Кейт открыла рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, но тут же снова его закрыла. – Спасибо, – произнесла она. – Это много для меня значит. До них доносился грохот поезда, уходящего со станции наверху. Он направлялся то ли в сторону Ливерпуль-стрит, то ли на север за пределы Сити. – Сара больна, – призналась Лисса. – У нее рак. – О боже, – проговорила Кейт. – Насколько серьезно? – Четвертая стадия. Кейт отодвинула чашку. – Мне очень жаль, Лисс. Руки Лиссы скользнули к волосам и снова опустились на стол. – Да, – кинула она. – Все это выглядит немного дерьмово. – Она проходит курс лечения? – Она отказалась. Кейт молчала, ожидая, когда Лисса заговорит сама. – Я вроде как восхищаюсь ею за это, – продолжила Лисса, – но одновременно и злюсь. Чертовски злюсь. Кейт кивнула. – И… – Лисса подняла голову. – Я знаю, что ты прошла через все это со своей мамой, и хотела спросить тебя: чего ожидать дальше? Весь оставшийся день Кейт провела в одиночестве. Вернее, почти весь, поскольку в шесть ей нужно было быть у Ханны. Кейт зашла в книжный, нашла книжку с картинками для Тома. Столики возле «Дели» по-прежнему не освободились. Сидящие за ними люди показались Кейт очень юными. Стоя в очереди за салатом, она наблюдала за этими молодыми людьми в летней одежде, за тем, как они сидят, словно модели, позирующие с водой с лимоном или флэт уайт в руках. Играют главную роль в фильме о своей жизни. Как это бывает… когда тебе двадцать четыре или двадцать пять, и ты видишь себя только снаружи. Она купила салат и пошла с ним в парк, устроилась под старым деревом на задворках древнего дома. Поев, она легла на траве, греясь под солнцем. Без четверти шесть она пришла к Ханне. Она впустила ее, и Кейт поднялась по трем пролетам металлической лестницы наверх. Ханна выглядела на редкость хорошо. Загорелая, в платье с короткими рукавами, волосы чуть длиннее, чем прежде. Кейт не знала, что она ожидала увидеть – возможно, грусть в глазах или бардак в квартире, но в доме царил уют и абсолютный порядок. На столе в комнате стояли цветы, они ловили вечерний свет. Ханна заварила чай, они тут же вынесли его на террасу, чтобы посидеть под последними лучами вечернего солнца. – Ты отлично выглядишь, – заметила Кейт. – Как ты? – Я плаваю, – ответила Ханна. – Каждое утро. Это помогает. А ты? Как дела с Сэмом? Кейт пожала плечами. – Понятия не имею. Даже не представляю, как мы будем жить дальше. – Помедлив, она добавила: – Я получила весточку от Эстер. – Кто это? – Эстер из Оксфорда. Некоторое время назад я ей написала, чтобы узнать адрес Люси. Это было еще зимой. Так вот, она ответила и прислала мне ее почту и ее новое имя. – О господи, Кейт! Правда? Кейт смотрела на солнце, садящееся за деревьями прямо над «Осколком». Она думала о том, сколько же дней прошло после того первого письма и сколько еще было писем, стертых и переписанных заново. Однажды утром в начале лета она проснулась, одела Тома, передала его Эллис, поехала на велосипеде на работу и вдруг поняла, что ответы на все свои вопросы она и так знала все это время. Ничего нового она бы не могла узнать. Но могла бы многое потерять. – Я так и не написала, – возразила Кейт. В ответ Ханна только вздохнула. Но надо было сказать главное, и Кейт повернулась к Ханне. – Я видела Лиссу. – Лиссу? – удивилась Ханна. – Мы встретились сегодня днем. – Чтобы поговорить обо мне? – Вообще-то нет. Не совсем. Хотя она спрашивала о тебе. Она выглядела иначе, была грустной. Мы говорили о Саре. – Почему о ней? – Она умирает. У нее рак. Это Лисса попросила встретиться, чтобы поговорить обо всем этом. О том, чего ей ждать. – О, – вздохнула Ханна. – Сара? Боже. Она долго молчала, а потом закрыла лицо руками. – Хан… – начала Кейт, кладя ей руку на плечо, испуганная тем, что нарушила и без того хрупкое душевное равновесие подруги. Но когда Ханна подняла голову, ее лицо неожиданно просияло в последних лучах вечернего солнца. – Я беременна, – тихо призналась она. – Что?! Ханна рассмеялась. – О боже мой! От кого? – От Нэйтана. Он пришел собрать кое-какие вещи. Все случилось быстро. Так быстро… – Ханна покачала головой. – Все это время столько усилий, а потом… – А он знает? – Нет. – Ты собираешься ему сказать? – Да… Или нет… Не знаю. Пока нет. – Ты должна сказать ему, Ханна. – Я хочу подождать. Только бы не выкидыш… – Какой у тебя срок? – Восемь или девять недель, точно не знаю. Я записалась на УЗИ в конце месяца. Кейт смотрела, как ее руки ласково гладят живот. – Можно мне пойти? – На сканирование? – Да. Можно мне пойти с тобой? Она взяла подругу за руку. Лисса Лисса предложила Саре перебраться в старый кабинет в задней части дома. Но она отказалась. «Я умру в своей собственной постели, большое спасибо», – так она сказала. Лори поселилась в соседней с Сарой спальне, окно которой выходило на улицу. Лисса и Лори установили график, чтобы по очереди сидеть с Сарой, в то время как другая готовит, убирает или спит. Сару навещали друзья. Некоторых из них Лисса не видела почти тридцать лет – Джун, Каро, Инну и Рут. Они собирались вокруг кровати Сары, и Лисса оставляла их наедине. Иногда из комнаты раздавался хриплый дикий смех. Иногда они пели. Пока Сара спала, все сидели вокруг кухонного стола. Друзья Сары уговаривали Лиссу посидеть с ними. Пили вино, некоторые чай. Старые знакомые гладили ее по щекам и со слезами на глазах целовали в лоб. Все говорили, как сильно она похожа на свою мать. На прощание они сжимали Лиссу в объятиях. Она знала, что многие из них пережили тяжелые болезни, а некоторые и своих детей. Наверное, их немало, этих женщин с измученными жизнью телами и душевными ранами. Лисса восхищалась ими, этими женщинами поколения ее матери, они казались ей сияющими созвездиями. Эти женщины, опекуны, защитницы. Что будет с миром, когда их не станет? Когда они уходили, в доме становилось удручающе тихо.