, и переадресовать почту. Оставалось предположить, что если сообщение и отправили, то нарочно не туда. Или Четыре Рычаг даже не спрашивал, предполагая, что она свяжется с ним первой. Или не спрашивал, предполагая, что так сможет подольше подержать у себя тело Искандра. Махит вспомнила, как впервые встретилась с Девятнадцать Тесло, влетевшей в морг безо всякой свиты или уважительной причины. Представила ее руки, безошибочно потянувшиеся к имаго-аппарату в основании черепа Искандра, чтобы забрать раньше, чем Махит успела сжечь тело. Кто-то дал ей доступ. Возможно, Четыре Рычаг. Махит могла вообразить многое, чем эзуазуакат отплатила бы ученому из министерства юстиции в обмен на тайный визит к мертвецу. Хуже того – могла вообразить многих других, кто заплатит услугами, влиянием или деньгами за час-другой наедине с телом ее предшественника и нелегально ввезенными неврологическими технологиями. Проблема. И проблема, которую не решить простым требованием выдать тело: Махит представила, как нетленный труп ее предшественника приносят в офисный комплекс Девятнадцать Тесло. Пожалуй, можно будет пока положить на диван или прислонить к стенке, как вешалку. Вот Девятнадцать Тесло обрадуется. Должно быть решение получше. – Три Саргасс? – спросила Махит. – Давно ты знакома с Двенадцать Азалией? Три Саргасс выбралась из завихрения инфографов. – Он что, писал в офис? – удивилась она. – Я думала, он слишком очарован мыслью слать тебе анонимные сообщения на инфокартах в стиках. – Не писал, нет. Но я бы ему написала. Ты ему доверяешь? – Это никак не связано с вопросом, давно ли мы знакомы. – Одно ведет к другому, – сказала Махит. – Ты доверяешь мне? Она умела с таким спокойным видом задавать такие личные вопросы. Возможно, это тейкскалаанская черта. Махит вспомнилась Девятнадцать Тесло – и это вовсе не укрепило доверие. Тем не менее она ответила, и ответила честно: – Столько же, сколько доверяю любому в Городе. – А мы проработали вместе только полнедели. – Три Саргасс улыбнулась, поднялись уголки глаз. – Конечно, не то чтобы у тебя был широкий выбор! Мне нравится Двенадцать Азалия, Махит. Мы дружим с тем пор, как оба еще неграмотными кадетами поступили в министерство информации. Но он хитроумный, театральный и уверен, что бессмертный. – Я заметила, – сухо сказала Махит. – Так что доверие целиком зависит от того, что ты хочешь ему поручить. Что ты хочешь ему поручить? – То, что ему наверняка понравится, потому что это требует и хитроумия, и театральности. И… секретности. – Махит показала на инфографические экраны, а потом на свои уши. – Ну, значит, он будет рад. Чем бы это ни было. Но не могу тебе ответить, согласится он или нет, раз я не знаю, о чем речь. – Этот список сообщений, с которым я работаю, он же на твоей облачной привязке, верно? А доступ к привязке есть только у владельца. – Или у того, кто ее надел, – сказала довольная Три Саргасс. – Кажется, я поняла. Верни, когда закончишь. Написать сообщение для лселского посла и отправить его себе же было довольно тривиально. Махит писала глифы пальцами по спроецированному с привязки экрану, видному только ей: «Двенадцать Азалия должен вернуться в морг и извлечь аппарат, который мы обсуждали». Затем сняла привязку Три Саргасс, проморгалась, когда к ней вернулась вторая половина зрения, и отдала. – Он нужен для тебя? – спросила Три Саргасс, пробежав глазами текст. – Нет, – сказала Махит. – У меня есть свой, а кроме того, от него уже нет пользы – он записывает тление и больше ничего. – А он может записывать что-то еще? Махит задумалась. – Если правильно установлен – возможно? Не уверена. Я правда не икспланатль, Три Саргасс. – Мм. Хорошо, уверена, Двенадцать Азалия согласится, и даже будет помалкивать, но… – она пожала плечами. – Но что? – Ты будешь ему должна. И еще он наверняка его разберет и составит чертежи. Скажет тебе, что только ради собственного любопытства, и даже не соврет. Из-за его любопытства мы раньше и влезали в половину неприятностей. – А как, – спросила Махит, улыбаясь вопреки себе, – вы влезали во вторую половину? – Я заводила дружбу с ужасно интересными людьми, у которых ужасно сложные проблемы. – То есть ничего не изменилось. – Махит чуть не рассмеялась; снова ощутила абсолютную опасность веры, что Три Саргасс – ее друг настолько же, насколько ее другом может быть станционник. – Я же сказала, ты моя первая варварка. Что-то да изменилось. Вот так раз – и все. Непреодолимый разрыв. Может, не будь Махит послом, познакомься они на поэтическом конкурсе в какой-то другой жизни, где Махит не досталась имаго-линия Искандра, зато она выиграла туристическую визу и стипендию, – может, в той жизни она могла бы поспорить насчет варварства. Рассказать Три Саргасс больше о том, что чувствует на самом деле. – Пожалуй, любопытство Двенадцать Азалия – приемлемый риск, – сказала Махит. – Учитывая, что я уже один раз рискнула ради дружбы с тобой. Двенадцать Азалия с чертежами – это все же лучше, чем кто угодно другой – с самим имаго-аппаратом. Махит как-нибудь добудет у него чертежи – потом. Потом, когда не будет в ловушке в апартаментах Девятнадцать Тесло. Когда не придется – каким-то непонятным образом (и как это получилось у Искандра? и не поэтому ли он погиб?) – предотвращать захват родной станции Тейкскалааном. Потом, когда не будут мешать мысли о чересчур довольном виде Три Саргасс. * * * Вернувшись поздно вечером в просторный кабинет, где она ночевала, Махит заметила, что ей пришла новая почта. В маленькой миске перед дверью лежали три инфокарты: анонимно-серая – явно от Двенадцать Азалии с ответом на ее просьбу, а вторая – еще не попадавшегося оттенка: какой-то металл типа меди, запечатанный белым сургучом – цветá костюма Три Саргасс. Должно быть, министерство информации наконец соизволило ответить, кто же проследил, чтобы новый посол Лсела прибыл как можно скорее после того, как закончил работу – Махит с иронией покачала головой – предыдущий. Последний стик тоже был серым, помеченный липким черно-красным ярлыком – внепланетное сообщение. С забившимся сердцем Махит спросила себя, не отправила ли Декакель Ончу очередное сообщение покойному Искандру; не активирована ли вторая доставка каким-то событием, о котором Махит еще неизвестно, чем-то похитрее, чем вход в электронную базу данных лселского посла. Она взяла ее из миски и обнаружила, что под ней кто-то оставил еще не виданное ею растение. Стебелек деликатно обернули вокруг стика, но теперь он лежал на дне петелькой из блестящих серо-зеленых листьев с единственной глубокой чашечкой белого цветка. Махит подняла и его. Свежесрезанный, сочащийся беловатым соком, попавшим на инфокарту министерства информации и липнущим к пальцам. В апартаментах Девятнадцать Тесло ей не встречалось ничего подобного – да и во всем городе, полном цветов всех форм, расцветок и видов, – и все же его срезали не раньше пятнадцати-двадцати минут назад. Она поднесла его к носу, чтобы принюхаться. – Нет, – сказала Девятнадцать Тесло – приказ хлестнул так, как Махит еще от нее не слышала. Она выронила цветок обратно в миску. Там, где прилип сок, пальцы горели огнем. Обернувшись, она увидела Девятнадцать Тесло в арке в конце коридора и поняла, что не представляет, сколько она уже там пробыла. Или пришла только что. – Вдохнула? – спросила эзуазуакат, подходя к Махит. Ее лицо выражало больше, чем когда-либо видела Махит, губы – перекошенные и напряженные. Словно прямо на глазах таяла маска. Покалывание в пальцах превращалось в боль. – Нет, вроде бы нет, – ответила она. – Покажи руку, – бросила Девятнадцать Тесло, словно солдату или непослушному ребенку, и Махит подчинилась. Та взяла за запястье – на костях сомкнулось кольцо куда более темных пальцев, словно она схватила змею за шею. Касание должно было быть теплым, но Махит почувствовала лед. Там, где она держала цветок, вытянутые пальцы раскраснелись и прямо на глазах шли волдырями. – Ну, без руки не останешься, – сказала эзуазуакат. – Что? – Идем. Надо убрать сок раньше, чем ты коснешься своего тела. Или отомрут нервы, – не отпуская запястье, она потащила Махит за собой по коридору. – Что это за цветок? – Очень красивая смерть. – Они свернули за угол, в дверь, которая всегда была закрыта для Махит, но раздвинулась перед жестом Девятнадцать Тесло, и тут резко обнаружилось, что ведет дверь не иначе как в собственную спальню эзуазуаката. Махит уловила краем глаза узел незаправленных белых простыней, стопку инфокарт и кодексов на чистой стороне кровати, а потом Девятнадцать Тесло затянула ее в личную ванную.