— Пап, что случилось? — с тревогой спрашиваю я. — Ну, что, Милана, сделала доброе дело? Я же предупреждал тебя. Отгоняю пугающие догадки. — Я был сегодня у Сатоева, — хмуро говорит отец. Хватаюсь за спинку стула. Кошмар из прошлого опять накрывает меня. — Зачем? — охрипшим голосом спрашиваю неуверенно. — Он пригласил. Я подумал, захочет извиниться. Заключить перемирие. Отец налил виски и залпом выпил. — А он дал мне двадцать четыре часа, чтобы погасить векселя. Он тяжело выдыхает. — Они у него. Понимаешь? — вскидывает на меня осуждающий взгляд. — В столе. Именно там моя дальнейшая судьба. И ваша с мамой тоже. У него в столе. Закрывает глаза и качает головой. — Я знал, что так будет. Этот человек ни перед чем не остановится. Я растерянно смотрю в стену перед собой. Как? Как такое возможно? И отвечаю сама себе: «Ты рассчитывала на что-то другое? Что в его поведении дало тебе повод надеяться? Что?!» И в моей голове сразу же возникает план. — Пап, пойдём, — подхожу к отцу, — тебе надо отдохнуть. Помогаю ему встать и веду в спальню. Укладываю в кровать и он почти сразу же засыпает. Целую в щеку. Я должна сделать это. Отец прав. Это моя вина. Значит и исправлять ошибки тоже мне. Возвращаюсь в кабинет, открываю сейф и беру оттуда папку и помятый конверт. Прижимаю их к груди, какое-то время просто стою и смотрю в окно. Без мыслей. Без ожиданий. И без надежды. Вздыхаю и решительно выхожу из квартиры. Я еду к Дамиру. Пора показать ему документы. Остановить его. Я должна хотя бы попытаться сделать это. У меня есть слабая надежда, что я смогу убедить его. Или… Нет, об этом лучше не думать. Такси без проблем пропускают на территорию, стоит мне назвать свое имя. Выхожу. Машина уезжает, а я ударяю рукой в дверь и она открывается. Не закрыто. Осторожно захожу. Никого. Но он дома. Я знаю. Я чувствую. И он появляется. Из темного коридора. Выходит ко мне, пугая. На нем лишь спортивные штаны. Невольно скольжу взглядом по открытой взору груди. Иду выше и упираюсь в пристальный взгляд холодных глаз. — Что ты тут делаешь? — спрашивает, подходя ко мне. — Что тебе от меня надо? Он чеканит каждое слово. Ну, другого обращения я от него и не ожидала. Сглатываю, откашливаюсь и говорю: — Я пришла сказать «спасибо». — Сказала? — чуть ли не рычит он и я вижу, как часто вздымается рельефная грудь. — Проваливай! — Я должна ещё кое-что сказать те… Вам, — стою на своем я. — Лейла не виновата в том, что с Вами случилось… — Я не хочу ничего знать, — с этим словами он разворачивается, показывая, что разговор закончен. Ну, уж нет! Он выслушает меня. - Я никуда не уйду! — произношу твердо и громко. Он застывает на месте. Я не вижу его лица, но по сжатым кулакам понимаю, что, наверняка, он злится. — Не уйду! — повторяю, а сама пугаюсь. — Пока ты… Вы не выслушаешь меня. Лейла… Он вдруг резко разворачивается и идёт ко мне. Хватает за руки и начинает выталкивать за дверь. И я понимаю, что, если ему это удастся, то я лишусь последнего шанса всё исправить. Объяснить ему. Дать шанс ему и получить шанс нам. — Уходи! — рычит он. Я сопротивляюсь, толкаю его, царапаюсь. Но силы не равны. Он почти уже выставляет меня за порог, когда я на автомате бью его носком по коленке. Дамир стискивает зубы и я даже слышу их скрежет. Отпускает меня, но лишь для того, чтобы схватить одной рукой за волосы. — Сука, — шипит. — Не уйдешь? Ты сама этого захотела. Ногой захлопывает дверь и тащит меня по лестнице наверх. Именно тащит. Потому что я едва успеваю перебирать ногами за ним. Спотыкаюсь и ощущаю болезненное натяжение у корней волос. Он толкает меня на кровать и нависает надо мной. — Этого ты хотела? — почти срывается на крик. Испуганно мотаю головой. — Каждый раз, когда ты переступаешь порог этого дома, это заканчивается одинаково, — продолжает он. — И ты это знаешь. И все равно приходишь. Опять. Мне становится страшно. — Я уйду. Хорошо, — шепчу пересохшими губами. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Поздно. Теперь я не отпущу тебя. 61. Дамир Все дни после освобождения я пытаюсь вычеркнуть из памяти последние недели. То, что было задумано как идеальный план мести, не принесло мне ничего, кроме проблем. Проблем с законом. Проблем с бизнесом и партнёрами. И проблем с собой. И во всем виновата одна маленькая девка. С голубыми невинными глазами и порочным телом. Тщетно пытаюсь выкинуть ее из башки. Но она словно заноза засела там. Выйдя из СИЗО, я вгорячах сразу снял наблюдение за ней. Пусть сама разбирается. Но стоило лечь спать, как в голове всплыли слова Рената. Участок он, конечно, не получит. Но и Милану отдавать ему на растерзание тоже не мог. Почему? Искал ответ на этот вопрос. И находил. Но не хотел его признавать. Нет. Она никто. Никто для меня. Но уступить ее Ренату значит показать свою слабость. Я не могу этого себе позволить. Поэтому почти сразу же возвращаю наблюдение за этой беспутной девкой, прыгающей в машины к мужикам. С Ренатом я разберусь. Позднее.