– А я отсюда родом, – сказал он, словно отвечая на ее невысказанный вопрос. – Вырос здесь. Я работаю на буровых установках, родом из Абердина. Две недели в море, три недели отдых, вахтовый метод, – рассказывал он. – Я живу на острове Папа-Уэстрей, когда не работаю на буровой. Остальное время провожу на ферме. Воображение Ханны быстро нарисовало строительный коттедж с видом на ветряные электростанции и море. Жена и ребенок – женщина в его телефоне. Управляется в одиночку, пока его нет. – А вы? – спросил он. – Откуда родом? – Лондон, Манчестер. Он кивнул. – Там, на буровой, у нас есть парни из Манчестера. – Да? – Они говорят иначе, чем вы. – Ну я уже много лет живу в Лондоне. Он наклонился к ней. – И на что это похоже? – спросил он. – Жизнь в Лондоне? На мгновение в его глазах мелькнуло что-то голодное, какая-то дикая, необузданная энергия. – Вы же сами представляете, – ответила она, откидываясь назад. – Я не в ладах с городами, – произнес новый знакомый. – Нет? Оба замолчали. Он перевернул свой телефон на столе, так что фотография женщины и ребенка исчезла. – Что же видели сегодня? Она пожала плечами. – Главные достопримечательности, все, кроме погребальной камеры. Мейс Хау. Наверное, туда поеду завтра. – Вам понравилось? – Не совсем. Я думала, что Оркнейские острова – это… нечто другое. Я думала, что здесь будет более дико. А тут все как-то одомашнено. – Одомашнено? – удивился мужчина и рассмеялся, запрокинув голову. Посетители за соседним столиком на мгновение подняли головы, а потом снова вернулись к еде. – Вам надо на юг, – посоветовал незнакомец. На мгновение ей показалось, что он имеет в виду жаркий юг. Солнце, море и тепло. – Поезжайте на остров Саут-Роналдсей, – сказал он. – Там вы найдете Гробницу орлов, прямо на скалистом утесе. Совершенно дикое место. Это точно нужно увидеть, прежде чем вернетесь домой. Она посмотрела на свою руку, по привычке потянулась к кольцу, которого уже не было. Мужчина посмотрел на ее палец, потом снова на лицо. Она осознала, что в этот момент что-то произошло. Приглашение получено. В ней боролись противоречивые эмоции. Так это было между Лиссой и Нэйтаном? Озвучили они свое желание или поняли друг друга без слов? Подумали ли про нее, пересекая черту? – Это ваша жена? – спросила Ханна. – Где? – испуганно спросил собеседник. – Здесь, – она перевернула его телефон и показала на экран. На фотографии молодая женщина щурилась при свете, рядом с ней стоял ребенок лет четырех. Мужчина перевел взгляд с телефона на нее. – Это она, – ответил он. – Так что ты здесь делаешь? – теперь она в ярости шипела на него. – Разговариваешь со мной? Он взял телефон и еще раз посмотрел на фотографию. – Она мертва, – ответил он. – Она умерла год назад. – О, – Ханна почувствовала себя так, словно ей ударили ногой в живот. – Боже. – Все в порядке, – сказал он. – Это не твоя вина. Он посмотрел в окно на омытую дождем гавань, потом снова на Ханну. – Как бы то ни было, я пришел сюда не для того, чтобы говорить о своей жене. Она промолчала. И в этот момент все было решено без слов. Они вместе поднялись на лифте. Она смотрела на его руки, когда он нажимал кнопку второго этажа. Какие толстые у него пальцы, какие широкие ладони. Он вел ее по коридору, и она следовала за ним, отставая на полшага. Он открыл дверь, затем отступил назад, чтобы впустить ее, и на мгновение она почувствовала острый укол страха – он же может быть кем угодно. Но затем страх исчез. Едва он потянулся к выключателю, как она его остановила. – Нет, – сказала она. – Давай лучше в темноте. В центре для посетителей у Гробницы орлов работала женщина с удивительно мягким голосом. Она рассказывала о гробнице, о том, как она была обнаружена на землях, принадлежавших ее отцу, примерно в миле от того места, где она и ее семья живут сегодня. Она рассказывала о человеческих останках, которые там были найдены. И главное, никаких целых скелетов, только беспорядочные кости, тысячи и тысячи костей. Там же нашли сброшенные орлиные когти. Это породило теорию, что некогда тела людей были оставлены на съедение птицам. Примерно так до сих пор проводятся «небесные погребения» в Тибете. Только так можно было объяснить, что от усопших остаются чистые косточки. – Экскарнация [24], был у кельтов обряд