Глава 23 Июнь 2017 года Нейтан лег в постель позже меня. Я слышала, как он открывал и закрывал шкафчики на кухне — то ли убирал, то ли искал что-то. Наконец он поднялся наверх, от него сильно разило вином. Поначалу его присутствие рядом меня не беспокоило. Я давно привыкла к нему, тело мужа под боком и звуки его дыхания были так же знакомы, как мебель в комнате. Я отвернулась, но на этот раз он придвинулся ко мне и, прижавшись сзади, притянул к себе. Я удивилась. Неужели ему захотелось нежности? Или он почувствовал во мне изменения, уловил скрытый жар моего пробудившегося тела? Он просунул руку под мою пижаму и сильно сжал мне грудь. Я протестующе забормотала и начала с ним бороться, но он не обратил на это внимания — возможно, решил, что так я включилась в любовную игру. Повернул меня на спину, грубо стянул мои пижамные штаны и, целуя в шею, раздвинул мне ноги коленом. Я отворачивалась, но он, будто не замечая этого, елозил лицом то по одной, то по другой моей груди. Его слюна была мокрой и холодной. Я попыталась оттолкнуть его, но он держал меня крепко. Все происходило очень быстро. Я была скорее ошарашена, чем возмущена. Казалось, он напился до помутнения рассудка. Прижимаясь ко мне тазом сильнее и жестче, чем бывало прежде, он глубоко проникал в меня и стонал. Стиснув зубы, я пыталась убедить себя, что это не насилие, а то, с чем иногда приходится мириться в браке. Сотни женщин претерпевают то же самое после того, как приготовят ужин, вымоют посуду, развесят постиранное белье и запрут на ночь двери. Нежеланный секс с мужем — последний пункт в ежедневном списке их хозяйственных дел. Существуют даже анекдоты на эту тему, хотя и ничуть не смешные. Нейтан был подобен не мужу, а скорее незнакомцу, вломившемуся в дом. Я хотела сбросить его с себя, но это лишь продлило бы происходившее. Когда все закончилось, он сам откатился в сторону. — Тебе понравилось? — Теперь его голос звучал сонно, лениво и удовлетворенно. Я ничего не ответила и отвернулась. Неужели он вообразил, что такое могло быть приятным? Или я просто забыла, на что похож секс с Нейтаном? После того, что я испытывала с Люком, он был равен изнасилованию. Через пять минут Нейтан уже храпел. Я еле сдержалась, чтобы не встать и не уйти от него, мне хотелось сбежать из дома. На следующее утро муж собрался на работу пораньше — по четвергам проводились школьные собрания, на которые он старался не опаздывать. Прежде чем уйти, он поставил мне чашку чая у кровати. Он выглядел вполне довольным, как будто ничего особенного не произошло. Я не разговаривала с ним, но он, казалось, не заметил. Как только он вышел, я встала с кровати. Ходить было больно, и я слегка спотыкалась. Я долго стояла под душем, разглядывая свои синяки: несколько на руке, один на левой груди. По ноге стекала струйка крови. Пока теплая вода барабанила по моей голове, меня осенило — я могла бы сфотографировать синяки и кровь, пойти в полицию и написать заявление о том, что муж изнасиловал меня. По крайней мере, чувствовала я себя именно так. Он, конечно, стал бы все отрицать и нанял адвокатов, а те раскопали бы доказательства моего романа с Люком, хотя и без того у газетчиков началась бы урожайная пора. Я представила заголовки желтой прессы и то, как все это отразилось бы на Лиззи. Такая цена показалась мне слишком высокой. Хороший адвокат по разводам предложил бы нам подождать и поговорить друг с другом. Он посоветовал бы спокойно все обсудить, возможно, в присутствии семейного психолога. Я бы сказала, что в последнее время Нейтан изменился, стал отстраненным и раздражительным. Муж бы ответил, что я тоже, что все произошло по моей вине, потому что я слишком долго отказывала ему в сексе. Что это был акт отчаяния, которым он хотел шокировать меня и таким образом вернуть. Я не смогла бы сразу возразить, хотя ясно понимала, что произошедшее прошлой ночью разъединило нас окончательно. Трещина между нами превратилась в раскол, тарелка развалилась на части. Даже заново склеенная, она никогда бы не стала такой, как прежде. Я нашла гигиеническую прокладку в комоде у Лиззи и