Я опустилась на колени рядом с Люком, его дикий взгляд пронзал как меч. — Я найду тебя, — прошептала я всего за несколько секунд до того, как полицейские оттеснили меня в сторону. — Найду, где бы ты ни оказался. — Прочь! — Полисмен говорил со мной, как с преступницей. Люка подняли на ноги и поволокли к полицейской машине. Ему пригнули голову, когда заталкивали на заднее сиденье. Два полисмена сели рядом по обе стороны, и машина отъехала. За ней еще одна, а затем скорая помощь. Офелия застыла на крыльце. Ее лицо ничего не выражало. Таким оно бывает у человека, перенесшего глубокое потрясение или, напротив, не испытывающего абсолютно никаких чувств. Она была одета в шелковый халат с рельефным рисунком в виде павлинов, волосы были собраны сзади в «конский хвост». Даже без макияжа она выглядела идеально. Блейк стоял рядом с сестрой, обняв ее за плечи так крепко, что она кренилась к нему, привстав на цыпочки, и ее ноги почти отрывались от земли. Мне подумалось, что я впервые вижу Блейка без улыбки. — Вы хорошо себя чувствуете? — спросила я, подойдя к ним. — Я просто счастлива, что Оскара здесь нет и он ничего не видел. — Голос Офелии звучал ровно. — Доктор только что ушел, — сказал мне Блейк. — Это личный врач Офелии, отличный парень. А Генри в доме. Пойдемте, я вас познакомлю. «Что еще за Генри?» — подумала я и последовала за Блейком, который вошел первым, все еще поддерживая Офелию. Мне казалось, что мое лицо выражало естественное беспокойство, а не смятение, но при виде заплаканной Эбби, стоявшей в холле, моя уверенность в этом дала трещину. Я было направилась к ней, но она взглянула на Офелию и начала подбирать перевернутые стулья, разбросанную обувь и рваную бумагу, покрывавшую пол, как конфетти. Блейк обернулся ко мне: — Люк возвратился из Франции раньше нас. Сказал, что у него здесь дела. Мы прилетели вчера, но его нигде не было видно, а Оскара нужно было показать врачу. Вероятно, Люк объявился рано утром, когда мы еще спали. Мы проснулись уже в этом разгроме. Офелия первой прошла в гостиную, где из глубокого кожаного кресла нам навстречу поднялся высокий мужчина лет шестидесяти, с беспорядочно вьющимися рыжими кудрями, в жилете и галстуке-бабочке, которые, казалось, были взяты из гардероба семейного доктора девятнадцатого века. Я узнала его. Он пришел на вечеринку Офелии вслед за нами. В тот день я во второй раз увиделась с Люком. — Знакомьтесь, Генри. — Офелия приблизилась к нему и кивнула в мою сторону. — Это доктор Рэйчел Гудчайлд, она принимала Люка в своей клинике несколько месяцев назад. Генри крепко пожал мне руку. Его ладонь была сухой и прохладной, а моя — влажной. — Я психиатр Люка, — любезно пояснил он, разглядывая меня сквозь бифокальные очки. — Я наблюдаю его уже несколько лет. Люк не говорил, что у него был психиатр. — Генри приехал час назад. — Офелия выбрала стул с высокой спинкой и села прямо, как королева среди своих придворных. — Мы заподозрили у Люка очередное обострение, когда увидели, в каком состоянии дом. А как только заметили кровь на его рубашке, поняли уже наверняка. Мы позвонили Генри, и он примчался так быстро, как только смог. — Кровь на рубашке? «Что я пропустила?» Я присела на краешек дивана, надеясь, что никто не заметил дрожь в моем голосе. — Блейк помог его переодеть, это было непросто. «Неужели он поранился?» Никто не озаботился ранами Люка, вместо этого его затолкали в машину, как преступника. Блейк налил всем виски, доверху наполнив хрустальные стаканы темно-янтарной жидкостью. Генри принял свой с улыбкой, но когда Блейк направился ко мне, Офелия нахмурилась. — Не глупи, Блейк, — произнесла она ровным тоном. — Рэйчел, должно быть, зашла к нам по пути на работу. — Люк не сказал, что наблюдается у психиатра, когда приходил к нам в клинику. Я была потрясена, убита горем и страдала от чувства вины, но старалась не показывать этого. Он упомянул о прошлых нервных срывах на вечеринке Офелии, но легко, мимоходом, будто о пустяке. Я и представить не могла, что его дела настолько плохи. — У Люка нет привычки выкладывать всю подноготную посторонним людям, — сказал Блейк. — Даже таким очаровательным докторам, как вы. — Он отсалютовал мне стаканом, но в этот раз без улыбки. Генри наклонился вперед, устремив на меня пристальный взгляд. — У Люка уже много лет биполярное расстройство, но он скрывает свой диагноз. — Психиатр говорил очень спокойно, словно обсуждал погоду. — Ему стыдно. Как большинство больных с маниакально-депрессивным психозом, он стремится держать свое состояние в секрете. «И от меня тоже?» — Последний эпизод случился после смерти его дедушки, около трех лет назад, — холодно проговорила Офелия, не сводя глаз с моего лица. — В последнее время он был чересчур возбужден, но я понятия не имела, что приближается приступ. Он прятался в соборе пять дней, с тех пор, как вернулся из Франции. Кто знает, чем он занимался все это