Наконец появилась и реальная помощь: молодая женщина подхватила меня под мышки и властно сказала своему спутнику: — Коля, запиши свидетелей, пока я отвезу его в больницу. Я подчинился ее напору, она подвела меня к белому «жигуленку». Ноги меня плохо слушались, но благодаря ее поддержке я смог идти. Болело где-то в верхней части бедра, наверное, ударился, когда перевернулся на машине и приложился к лобовому стеклу. Женщина распахнула переднюю дверцу и стала прямо-таки заталкивать меня на сиденье. Теперь боль вспыхнула снова в коленях, потому что пришлось сгибать ноги. — Да ты его назад посади, ему так больно сидеть, — подала совет толстая баба, которая заключила, что водитель не был пьян. — Отстаньте! — огрызнулась женщина и, захлопнув дверцу, села на водительское место. В первые минуты я еще был героем, а сейчас скис. Меня при каждом повороте швыряло из стороны в сторону, и я начинал заваливаться либо к дверце, либо к женщине. Тогда она меня подхватывала одной рукой и возвращала на место. — Потерпи еще немного, больница тут рядом, — успокаивала она меня. — Не надо в больницу, мне домой надо, — с трудом ворочая языком, пытался я вмешаться в процесс доставки меня в больницу. — Там жена волнуется, она ждет ребенка. — Вразумительно говорите, значит, не так все страшно, — отметила женщина. — Я выпачкал в крови чехол. — Чехол ерунда, отстирается, — сказала она беспечно. А я считал своим долгом объяснить ей, как отстирать кровь с чехла, и начал неторопливо рассказывать: — Только не надо горячей или теплой водой. Она рассмеялась. Видно, это было очень забавно в моем положении учить хозяйку машины, как отмыть кровь с чехла. Мы подкатили к приемному покою в МОНИКИ. Женщина быстро скрылась за дверью и уже через несколько минут вернулась с санитарами. Эти со мной не церемонились: они, не обращая внимания на мои стоны, вытащили из машины и, подхватив под руки и ноги, понесли в приемный покой. Женщина записала наш телефон и, пообещав позвонить, скрылась. Меня раздели и начали обследовать. Все же перелома коленной чашечки я не избежал, в остальном — были синяки и ссадины без серьезных последствий. Мне сделали какие-то уколы, и когда приехала Люба, я уже был в палате и почти отключился. Женщина, которая меня привезла, была тут же, с Любой, и передала ей лист бумаги. — Здесь семь свидетелей, которые видели этот наезд на вашего мужа. Потом вы мне позвоните, вот по этому телефону, но я сама позвоню. — Она вырвала листок из записной книжки, оставила Любе и ушла. На третий день меня выписали. Опираясь на костыль, я смог дойти до такси, и мы с Любой приехали домой. Наступило время анализа. В больнице меня навещал два раза следователь. Первый раз он завел уголовное дело. Второй раз привез с десяток фотографий. — Может быть, вы помните водителя, видели его раньше? — Он разложил передо мной снимки. Это было место аварии «Москвича». Машина врезалась в железобетонный столб, который ее развалил почти надвое. На фото был изображен мертвый мужчина с окровавленным лицом. — Вот этот водитель вас и сбил, а потом, пытаясь скрыться, не мог справиться с управлением, и вот результат. Перед этим он выпил довольно много, не менее пол-литра водки. Хорошо, что вас не отправил на тот свет, такое могло случиться запросто. Я глядел на мертвеца, на лице потеки крови, узнать его было просто невозможно. Но что-то мне мешало, что-то настораживало, а что, я и сам понять не мог, и согласился со следователем, что дело следует прекращать. Надо сказать, Люба мужественно держалась, ни одной слезинки, никакого оханья и аханья. Сначала в больнице у нее были испуганные глаза, но все же ласковая улыбка. Любочка, какая же ты молодец! — Я пойду в церковь, — сказала она, когда мы уже вернулись домой. — Я беспартийная, меня исключать ниоткуда не будут. Поставлю свечу и помолюсь за тебя. — Пойди, — согласился я, — это доброе дело. — Хотела маму вызвать из Моршанска, чтобы за тобой походила, а она сама приболела. — И не надо! Я же не беспомощный, не лежачий. Люба ушла, я улегся на диван и начал все раскладывать, на листе бумаги отмечать все существенные детали, которые мне вспомнились. Видел ли я вообще зеленый «Москвич» у обочины? Да, по-моему, он стоял метрах в тридцати. В кабине кто-то сидел, но на пассажирском месте. Это я видел, когда шел к киоску покупать газеты. Потом зеленая машина ушла из моего поля зрения и появилась в ту секунду, когда закричала женщина. «Москвич» был не у обочины, когда