надела хлопковое платье песочного цвета с тонким кожаным пояском. Синяки на руке я скрыла под летним кардиганом. Я решила оставить все в прошлом или притвориться, что оставила. Нетвердыми руками я нанесла макияж — подводку для глаз, тушь, губную помаду — и побрызгалась духами. Ради нашей дочери я решила, что останусь женой Нейтана, по крайней мере, формально, но перейду спать в свободную комнату, и мы будем вести себя как цивилизованные люди. Я яростно расчесала волосы и велела себе сосредоточься на предстоящем дне, вспомнить о Кэрол и о том, что она вынесла. Она была уверена, что я справлюсь. «Ты всегда справляешься, Рэйчел». Я взяла чашку кофе и вышла в сад. Уже потеплело, но небо не было голубым, как вчера; за ночь на нем появились серые облака, разделенные тонкими малиновыми полосками. Я предположила, что наконец пойдет дождь. Вернувшись в дом, я заперла дверь в сад и сполоснула чашку. Нейтан, как обычно, оставил кухню в порядке, только стул стоял не на своем месте, а был придвинут к высокому шкафу, будто с него пытались дотянуться до самого верха. Я переместила стул обратно к столу и отнесла свою сумку в машину. Когда я открывала дверцу, меня хлопнули по плечу. Это была Виктория! — Привет! — Она поцеловала меня в щеку. — Выглядишь уставшей, дорогая. Неплохо, но как-то помято. — Виктория сунула мне в руки букет оранжевых роз. Я спрятала лицо в еще покрытые росой цветы и почувствовала, как подступают слезы. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не выложить то, что произошло ночью. — Я болела, но мне уже лучше. Эти розы великолепны. — Хочу тебе кое-что сказать. Или ты уже в курсе? Мое сердце болезненно сжалось. — Это связано с Лиззи? — Нет, — торопливо ответила она. — С Лиззи все в порядке, я пригласила ее на ужин сегодня вечером. Вы с Нейтаном тоже обязательно приходите. Еще будут Деншемы. Виктория провела меня к себе во двор. На брусчатке стояли два синих пластиковых стула — на случай, если явившимся гостям сначала потребуется отдышаться. Я считала это очень предусмотрительным со стороны хозяйки. В ожидании того, что она скажет, я оперлась рукой на спинку одного из них. — Прошу тебя, Ви, не тяни. — Звонила Эбби, это было в новостях. — Виктория накрыла ладонью мое запястье. — Убит пациент вашей клиники. Тело обнаружили вчера поздно вечером, но полиция считает, что все произошло пару дней назад. Доктор Моррис слышал лично. — Кто это был? — Некий Брайан Олдер. — Это невозможно, — нелепо возразила я. — Вчера была среда, я несколько раз звонила ему с работы! Он не отвечал, но я решила, что он просто не хотел брать трубку. Это не мог быть Брайан, он был не из тех, кого убивают, никто не желал его смерти. Убили кого-то другого с похожим именем, у нас ведь сотни пациентов, тысячи! — Мне очень жаль, дорогая, но все подтвердилось. Герань во дворе расплылась у меня перед глазами, превратившись в пунцовое облако. Я почувствовала руку Виктории на своем плече — подруга усаживала меня на стул. — …найден у себя дома. Я пыталась с тобой связаться, звонила несколько дней. Я волновалась, все ли с тобой в порядке. — Вчера я слышала звонок, но не успела подойти. А перед тем я болела, но со мной был Люк. Нейтан вернулся только вчера вечером. — Я взглянула на нее снизу вверх. — Как это произошло? Виктория опустилась на соседний стул. — Не нашли никаких признаков взлома. Полицейские считают, что он знал нападавшего. Должно быть, Брайан широко распахнул дверь, радуясь, что в кои-то веки к нему пришли, и предложил убийце чашку чая. Я надеялась, что все произошло быстро — с помощью пистолета или ножа. — Как его убили? — Говорят, это дело рук какого-то психа. — Почему? — Лицо было изуродовано до неузнаваемости. — Виктория помолчала. — И отрублена кисть. — Она продолжала говорить, но ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека. — Полиция считает, что это случилось поздно вечером во вторник. Вчера утром он не появился с газетой, и дочь соседей заглянула к нему через щель между занавесками. Стены были в крови. Бедняжка испугалась, что ее отругают, и рассказала об этом матери только