— Я ее не отпускаю, — шутливо отозвался Лёшка. — Ладно, на одну минуту, — смеясь, пообещала Алька. — На одну можно. — Платье, — напомнила ему Лера. — Платье застегни. Лёшка застегнул молнию, Соломатина поправила лиф, немного подтянув его вверх на груди, и подошла к подруге. — Если хочешь, мы поедем домой и оставим вас наедине, — тихо предложила Алина. — Почему это? — Мне кажется, вы уже мечтаете от нас избавиться. Как ушли сюда, так и не можете друг от друга оторваться. — Кто-то возмущается? — Да прям! Мальчишки вон отрываются, но я-то знаю… — доверительно шепнула она. — Даже не думайте. Устроили праздник, а теперь свалить пытаетесь. Никто никуда не поедет. — Точно? — Точно, — уверенно сказала Лера. — Мы с Лешим давно не виделись… и нам надо было кое о чем поговорить, потерпите немного, мы скоро вернемся. — Ой, делайте, что хотите. Мне главное знать, что мы вам не мешаем, — Алька махнула рукой. — Я еще классную настолку привезла. Она пошленькая, и в нее весело играть на пьяную голову. — Ну и всё. Сейчас напьемся и будем играть в твою пошлую настолку. — Лерочка, у тебя вот тут… — указала на шею, — ну… — Чего? Засос, что ли? — спросила Лерка. — Ага, — с улыбкой подтвердила подруга. — Леший, бл… — Лера вздохнула и вынула шпильки из прически, чтоб распустить волосы. *** Лера не знала себя такой. Что умеет быть ласковой и даже уступчивой. Не считая брата, Полевой единственный мужчина, кто удостоился такой милости. Она не защищалась от него, ей не нужно было ничего доказывать. Что она сильная, обособленная и ни в ком не нуждается. Ей нравилось, какая она с ним, а он — с ней. Какие они друг с другом. Было далеко за полночь, когда друзья собрались уезжать и Лёшка вышел их проводить. Хорошо они повеселились. Танцевали, играли в настолку и много смеялись, обсуждая неудачный Лёхин сюрприз, его сомнительную фартовость и запасы текилы. Юлик рассказал, из каких действовал соображений, толкая брата на это безумие. Матюша признался, как трудно ему было молчать про готовящийся день рождения. Лера собрала рассыпанные на полу игровые карточки. Выключила музыку и вышла из домика. — Ты куда? — вернувшись, спросил Лёшка. — Как куда? — засмеялась она. — Воплощать в жизнь наши фантазии. Тортик, танцы, шампанское… — Нет, — Полевой покачал головой, понимая, к чему она клонит. — Да! — захохотала Лера, сбросила туфли, задрала на бедрах платье и побежала к морю. — Лера, нет! — бросился за ней. — Только не с причала! Смеясь, она сбежала с мостков и понеслась по песку, обгоняя Лёшку всего лишь на пару шагов. У самой воды он ухватил ее за руку, и они вместе влетели в волну прямо в одежде, захлебываясь от воды и смеха. — Ты точно без башни… — выдохнул он, прижимая ее к себе. Она подтянула платье до талии и обхватила его ногами. Он накрыл губами ее рот, и они долго целовались, лаская друг друга языками. Наконец никого не было рядом, и можно было целиком отдаться своим ощущениям. Даже прохладная вода, скрывающая их по плечи, не могла остудить жар бешеного возбуждения. Они весь вечер думали только о том, что будут делать друг с другом, когда останутся наедине. Потому вспыхнули, едва соприкоснувшись телами. — Меня лишь одно волнует, — прошептала Лера, охрипнув от желания. — Надеюсь, дурики ничего не забыли… Потому что я не собираюсь останавливаться, даже если сюда завалит целая толпа народа. — Это будут их проблемы, — согласился Полевой. Держа Лерку на руках, он двинулся обратно в дом. Она продолжила целовать, повиснув у него на плечах и крепко обвив ногами. Вздохи удовольствия превратились в стоны, пока добрались до гостиной. В комнате он опустил ее на пол, и они принялись стаскивать с себя одежду, с которой ручьем текла вода. Полевой