я его увидел. Он уже шел по дороге, но впечатление было такое, будто только отъехал от обочины. Мотор приемистый, наверно новый, уж очень стремительно машина развивала скорость. Я увидел ее метрах в двадцати-пятнадцати. Она шла под углом; если бы я не остановился, я бы попал под нее, сделай я примерно три небольших шага. Я вычертил почти точно местоположение машины, свое и угол ее приближения. «Москвич» приближался ко мне со скоростью примерно семьдесят километров, может быть шестьдесят. Значит, он приближался ко мне со скоростью пятнадцать — семнадцать метров в секунду. Через две секунды я успел бы сделать эту пару шагов. Он шел с упреждением на один метр и через две секунды сбил бы меня. Если бы он начал тормозить, то при скорости шестьдесят километров в час терял бы в секунду шесть-семь метров. Ему бы понадобилось всего три секунды. Все равно он меня сбил бы, правда с меньшими потерями. Значит, я был обречен оказаться под колесами автомашины. Обречен! Обречен! Другая ситуация. Крик женщины, я останавливаюсь, машина проскакивает мимо, где-то в полуметре от меня. Но водитель, в ту секунду как увидел, что я остановился, подвернул руль, направил «Москвич» прямо на меня. Может быть, он мысленно просчитал, что я пройду вперед, а он свободно проедет сзади. Нет, сзади за мной шла девушка. Об этом свидетельствует ее восклицание: «Я шла позади, я все видела!» Он не мог рассчитать свой проезд позади　меня, там были люди. Только прыгнув вперед, я, может быть, и выскочил бы из-под колес. Но люди позади меня заставили бы водителя подвернуть руль влево, самую малость, и тогда мне конец. Значит, он шел сознательно прямо на меня. Я был его целью, и куда бы я ни шарахнулся, в одну-две секунды оказался бы под колесами. Он даже не сделал попытки тормозить. Следователь сказал, что на месте наезда нет следов торможения машины. Значит, единственным моим спасением было то, что я и сделал, прыгнув на капот «Москвича». И тут вдруг понял, что меня обеспокоило, когда я смотрел фотографии покойника. Я был абсолютно уверен, что водитель «Москвича» имел короткую стрижку, отсюда и торчащие уши. У мертвеца волосы были черные и распадались прядями в стороны, на фото даже заметен пробор посредине. И уши едва видны из-за волос. Это открытие меня просто ошеломило. Следователь подсунул мне какого-то погибшего водителя, чтобы закрыть дело. Начал закручиваться детектив. Требовалось кое-что выяснить, но придется еще пролежать целую неделю дома. Пришла Люба, с обворожительной улыбкой поцеловала меня и, увидев схему, спросила: — Ты что-то выясняешь для себя?. — Любочка, наезд на меня — это не случайность. — Я изложил ей свои умозаключения. — Недостает некоторых звеньев. — Может быть, я смогу чем-нибудь помочь. Только скажи. Звонила Ангелина — это та женщина, которая тебя отвозила в больницу, а ее муж Николай записал свидетелей. Хорошие, отзывчивые люди. Она спрашивала, как ты себя чувствуешь. Хочу тебя огорчить: кто-то открыл нашу «Волгу» и все там перевернул, наверно, искали деньги или какие-нибудь безделушки. Да черт с ними! — Что «черт с ними»? — Я там в «бардачке» оставила два итальянских галстука, купила для тебя. Они исчезли. Куплю новые тебе в подарок. Так что я могу сделать? Младший детектив готов к работе! — Она снова улыбнулась своей очаровательной улыбкой и поцеловала меня. — Надо бы как-то выяснить фамилию и адрес погибшего водителя. Но очень осторожно. Дело находится в прокуратуре Краснопресненского района, следователь Лихоборов. Это первое тебе задание. Второе. Там в деле должны быть показания свидетелей, которых тогда записал Николай. Меня интересуют три свидетеля: женщина, которая закричала; девушка, которая шла позади меня, и та, полная, с авоськой. Эту, последнюю, надо бы привезти к нам, за деньги она поедет, заплати ей. Я должен проверить свои подозрения. В прокуратуре Люба появилась уже после обеда. Она прошла по коридору, читая фамилии сотрудников, но Лихоборова нигде не оказалось. Тогда она зашла в приемную и спросила секретаря. — Вы, наверно, неправильно фамилию записали. У нас таких следователей и сотрудников вообще нет. Люба в растерянности стояла в приемной, не зная, как ей поступить. Секретарь, закончив что-то печатать, спросила: — Может быть, я могу чем-нибудь вам помочь? И Люба, по простоте душевной, доверчиво рассказала ей, как чуть не погиб ее муж, а потом разбился и сам водитель. Женщина прониклась к ней сочувствием и тут же взялась за телефон. Она