вечером. Вчера я звонила и тщетно надеялась, что Брайан возьмет трубку, а его тело уже лежало на полу. Рассеченные сухожилия белели на обрубке запястья, вокруг лужей растеклась кровь. Он не любил сдавать кровь на анализы. Говорил, что ему от этого дурно. — У полиции нет никаких зацепок, но они связывают эту смерть с гибелью Кэрол — оба раза убийца забирал с собой трофей. — В голосе Виктории послышалась забота. — Я ужасно напугала тебя, дорогая, прости. Я хотела успеть, прежде чем ты услышала бы это по радио, но получилось слишком неожиданно. — Нужно рассказать Лиззи. — Я нащупала свой телефон. — Она должна оставаться дома. — Я ей сообщила, когда приглашала на ужин. Она ответила, что способна сама о себе позаботиться, хотя ее голос показался мне слегка рассеянным. Она обещала прийти сегодня вечером. Я встала, и двор словно накренился. Пришлось ухватиться за спинку стула. — Ты выглядишь так, будто вот-вот хлопнешься в обморок. Тебе обязательно идти на работу? — Конечно. Со мной все будет хорошо. — Двор постепенно принимал горизонтальное положение. Виктория дошла со мной до машины. — Поезжай осторожно и не забудь, я жду вас к ужину. Мы все сейчас нужны друг другу. Через Подворье я ехала очень медленно, ничего вокруг не замечая, не в силах ясно соображать. Я не сразу обратила внимание на скорую помощь и три полицейские машины, стоявшие в линию возле Норт-Кэнонри. Я едва не проехала мимо. Глава 24 Июнь 2017 года Я остановила машину и вышла. Эта картина испугала меня. Перед глазами невольно возник образ Люка, лежащего на полу с ужасными ранами, с отрубленной рукой или даже двумя, ведь размер трофеев с каждым разом увеличивался. Мне было трудно идти, трудно дышать. «Нет, только не это, пусть будет что-то другое!» — мысленно кричала я. Блейк мог разбить машину и кого-то покалечить. Это было вполне вероятно, ведь он не знал меры, когда пил. Или Оскар мог упасть с велосипеда, а Офелия слишком бурно отреагировать на это. Я предложила бы помощь, от которой вежливо отказались бы, а затем тихо ретировалась. Я толчком открыла ворота пошире, и по подъездной дорожке направилась к дому. Шок был внезапным, как удар в живот. Трое полицейских пытались удержать человека, вырывавшегося из их рук. Тот издавал низкое, звериное рычание. Потребовалось время, чтобы узнать в нем Люка — грязного, босого, в брюках, испачканных в промежности, и с оскалом на лице. На лбу у него был синяк, на щеке кровь. Всего за два дня он изменился до неузнаваемости. Пока я справлялась с потрясением, Люк высвободил одну руку и с силой ударил самого высокого полисмена. Тот отшатнулся, прижав ладонь к носу, кровь заструилась между его пальцами. Другой тут же обхватил Люка за шею, а третий завернул ему руки за спину, защелкнул наручники и, навалившись сверху, поставил на колени. Не помню, как я подбежала, но секунду спустя оказалась рядом с самым крупным полицейским — коренастым мужчиной в потемневшей от пота рубашке. — Этот человек — мой пациент! Он болен. Отпустите его! Люк больше не был моим пациентом, но какое это имело значение? — Леди, прошу вас отойти. — У него явный психоз, и вы его только усугубляете! Как я могла не предвидеть это? Задним умом я осознала то, что было до боли очевидно. Бессонница Люка, его отчаянное беспокойство, потливость, тахикардия, та сумасшедшая комната из желтой бумаги — все указывало на наступление маниакальной фазы. Любой врач заметил бы это. Любой, кроме того, который был в него влюблен. — Вы обязаны действовать в соответствии с параграфом 135 закона о психическом здоровье! — Все согласовано. — Полицейский с новой силой надавил на плечи Люка. — Необходимо присутствие двух медицинских работников, вы должны их дождаться! Это было все, что я могла сделать. Я с трудом сдерживалась, чтобы не оторвать руки этого человека от Люка и не оттолкнуть его в сторону. — Мы дождались, — резко оборвал меня полицейский, не отводя глаз от задержанного. Я посмотрела на крыльцо, где плечом к плечу стояли Офелия и Блейк. Они выглядели печальными. Врач, который подписал согласие, вероятно, уже уехал или был где-то внутри.