И сурово уставился на сенбернара. Тот пристыженно опустил голову. Миссис Харрис вытаращила глаза. – Ордера? Да господь с вами, инспектор! Собачка у вас, конечно, умненькая. Но куда ей о таких человеческих штучках знать? Вот мой мистер Харрис, бедняжка… – Спасибо, миссис Харрис. – Инспектор взял ее под локоть и повел незваную гостью прочь с излучины. – Я… Мы с констеблем Догсли очень вам благодарны. – Ах, не стоит! – засмущалась она. – Вот мамины пекинесы, проказники… Когда визгливый голос миссис Харрис удалился, я позволила себе расхохотаться. Пес улегся на землю и прикрыл голову лапами. Впрочем, это ему не помогло. – Как вам не стыдно, констебль, – пожурил вернувшийся инспектор. – Повезло, что бедная женщина не поняла, кто вы такой. Губы его были сурово сжаты, зато в глазах плясали смешинки. – Гав, – понурился констебль, всем своим видом давая понять, что осознал и раскаялся. В последнее, впрочем, я не поверила. Инспектор тоже. – Зачем вам это понадобилось, Догсли? – поинтересовался он, вздохнув. Констебль завилял хвостом – мол, все понимаю, да сказать не могу, – коротко тявкнул и убежал в кусты. Интересно, у него там форма припрятана? Или оборотни при смене облика сохраняют костюм? Никогда не задавалась этим вопросом. Из кустов выбрался помятый и сконфуженный, но все-таки одетый констебль. Даже в шлеме! – Сэр! – Он вытянулся и отрапортовал ломким от волнения баском: – У меня были основания полагать, что миссис Харрис причастна к анонимным письмам, сэр! – Основания? – Инспектор почесал бровь. – Это какие же? – Запах, сэр, – ответствовал констебль важно. – Благодаря своему нюху я пришел к выводу, что в пирожках было использовано редкое сочетание специй. Путем опросов я установил… – Долго репетировали? – перебил инспектор с усмешкой. И впрямь, констебль говорил как по писаному. Он залился краской. – Ну-у-у… Да, сэр. – Продолжайте, – велел инспектор, сбив с младшего по званию спесь. Я опустилась на парусиновый стул и взяла удочку, чтобы не смущать полицейских. Рыба – и это весьма благородно с ее стороны – наживку игнорировала, так что я могла слушать в оба. – Такие специи использует миссис Харрис, сэр! – выпалил констебль. – И вы не нашли ничего лучшего, как пробраться к ней на кухню? – скептически уточнил инспектор. – Я хотел убедиться, сэр! – Констебль нервно поправил сползший на нос шлем. – Убедились? – Так точно, сэр. – А вам не приходило в голову, что автор анонимок попросту купил пирожок? – осведомился инспектор устало и покосился на меня. Свидание летело псу – точнее, оборотню – под хвост. – Нет, сэр! – заявил констебль уверенно. – Слишком сильный запах. Может, это все-таки она, сэр? Как бы проверить? – И что вы предлагаете? Очевидно, ничего подозрительного во время своей вылазки вы не обнаружили? – Нет, сэр. – понурился констебль Догсли. Я вздохнула. Не хотелось навлекать неприятности на доктора Пэйна, но деваться некуда. – Констебль, – позвала я, отложив удочку, – понюхайте-ка вот это. И со всеми предосторожностями извлекла из кармана анонимку. Глаза Догсли вспыхнули, хвостом он не завилял лишь потому, что в этом облике хвоста у него не было. Констебль присел на корточки и громко принюхался, забавно шевеля носом. – Мята… эвкалипт… сосновая живица… гусиный жир… Похоже на лечебную мазь, сэр! Я постараюсь взять след. Инспектор махнул рукой. – Ищите, Догсли, ищите. Но чтобы без фанатизма. – Он отвел подчиненного в сторонку и скомандовал грозным шепотом: – И только рискните показаться мне на глаза до полуночи! Я сделала вид, что оглохла. Констебль громко утопал прочь, а инспектор подошел ко мне и прочистил горло. – Простите, Мэри. – За что же? – обернулась я. – Боюсь, слухов теперь не избежать. И он винит себя в этом? Мягкое тепло укутало мою истерзанную душу… Так могли бы написать в каком-нибудь из романов, которые любила моя мать. Отец был одинаково суров и к ней, и к нам, детям. Чистота и безупречность – вот что от нас требовалось. А мы, увы, безгрешными не были. Мама находила утешение в романах, и кто я такая, чтобы ее осуждать? Я положила руку инспектору на плечо и попросила мягко: – Не беспокойтесь, Этан. Моей репутации в Дорсвуде все равно конец, так что переживать не о чем. К тому же я не собираюсь оставаться тут дольше необходимого. – Не собираетесь? – воскликнул он, взяв мои ладони в свои. – Но куда вы поедете? – Куда угодно. – Я по-прежнему безмятежно улыбалась, стараясь не показать, как больно кольнуло сердце. – Роуз скоро выйдет замуж… Конечно, она слишком добросердечна, чтобы выгнать на улицу старую тетку, и нашла бы мне место в своем доме, но я не собираюсь этим пользоваться. – Она любит вас. – Я тоже люблю Роуз, – пожала плечами я. – Однако не горю желанием становиться приживалкой. Роль престарелой тетушки, которой все помыкают, не по мне. Этан кашлянул. – Я думал, вы хотите, чтобы они с доктором поженились. Тогда вы могли бы жить неподалеку. Я сделала вид, что не поняла намека. – Леди Присцилла не слишком во мне нуждается и вряд ли станет держать, когда Роуз уйдет. Он дернул уголком губ. – Я не о леди Присцилле, и вы прекрасно об этом знаете. Чарльз… – Этан сжал мои пальцы. – Он влюблен в вас, Мэри. Что там Чарльз говорил о честной игре? Он был прав. – Возможно, – согласилась я легкомысленно. – И что с того? Такие, как Чарльз, не женятся. Нашу в высшей степени занимательную беседу прервал странный звук – приглушенный грохот и всплеск. – Озеро! – побледнел инспектор, выпуская мои руки. – Я слышал, Родерик Хьюз и леди Сибил катаются на лодке! Что из этого следовало, он мог не объяснять. Это третье покушение, и оно имело все шансы наконец увенчаться успехом. Этан бросил коротко: – Мне нужно идти! И сорвался с места. Этан мчался впереди, но я отставала совсем немного. Господи, благослови брюки! Заминка возникла лишь на переправе через ручей. Мостика не было, даже какое-нибудь бревно уложить поперек течения никто не удосужился. Вместо него было несколько выступающих из воды камней, облепленных водорослями. Инспектор преодолел ручей двумя рискованными прыжками. Я в запале попыталась повторить и… Подвели туфли. Подошва скользнула по влажному камню – и я с размаху плюхнулась в воду. – Мэри! – Этан выдернул меня из ручья, как морковку из грядки. Лицо его было бледным и напряженным. – Как вы? С вами все в порядке?