Что делать дальше? Как с этим жить? Как мне поступить? Понимаю лишь одно — слишком многое теперь зависит от меня. 59. Дамир — Почему ты сразу не сказал мне, Дамир? По тону ощущаю некоторую обиду и злость в словах своего адвоката Никиты.* — О чем? — спрашиваю, не понимая, что он имеет в виду. — Я был сегодня у следователя, — говорит Никита. — Девчонка дала показания. Теперь понятно. Милана решила сделать мне одолжение. Наверняка, с расчетом на то, что я отстану от нее и ее семейки. Буду чувствовать благодарность за ее благородный поступок. А мне этого не надо. — Я пообщался с ней, — продолжает Никита. — Почему ты не рассказал, как все было на самом деле? Если бы не она… — Мне от нее ничего не надо! Никита удивленно смотрит на меня. — Прости, но это глупо, — говорит, наконец, перебирая бумаги, — тебя могут посадить на пять лет. А учитывая твое прошлое, смягчения приговора ждать не приходится. Я говорю тебе сейчас как твой адвокат. — Меня этим не напугаешь. Я там уже был. — Хочешь повторить? Что за детский сад, Дамир? Благодаря девочке отделаешься условкой. Я постараюсь. Молча смотрю в стену. — Ладно, — говорит Никита. — Не знаю, чего уж там у вас произошло. Но девочка хорошая. Я бы сам такую защитил. Он усмехается и подмигивает мне. Стискиваю зубы. И понимаю, что меня больше злят не слова Никиты, а то, что мне они не нравятся. Очень не нравятся. Похоже, это легко читается в моем взгляде, потому что Никита поднимает обе руки и, улыбаясь, говорит: — Все-все, успокойся. Молчу. Мы прощаемся и уже в дверях он оборачивается и спрашивает: — Я сегодня увижусь с Миланой. Передать ей что от тебя? Опять бросаю на него жесткий взгляд. Он ухмыляется уголком губ и уходит. Меня отводят в камеру. Лёжа на холодной скрипучей кровати, я размышляю о том, почему Милана сделала это. Я не хочу быть должным ей или ее семье. Я спас ее из пожара. Она спасла меня от тюрьмы. Получается, мы квиты? Черта с два! Между двумя этими поступками большая разница. Я сделал это, потому что хотел спасти ее. Не хотел ее смерти. Сука. Боялся, что она умрет. Хотя не должен. Но с этим я разберусь позже. А она. Она дала показания, чтобы сделать меня зависимым. Чтобы я чувствовал благодарность и вину за свои поступки. Не дождется. Дала показания? Хорошо. Но это ничего не меняет. Через несколько дней меня выпускают. Суд должен состояться через неделю, но, по мнению следователя, я не представляю опасности для общества. В зале суда сижу не в клетке, а за столом, рядом с Никитой. Зал почти пуст. Судья начинает заседание. Оглашаются показания. Я не вслушиваюсь. Для этого есть Никита. — Пригласите Кострову Милану Владиславовну, — произносит судья, вырывая меня из потока бессвязных мыслей. Стараюсь не подавать вида, но чувствую, что натягиваюсь как струна. От ожидания. Злюсь на себя за это. Но ничего не могу поделать. В зал входит она. Я не видел ее с той самой встречи в коридоре. Милана не смотрит на меня. Ровным голосом отвечает на вопросы судьи. А я опять все пропускаю мимо. Потому что вся моя концентрация сейчас только в глазах. Глядя на Милану, ненавижу себя ещё больше. За слабость перед девчонкой. За желание схватить ее за волосы, сжать пальцами гордо поднятый подбородок, развернуть и одним толчком войти в нее. Был ли в ней кто-то за это время? Всего один вопрос, а я готов рычать. Даже не получив ответа. Рычать от одной мысли, что чей-то хуй терзал ее. Что чьи-то руки сжимали груди. Нет, сука. Так не должно быть! Потому что… — Гражданин Сатоев, — как будто ото сна будит меня голос судьи, — подтверждаете показания гражданки Костровой? Да я ничего и не слышал. Встаю, чтобы ответить, а сам смотрю на Никиту. Он едва заметно кивает. — Подтверждаю, — отвечаю уверенно. Опять смотрю на Милану сбоку. Но она даже не шелохнется. Стерва. Уверен, что чувствует мой взгляд. Поправляет волосы за ушко, прикусывает губу. Но не поворачивается в мою сторону. Судья отпускает ее и она, так и не взглянув на меня, садится в самом дальнем углу. Взгляд опускает в пол. Мне дают условный срок. Судья завершает заседание. Никита поздравляет меня, а я ищу глазами Милану. Но ее уже нет. Сбежала. Сучка. Так и не поняла, что от меня не сбежишь, если мне это надо. А мне надо? 60. Милана После суда мне кажется, что наша жизнь входит в прежнее русло. Я даже перестаю оглядываться по сторонам, боясь наткнуться на жесткий взгляд холодных глаз. Прочитав письмо Лейлы, у меня не осталось сомнений относительно того, как поступить. Я получила ответы на многие вопросы. Но одновременно на смену им пришли другие… Я попыталась взглянуть на произошедшее и на Дамира с другой стороны. Мне показалось, что я поняла его поступки. Нет, не приняла их, но попыталась понять. По сути, он очень несчастный человек. Со сломанной судьбой. Преданный когда-то и так и не сумевший простить. Нет, я не оправдываю его. Но кажется понимаю причину. Что я чувствую? Мне сложно определить это. Я все ещё боюсь этого человека, но память предательски перекрывает все плохое, что он совершил. Перекрывает воспоминаниями о том, что именно он спас меня. Сначала спас мою честь, а потом и жизнь. Как такое может быть? Если он так ненавидит меня, то почему не дал мне умереть? Зачем спас? Почему не рассказал следователю обо мне? Ведь если бы я сама не пошла давать показания, то Дамира посадили бы. Почему он решил не говорить обо мне? Похоже, эти вопросы так и останутся без ответов. Пусть. Главное, что все возвращается в привычное состояние. Папа работает, я учусь. Мама скоро приедет из больницы. А я пытаюсь забыть. Вычеркнуть из памяти. И у меня обязательно получилось бы. Если бы он не напомнил о себе. В один из дней возвращаюсь домой из университета. — Милана! — слышу требовательный голос отца и, похоже, не совсем трезвый. Иду к нему в кабинет. Я права: отец сидит за столом. Перед ним — бутылка виски. Опять?