время. Тут она ошибалась. Если он и скрывался там, то максимум два дня, предыдущие три он провел со мной, беспокойный, сумасбродный, одержимый. У него развивалась маниакальная стадия, теперь я это понимала, а тогда мой рассудок затуманили болезнь, лихорадка и любовь. Я не задавала ему вопросов и не анализировала поведение, я не смогла применить свои знания. Офелия перевела взгляд на Генри: — Полиция нашла его спальный мешок за штабелем досок в углу галереи. Он ночевал там, пока нас не было, хотя непонятно, как он ухитрился так долго не попадаться на глаза. — Он явно был напуган. — Я обвела взглядом нашу маленькую компанию. Все выглядели слишком невозмутимыми. Генри потягивал виски. Блейк, перегнувшись сзади через спинку стула Офелии, смотрел на нее сверху вниз, будто лично отвечал за ее благополучие, а сама она спокойно изучала меня. Казалось, никто не был расстроен тем, что Люка только что вытащили из дома, как собаку. — Мы должны ему помочь! — «Мы»? — Голос Офелии прозвучал чрезвычайно холодно. — Очень любезно с вашей стороны было включить в этот список и себя, Рэйчел, но это не ваша забота. Я вскочила на ноги слишком быстро, комната закружилась перед глазами. — Как врач я… — Но вы ведь не его врач, не так ли? На самом деле я совершенно не знала Офелию. Я только думала, что знаю, потому что она была замужем за мужчиной, которого я любила, и ее образ преследовал меня во сне. Для нее же я была соседкой, которая по случайности оказалась врачом и однажды, несколько месяцев назад, приняла ее мужа в клинике. Она не была обязана считаться с моими чувствами. — Пожалуйста, дайте мне знать, если понадобится моя помощь. — Вы помогли достаточно, — ответила Офелия. — Даже больше, чем можно было ожидать. Я взглянула на нее, но она уже снова смотрела на Генри. Блейк проводил меня до входной двери, где на время оставил, сбежав по ступенькам к полицейскому, который ждал у ворот с сумкой в руках. Прежде чем Блейк поспешил обратно, они тихо перекинулись несколькими словами. — Что происходит? — спросила я. Блейк проследил взглядом за полицейским, который укладывал сумку в багажник машины. — Когда Эбби провела полицию в комнату Люка, чтобы передать ему смену одежды, те нашли на полу окровавленную рубашку и насторожились. Эксперты вернутся с криминалистическим чемоданчиком, чтобы забрать ее и произвести обыск как положено. Они хотят выяснить, чем он занимался. Блейк смотрел с печалью. — С криминалистическим чемоданчиком? Что вы хотите этим сказать? Кровь — забота врачей, но никак не полиции. Вы что, совсем не беспокоитесь о нем? Блейк улыбнулся и обнял меня за плечи: — Вы так же носитесь и с остальными вашими бывшими пациентами? — Нет, но… — Не волнуйтесь. Он сильный, он поправится, как бывало и раньше. Если бы я знала о болезни Люка, я бы успокоила его, помогла заснуть и предложила бы записаться на прием к Роджеру, чтобы получить лекарства и направление к психиатру. Но я не знала и даже не догадывалась. Я не могла поделиться своими мыслями с Блейком, но его объятие успокаивало, и мне не хотелось из него высвобождаться. — Я дам вам знать, чем закончится. — Блейк сжал мое плечо еще крепче. — Люк слишком много работал, в будущем мы должны обеспечить ему жизнь попроще. Он отпустил меня и направился было к дому, но обернулся и сказал: — Простите мою сестру, она выглядит несколько холодной, когда волнуется. Добравшись до клиники, я припарковала машину, но осталась внутри. Розы Виктории на соседнем сиденье поникли, потеряв свою свежесть. Мне не хватало воздуха, я дышала часто и неровно, кончики пальцев покалывало. Это была паническая атака, я знала все признаки, я наблюдала их у своих пациентов множество раз. Всего несколько месяцев назад моя жизнь была другой. Я спешила в клинику, кивала Кэрол, готовая услышать ее очередную шпильку, и внутренне стонала, увидев имя Брайана в списке пациентов. Еще несколько месяцев назад я слыхом не слыхивала о Люке. Глава 25 Июнь 2017 года Инспектор Уэйнрайт поудобнее устроился в кресле. Я уже до малейших деталей разбиралась в каждом его жесте, в том числе в манере сидеть, широко расставив ноги, и в угловатых движениях квадратных плеч, когда он менял позу. Мне почему-то подумалось, что так бывает, когда досконально изучишь любовника. Нейтан всегда сидел ссутулившись, а Люк, в отличие от него, неизменно был расслаблен и располагался раскинув руки с открытыми ладонями на спинке кресла, словно полностью доверял пространству вокруг себя. Уэйнрайт сидел прямо, положив локти на стол и сжав кулаки. Он не собирался доверять пространству, он хотел доминировать в нем. — В каких отношениях вы состояли с Брайаном Олдером? — В сугубо профессиональных. Он был моим пациентом. — Он следил за вами два раза как минимум. «Кто ему рассказал? Нейтан? Блейк? Люк?» Больше не знал никто. Когда я сообщила полиции, что за мной следили возле кустов, я понятия не имела, что это был Брайан.