Ужасная догадка осенила меня. Кто-то прислала маме эти фотографии! Кто-то хотел этого. Хотел таких вот последствий! Я положила конверт в сумочку и кинулась открывать дверь, услышав долгожданный звонок. В больнице я просидела два часа, прежде чем ко мне вышел доктор и сказал, что каждая минута имела значение и, если бы я пришла минут на десять позже, то они были бы уже бессильны. Спрашиваю его, что с мамой. Доктор, устало снимая маску, произносит: — Она в коме. Состояние стабильно тяжёлое. Пока никаких прогнозов. Есть кто-то более старший? Или Вы — единственный родственник? — Есть папа. Муж мамы. — Пусть срочно приезжает. Мне нужно с ним переговорить. Киваю. Доктор уходит, а я опять набираю папу. Все время ожидания, сначала «скорой» дома, потом в этом душном коридоре, я пыталась дозвониться до отца. Но он не отвечает. Он на даче. Со Стасом. Скорее всего, они в сауне. Тогда остаётся только ждать, когда папа увидит мои звонки и перезвонит. Но я продолжаю методично жать на кнопку автодозвона. Я одна в беде. И мне страшно. И больно. И я не знаю, с кем разделить эту боль. От бессилия и одиночества перед болью я начинаю плакать. Отпускаю себя. Реву так, что рукава блузки, которой я вытираю щеки от слез, за считанные секунды становятся мокрыми. А слезы все продолжают катиться. На мой вой прибегает медсестра и сует мне какую-то таблетку. Заставляет запить водой и отводит в какую-то комнату. Укладывает на кушетку и уходит, закрывая дверь. И я засыпаю. Проваливаюсь в небытие. В темноту, где ещё страшнее и больнее. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ 22. Милана Из небытия меня выводит знакомый голос. Как будто откуда-то издалека я слышу эхо. Голос отца и еще чей-то. Пытаюсь разобрать слова. Ведь разговор происходит здесь, где-то совсем рядом. Но слышу только интонации. Волнение и строгость. А еще отчаяние. И все это в голосе отца. Приподнимаю веки. Но они как будто налились свинцом. Неподъемные. Руками тру глаза, размазывая остатки туши. Наконец, с большим трудом открываю глаза. В комнате полумрак, но я различаю фигуру отца и доктора в белом халате. Они о чем-то говорят, не обращая на меня внимания И только теперь я начинаю различать обрывки фраз. — Как долго?… — Сколько?… — Только этот вариант?… Сути разговора понять не могу. Но какая-то необъяснимая тревога уже зарождается в глубине моего сердца. Приподнимаюсь и сажусь. Мужчины оборачиваются. Папа подбегает ко мне и садится рядом. Обнимает и прижимает к себе. Доктор молча выходит из комнаты. — Как мама? — мой первый вопрос. — Что с ней? — Пока все без изменений, — отвечает папа. — Что сказал доктор? — смотрю в глаза. Папа опускает взгляд. — У мамы неплохие шансы. Но нужна срочная операция. Нужны деньги. — Ты же сказал, что мы переведем нужную сумму? — я хватаю его за лацканы пиджака и легонько трясу. — Сказал? Папа? Он опять не смотрит в глаза и гладит по волосам. — Мы найдем деньги, Миланочка, обязательно найдем. Я уже рыдаю, осознавая свою беспомощность перед ситуацией. Ну, конечно. В последнее время у папы были проблемы с бизнесом. И он очень рассчитывал на новый проект. Означает ли это, что денег сейчас нет совсем? Даже на лечение мамы?! — Папа, деньги нужны сейчас! — почти кричу я. — Сейчас! Понимаешь? — Я знаю, Милана. И я найду нужную сумму. Обещаю тебе. Поехали домой. Тебе надо отдохнуть. К маме нас все равно пока не пустят. Вспоминаю про фотографии. Я должна спросить у него. Не люблю недосказанность. Лезу в сумку и достаю конверт. Передаю его папе. — Что это? — спрашивает он. — Посмотри, папа, — прошу. — Это я нашла рядом с мамой. Он открывает конверт и достает фотографии. Его лицо сразу же бледнеет. Глаза расширяются. Он судорожно облизывает губы. — Это неправда. Миланочка, ты мне веришь? Неправда! Он берет меня за плечи и заставляет посмотреть на него. — Это фотомонтаж! Провокация! Сволочи! Он хватает снимки и рвет их на куски, швыряет в мусорку — Сволочи! — повторяет он. — Это из-за них мама в больнице! — Ты знаешь, кто это сделал? — спрашиваю. Он мотает головой. — Но обязательно узнаю, — цедит сквозь зубы. Мы едем домой. Остаток ночи я провожу, ворочаясь с открытыми глазами. С пугающим ожиданием звонка из больницы. И забываюсь только под утро. Просыпаюсь, услышав взволнованный голос отца. — Без изменений? Я понял. Да. Постараюсь сегодня решить вопрос. Да, оформляйте. Потом тишина. Поднимаюсь с кровати и иду на кухню. — Пап, звонили из больницы? Папа отрывается от чашки кофе. — Да. Есть возможность прооперировать маму уже послезавтра.