позвонила в ГАИ Краснопресненского района и задала вопросы, которые интересовали Любу. Потом долго выслушивала ответ, и по мере получения информации лицо ее становилось строже, она с укором поглядывала на Любу. — Вы, очевидно, пришли сюда пошутить, — сказала она, нахмурившись. — Так вы выбрали не то место. Не было в этот день никакого наезда зеленым «Москвичом» на молодого человека. В ГАИ такой факт не зарегистрирован. Запросили через Центральную справочную, на указанный вами час такого происшествия не было. Видя растерянность Любы, женщина смягчилась: — Может быть, ваш муж сочинил всю эту историю. Такие случаи бывают: муж где-нибудь прогуляет ночь, а потом истории выдумывает. Вы сами видите: такого следователя нет, дело у нас не зарегистрировано, в ГАИ информации нет. Кстати, и «Москвич» зеленого цвета в нашем районе в это время не разбивался, и водитель не погибал. Так что выясняйте это у мужа. — Да, но его же привезли в больницу с сильными травмами, в МОНИКИ, перелом коленной чашечки! — в отчаянии воскликнула Люба. Женщина снова сняла трубку и набрала номер. — Приемный покой? Из прокуратуры беспокоят. Посмотрите в регистрационном журнале, поступал ли к вам Головин после автомобильной аварии, время одиннадцать часов? — Она послушала немного и прокомментировала: — Любопытно! Поступал, три дня его лечили, у него множество кровоподтеков и ссадин. Только в истории болезни записано: «Упал со строительных лесов». Вам нужен адрес женщины, которая его привезла в МОНИКИ. — Она написала на листке адрес и телефон и передала Любе. — Может быть, ошибочно записали, что упал со строительных лесов. У нас в медицине такая неразбериха, что могут записать мужчине, что он беременный, — все-таки улыбнулась женщина на прощание. — Но ведь был следователь Лихоборов, два раза приходил к мужу и показывал фотографии погибшего водителя на фоне разбитого зеленого «Москвича». — Фото цветные? — Нет! Я вас поняла, можно любые выдать за зеленый цвет. — Наверно, у того водителя есть сильные друзья, которые решили его спасти. Тут уж ничего не поделаешь. Вы поговорите с той женщиной, что привезла вашего мужа в больницу, а потом она напишет заявление, и возбудят уголовное дело. Тогда все и выяснится. Люба приехала домой в полном разочаровании и расстройстве. — Наоборот, ты выполнила мое поручение лучше, чем можно даже желать. Ни следователя, ни происшествий, хорошо, что еще не взорвалась больница и не умерли внезапно Ангелина и Николай. Позвони ей и напросись на встречу, может быть, ты от нее что-нибудь узнаешь, и она сможет написать заявление в прокуратуру. Надо же в этом деле получить какую-то ясность. Люба позвонила, ответил мужской голос. — Попросите, пожалуйста, к телефону Ангелину. — У нас такая не работает. Может быть, фамилию знаете? — Разве это не домашний телефон? — Люба назвала телефон, но мужской голос ответил, что номер набран правильно, но принадлежит он организации и Ангелины тут нет. Она в растерянности держала в руке трубку, а телефон подавал гудки. — Что случилось? — спросил я встревоженно. — Это организация, и об Ангелине они ничего не слышали. У нас нет ни одного свидетеля; единственное, что подтверждает факт, это больница, куда тебя привезли. Зачем им скрываться от нас? Мы им и так благодарны, что привезли тебя в больницу и записали свидетелей. Бумажку с их адресами и телефонами отдали следователю, этому Лихоборову. — Подожди минутку. — Я закрыл глаза и, напрягаясь, стал вспоминать тот список, где были свидетели. Не совсем ясно, но список выплыл из моего сознания: «Лакшина, Лакшина, — имя не вспомнить, — Шмидтовский проезд, 17». Я сразу же переключил свою память дальше: «Кольберг» — мужчина или женщина, но дальше фамилии моя память не пошла, она забуксовала; остальных свидетелей, как я ни напрягался, вспомнить не смог. И на этом слава Богу! Хоть что-то реальное. — Люба, радость моя! Может быть, тебе не надо ввязываться в эту опасную игру? А что она опасная — я начинаю это понимать. — Нет, я это так не оставлю! — решительно и твердо заявила моя жена. Когда мы пообедали, я назвал ей Лакшину со Шмидтовского проезда, 17, и Люба сейчас же стала собираться. — Послушай, это не к спеху, можно завтра или послезавтра. Но Любу сейчас уже остановить было нельзя. — Я сегодня же доведу все до конца! Если позвонит Ангелина, выуди из нее телефон и адрес. Как это делать, мне тебя учить не надо, ты с женщинами умеешь управляться, — заметила она ехидно и улыбнулась.