такой, – произнесла женщина своим мягким голосом. – Экскарнация, – повторила за ней Ханна, пробуя на вкус новое слово. Женщина стала доставать из футляров черепа пятитысячелетней давности. – Вот этот, – начала рассказывать она, – принадлежал женщине. – Видишь отметину? У нее был абсцесс на зубе. – Вот этот, – продолжала она, поднимая второй артефакт, – череп молодого человека двадцати семи-двадцати восьми лет. Я думаю, – она подняла голову, и лицо ее стало на миг серьезным, – именно он приходит ко мне во сне. Когда экскурсия для единственного на сегодня посетителя закончилась, женщина расправила куртку Ханны и помогла ей надеть дождевик и обувь. Одевшись, Ханна широко улыбнулась. Они подошли к окну, и женщина указала ей путь к невзрачному холмику вдалеке. – Будешь возвращаться, иди по скалам, – сказала она, – это лучший путь. Сможешь увидеть тюленей. Тропка среди камней была грязной и изрытой лужами, и Ханна шлепала прямо по ним. Интересно, когда она в последний раз надевала резиновые сапоги? На ум ей пришла одна песня, и она громко запела. Из деревенского домика выскочила собака и вылезла через щель в заборе прямо перед ней. Она составила ей компанию, то забегая вперед, то рысцой возвращаясь назад, чтобы убедиться, что она не отстает. Веселый пес гонялся за ласточками, которые летали здесь особенно низко, ныряя навстречу ветру. Теперь тропинку усеивали примулы. Ханна наклонилась и сорвала несколько, а потом, не зная, что с ними делать, осторожно положила их в карман пальто. Гробница была больше похожа на груду камней, почти неотличимую от полированных скал рядом с нею. Вход загораживала тележка. Чувствуя дрожь страха, она отодвинула ее в сторону и, опустившись на четвереньки, забралась внутрь. В конце туннеля находилась небольшая пещера. Темно не было – небольшие фонарики были встроены в потолок прохода и камеры. Не было там и холодно, и даже не было жутко. Просто камень и земля, глубокая тишина пещеры. А снаружи через короткий туннель она могла видеть, как ветер колышет траву и поднимает белые брызги на море. Ханна просидела в гробнице с минуту, не зная, что делать дальше, но тут в туннеле раздался цокот когтей и появился сопровождавший ее по дороге пес, который, тяжело дыша, приближался к Ханне. Ханна благодарно прижала пса к себе. – Эй, – сказала она. – Привет! Она чувствовала, как бьется его сердце, какие теплые у него бока. Со своего места впереди она разглядела очертания меньшего, более темного пространства. Отсюда не было видно, как далеко оно простиралось. На земле предусмотрительно лежал стилизованный под факел электрический фонарь. Ханна включила его и осветила им еще одну камеру, которая оказалась хоть и меньше, но все же достаточно большой, чтобы в ней мог лежать человек. Она выключила фонарик и заползла под каменную перекладину, лежа на животе и прижимаясь щекой к холодной земле. Она чувствовала биение сердца в животе, груди, чувствовала, как внутри по венам течет кровь. Снаружи слышался далекий рокот моря, разбивающегося о скалы. Ханна думала о костях, которые тысячелетиями лежали здесь. Очень скоро и ее плоти больше не будет. Она думала о прошлой ночи. Об удивлении, которое она испытала от другого тела, его формы, его запаха, впадин и ложбинок. Думала о частях его тела, к которым она прикасалась губами. Как, лежа в темноте с этим знакомым незнакомцем, она думала о Нэйтане. Как она забыла, что он был отдельным от нее человеком. Забыла наделить его субъективностью, забыла о животном внутри него. Лисса приручила его зверя. И с этой мыслью к ней пришла другая – своего рода тоска по собственной животной натуре, по своим диким желаниям. Она перевернулась на спину, выключила фонарик и вокруг остались только темнота и звук ее дыхания. Через какое-то время Ханна выползла обратно в главную камеру и пошла по камням обратно к машине. Облака поднялись, ветер стих, и установилась ясная погода. Она ехала обратно на остров мимо полоски белого песка, мимо ласкового моря, и ее охватило такое сильное желание искупаться, что она почти сразу же остановила машину. Она спустилась вниз и направилась к белому песку, шла, пока не исчезла из виду дорога, а потом сняла с себя одежду и побежала в море. Зайдя в воду, Ханна издала крик – крик холода, радости и восторга. Кейт