— И кошечек. — Слушай, а ты их… Лера кивнула: — Да, кастрирую тоже. Нет, меня не мучает совесть. Нет, я не считаю это негуманным. — Понял, — с улыбкой отозвался Алексей. Все-таки ему удалось немного ее разговорить, но почему-то его не покидало ощущение, будто она над ним насмехается, только вот причины он понять не мог. — Заходи, кофе попьем, — непосредственно предложил, когда они остановились около его дома. — Поздновато для кофе. — Тебе всё равно придется подняться. Поскольку я потащу это тело, мне кто-то должен открыть дверь, — безапелляционно заявил лысый и сунул ей ключи от своей квартиры. — Ладно, пошли, — согласилась Лера. Лёхе повезло меньше. Когда Матвей с Вениаминычем волокли Юлика, тот хоть как-то перебирал ногами. Полевому пришлось тащить братца буквально на себе. Он заволок его в квартиру, сбросил с себя на диван и тяжело выдохнул: — Придурок. Пить не умеет. Ему вообще пить нельзя, отключается сразу и на следующий день болеет, как скотина. — Его бы под капельницу, конечно… — сочувственно сказала Лера. — Голову ему поверни, а то блевотиной захлебнется, если опять стошнит. — А если и правда стошнит… — поразмышлял Лёха и снова начал стаскивать Юлика с дивана. — Куда ты его? — В ванную. Не хочу, чтоб он мне всю гостиную заблевал, пусть там спит. — Ты серьезно? — Еще как. Ты вон котов кастрируешь, так что не говори мне, что это негуманно. Лера рассмеялась. Искренне. — Давай помогу, — смилостивилась она и взялась за ноги Назарова. — Не надо, я сам. — Да давай уже, потащили… Куда ты его вперед ногами! Развернись! Они впихнули Назарова в гостевую ванну. Полевой повернул брата на бок и снял с него ботинки. Лера подложила ему под голову маленькую подушку. Дверь оставили открытой и в коридоре включили свет. Когда с размещением Юлия на ночь было покончено, Лера собралась уйти домой. — Лер, а кофе? — спросил он. Она помедлила и согласилась. — Давай. Но, честно говоря, я бы что-нибудь перекусила. — Без проблем, сейчас что-нибудь организую, — сказал Полевой и слегка коснулся ее плеча, подталкивая в кухню. — Спасибо, ты такой милый, — рассмеялась Лера. И опять у него появилось стойкое ощущение, что она над ним издевается. — Думала, у папы поем, но не получилось. — Так кто у нас папа? — непринужденно спросил Лёшка и взглянул на нее, всё еще надеясь получить ответ на свой вопрос. — А папа у меня Соломатин, — ответила она и улыбнулась со спокойным превосходством. — Тот самый? — решил всё же уточнить он. Лера кивнула, чуть опустив подбородок. Лёшка ничего не ответил, оглядел ее с головы до ног. Теперь по-новому, словно пытаясь собрать в единую картинку всё, что знал о ней, и что сейчас видел. На ноги глядел особенно долго — и она не мешала ему, стояла спокойно. Пусть смотрит. Давно привыкла к тому, как мужики на нее реагируют. — Красивая ты, Лерка, — снова сказал он, но теперь это прозвучало по-другому, просто, четко и совершенно по-мужски. — Сдох бы за эти ноги… На нее снова накатила та самая секундная беспомощность, и в груди как будто что-то взорвалось. — Ты поосторожнее с желаниями, — сбрасывая оторопь, произнесла она, — они имеют обыкновение неожиданно сбываться. Полевой всё еще не мог оторвать от нее глаз. Не помнил, чтоб они когда-нибудь лично сталкивались. Вероятно, он видел фото, поэтому ее лицо казалось знакомым. Он знал, что у Соломатина есть дочь и что зовут ее Валерия. Слышал, что ведет закрытый образ жизни, носится по приютам, помогает бездомным животным, работает ветеринаром, никак не соприкасаясь с бизнесом отца. Он всё это прекрасно знал, но ему даже в голову не пришло, что вот эта Лера — Соломатина! Что Лера Соломатина — такая! Мощная, цепкая, какая-то невероятная. У нее был низкий голос, с необычным, запоминающимся тембром. Говорила, будто гвозди забивала. — Че, кофе не будет? — усмехаясь, спросила она. — Че это не будет. Хочешь — крепкий, хочешь — сладкий, хочешь — с пенкой. Всё будет, — пообещал он и распахнул холодильник. — Буду с пенкой. Можешь сильно не заморачиваться, яичница меня вполне устроит. Леший, это ты, что ли? — она уставилась на большое фото, висящее в простенке, который отделял кухню от гостиной. — Ага. Она не сразу узнала его. Оказывается, он шатен. На снимке Полевой был с волосами, модно остриженными, волнистыми, редкого каштанового оттенка с золотым отливом. — Можешь меня Алексом звать, если тебе удобно. Друзья меня так зовут. — Я ж не твоя подруга. Алекс — это он, — ткнула на фото, — стиляга с красивой прической, а ты лысый. Ты — Лёха! — посмеялась она. Полевой поскреб бритый затылок. — Я только сегодня побрился, сам еще не привык. Башка мерзнет. — А что случилось? — она взглянула на него с иронией, сняла с себя кожаную куртку, оставшись в майке и брюках. — На спор. — Вот дурак. — Отрастут. Пока они разговаривали, Лёха пожарил яичницу, сделал сэндвичи, сварил кофе и накрыл на стол. Лера уселась на барный стул и отхлебнула из своей чашки. — Странно, что мы ни разу не встречались, — задумчиво проговорил он. — Ничего странного, — ответила она. — У нас с тобой разные интересы и разный круг общения. Лера непринужденно поедала свой ужин. Полевой тоже молча пил кофе. После того, как эмоции улеглись, рассеялись все случайные чувства, им вдруг стало удивительно легко друг с другом. Лера подтвердила его ощущения. Отодвинув от себя тарелку, она взяла чашку и уперев локти в стол, сказала: — Хорошо с тобой, Лёха, но мне пора. — Оставайся, раз хорошо. Не уходи. Она остановила на его лице внимательный взгляд. Снова утонула в его ярких голубых глазах. — Ух ты какой. Сразу с места в карьер. — Ничего такого. Мы вроде поладили. Чем не повод продолжить общение? Она рассмеялась низким красивым смехом: — А я уж подумала, что ты мне пошалить предлагаешь. — А есть такое желание? — рассмеялся и он. Лера покачала головой и чуть скривилась: — Не. Я… как бы это сказать… не из вашего лагеря. Не по мальчикам.