Лера поцеловала отца в щеку и села рядом, сжав его ладонь в своих руках. — Ты чего это удумал? Мы так не договаривались, — пожурила она, с тревогой вглядываясь в его лицо. Взгляд у отца был ясный, глаза довольно блестели: его дочь наконец вернулась. Еще больше обрадовало, что в палату она зашла вместе с Лёшкой. — Детка, ты так хорошо выглядишь, как всегда красива, — улыбнулся он и, пригнув к себе ее голову, поцеловал в висок. — Да куда уж мне, — чуть улыбнулась Лера. — Киса твоя вон в бриллиантах на завтрак спускается. Наталина довольно хихикнула. Она, притихнув, сидела на диванчике и молчала, чтобы не мешать общению отца и дочери. — Ты одна прилетела? — спросил отец. — Матвей тоже приедет, — ответила Лера, хотя понимала, что отец спрашивал не про него. Матвей остался с малышкой в Будапеште. Няня, которая обычно им помогала, как назло, оказалась в отпуске, а доверить дочь незнакомому человеку Лера не могла. Потому договорились, что Матвей присмотрит за племяшкой и приедет немного позже, когда их няня вернется. Для него справиться с малышкой не составляло труда, он с первого дня ее рождения был рядом и знал, что делать. Оторваться от ребенка было неимоверно сложно, Лера чувствовала, будто ее располовинили, но везти Эми сюда она не решилась. — Ты же должен был сегодня улететь, — Соломатин переключил внимание на Полевого. — Отдохнуть же хотел… — Какой мне отдых, когда ты в больнице. — Теперь всё будет хорошо. Моя дочь здесь — теперь я точно выздоровею. — Пойду врача позову. Лёшка вышел из палаты, а Лера зашла в душевую помыть руки. Наталина подошла к койке Соломатина, взяла его за руку и прошептала: — Алик, ты только не волнуйся. Доктор всё скажет, как надо. Соломатин лишь хмыкнул в ответ. Честно говоря, он уже сомневался, правильно ли они поступили. Лёшке наплести — это одно. А вот Лерке голову задурить — совсем другое. Его дочь далеко не дура и обмануть ее не так просто. Подумать страшно, что будет, если их обман раскроется. Лера вышла из душевой как раз в тот момент, когда доктор вошел в палату. Роста он был невысокого, но подвижный, с зычным голосом. — Альберт Сергеевич, вижу, что дети с вами. Теперь вы точно пойдете на поправку. Ничто так не лечит, как внимание и забота близких… — далее он вскинул руки и начал подробно объяснять Лере диагноз и суть лечения, забрасывая ее медицинскими терминами. — Медкарту мне принесите, — спокойно сказала она. — Я вас уверяю, сейчас ваш папа в стабильном состоянии… Лера вскинула бровь, прошив доктора острым взглядом, который ясно говорил: «Что в моей просьбе непонятного?». Док смиренно удалился за медицинской документацией. — Дочь, ты всё-таки ветеринарный хирург, а не кардиолог, — напомнил отец с улыбкой. — Ничего страшного, папуль. Я просто представлю, что ты собака, и у меня всё получится. Там шкура — тут шкура… — Юмористка. — Какие тут шутки. Вон у Лёхи спроси. Мы его в прошлом году почти что прооперировали. Полевой рассмеялся: — Было дело. Получив медкарту отца, Лера принялась досконально изучать поставленный диагноз, результаты анализов и назначения. Отец заволновался. Пульс начал шкалить, монитор зафиксировал учащенное сердцебиение и колебания артериального давления. Лера снова просмотрела анализы, нахмурилась и глянула на отца. — А как ты себя чувствуешь? — Дочь, в меня столько лекарств влили, что я уже ничего не чувствую, — отозвался он. — Если есть какие-то вопросы… — снова начал доктор. Она вернула планшет с документами. — Пока нет. Спасибо. — Только учтите, вашему папе нельзя сильно утомляться. — Мы его не утомим, — пообещала Лера. Всё это время она чувствовала на себе неотвязный Лёшкин взгляд. Шок от первой встречи прошел. Они, как две шаровые молнии, лишь слегка соприкоснулись, пройдя по касательной, и оттолкнулись. Теперь же пришло осознание — забурлила кровь, затрепетали нервы. — Если тебе некогда, можешь меня не ждать, я поеду с Наталиной, — сказала она, посмотрев Полевому в глаза. — Хорошо, — ответил он, попрощался с Соломатиным, пообещав в скором времени его навестить, и вышел. Лера снова уселась в кресло рядом с койкой отца. — Почему ты не привезла мне мою принцессу? — недовольно спросил он. — Я не хочу умереть, не увидев внучку. Пусть Матвей ее привезет. — Папа, не начинай, — вздохнула Лера. — И что ты несешь вообще! Ты еще не раз увидишь свою принцессу. Хочешь, я тебе новые фоточки покажу? — Хочу, — улыбнулся отец. Лера поднялась и полезла в шкаф за своей кожаной курткой и вдруг вспомнила про сумку, которую оставила в машине у Лёшки. — Что случилось? — спросила Наталина, увидев ее растерянность. — Телефон потеряла? — Нет, телефон у меня. Полевой с моей сумкой уехал, — сказала она. — Так позвони ему. — Угу, — кивнула Лера и набрала его номер. — Лёш, ты с моей сумкой уехал. Можешь вернуться? — Я уже дома. — Отправь с кем-нибудь, пожалуйста. — Не могу. Вдруг у тебя там что-то важное. Приезжай и забери сама. — Понятно, — терпеливо проговорила она. — Тогда я к тебе кого-нибудь отправлю. Глава 23 Лере было намного удобнее оставаться в своей квартире, но она поехала с Натой в дом отца. Решила не бросать ее одну. В такое напряженное время лучше держаться вместе. Удивительно, как легкий, ни к чему не обязывающий роман перерос в глубокую душевную связь. Понятно, что Соломатин баловал Кису, не обделяя ни вниманием, ни подарками, но искренние чувства Натки были видны невооруженным взглядом. Альберта Сергеевича она боготворила. Еще никогда Лера не видела отца таким удовлетворенным. Киса как-то умудрилась смягчить его, казалось бы, навечно очерствевшее сердце и сделать счастливым. А большего Лере и не нужно было. Приняв душ, Лера завернулась в полотенце, зашла в гардеробную, чтобы одеться, и растерянно замерла. Со слов отца она знала, что они с Полевым сблизились, и он часто оставался у них в доме. Ее даже бесило, что папа наладил с ним отношения именно в тот момент, когда она уехала. Когда ей это уже не было нужно. И, разумеется, оставался он в ее комнате, а где еще. Она ж его жена. Но слышать — одно, а увидеть своими глазами… Увидеть его вещи, по-хозяйски разложенные в шкафу… Ее будто с головой накрыла огромная волна, теперь бы не захлебнуться. Стало нечем дышать. Она попыталась, но не смогла ни вдохнуть, ни выдохнуть и взвыла от бессилия. Полевому легче. Он может возложить на нее всю вину и воспевать свои растоптанные чувства. Может мстить, презирать… Может, в конце концов, уничтожить свою любовь, превратив ее в ненависть, а она не могла. Всё, что ей оставалось, это жить с огромной дырой в груди, которую ничем не прикроешь.