сделал это быстрее, сняв рубашку через голову. Не факт, что та осталась цела. Был слышен треск ткани — и что-то тонко застучало по полу, наверное, пуговицы. Потом он избавился от брюк и трусов, а Лера стянула с себя только трусики и всё никак не могла справиться с платьем. Заведя руки за спину, пыталась оттянуть собачку вниз, но ничего не выходило. Подойдя сзади, Лёшка избавил ее от одежды: расстегнул молнию и, ухватив за подол, снял с нее платье через голову. — Думал, всё будет по-другому. Мы останемся наедине… Я буду медленно тебя раздевать… — как будто мечтательно произнес он. — Ты и так меня раздел. Но только быстро. Он рассмеялся и прижал ее к себе, не позволяя развернуться. Она вздохнула от удовольствия, ощутив себя в плотном кольце его объятий. Склонив голову, Алексей стал целовать ее шею. Горячее касание языка к прохладной коже заставило вздрогнуть и покрыться мурашками. Как же она скучала по его мягким губам, по рукам, умелым и опытным, знающим все самые чувствительные места на ее теле. По этим ощущениям, которые рождали в ней его ласки. Не уж так много времени им понадобилось, чтобы узнать друг друга в постели. Всего одну ночь вместе провели, долгую, бессонную, полную страсти и удовольствия. А как будто полжизни. Как будто, кроме него, у нее больше никого и никогда не было… Подталкивая Леру к столу, он гладил ее между ног. Ласкал нежную, чувствительную плоть, ощущая пальцами влагу и возбуждение. Она была уже на грани, но он не торопился ее брать, хотя умирал от желания слиться в ней в единое целое. Его возбуждали ее стоны, громкие и нетерпеливые, и он хотел довести ее до самого края. Чтоб обезумела с ним и потеряла всякое ощущение реальности. Чтоб огнем горела от ласк и поцелуев и в жизни больше ни о ком не думала, всех забыла. Всех, кто до него был! Лера скользнула грудью на столешницу, понимая, чего он от нее хочет. Лёшка прижался губами между лопаток и двинулся вниз по позвоночнику, целуя спину. Слегка укусив за ягодицу, лизнул промежность — и новая волна мучительных ласк, разбила ее тело. Он пробовал ее на вкус, слизывая влагу. Кажется, Лера уже не стонала, а плакала и даже обещала как-то ему навредить, если ее мучения не прекратятся. Наконец содрогнулась, не выдержав его горячей ласки языком, вскрикнула. Алексей, не дожидаясь, пока отпустит дрожь, вжался пахом в ее ягодицы. Лера приподнялась на локтях, выгнула спину и двинулась ему навстречу, предвкушая скорое освобождение. Твердый член скользнул во влажную, горячую глубину. Лера вскрикнула и зажмурилась от остроты ощущений. Тесно и сладко было в ней, что и у самого на миг в глазах потемнело. Начал двигаться в мучительном темпе, выходя из нее почти полностью и снова загоняя себя до основания. Потребность сменялась наполненностью, наслаждение нарастало с новым резким толчком. Жар в животе стал нестерпим. Лера задержала дыхание: с какой-то зверской медлительностью огонь раскатывался по венам, вознося ее ослабевшее тело на самую вершину удовольствия. Полевой не видел ее лица, но видел, как ее тело содрогнулось, и внутри у нее тоже всё запульсировало. — Я хочу в тебя… — попросил он, испытывая непреодолимое и первобытное желание кончить в нее. — Сегодня можно… Безуспешно пытаясь восстановить дыхание, она ощутила, как он содрогнулся от накатившего удовольствия и, излившись, наполнил ее собой. Позже, когда они принимали душ, он сказал, что любит. И плевать, что в ответ она промолчала. Он целовал ее губы, плечи, снова проходясь по своим отметинам, оставшимся с прошлого раза. Прижимал к себе дрожащее, податливое тело и знал, что Лерка только его. Ему она принадлежит и никому другому принадлежать не может. Он ее любил. Любил так сильно, что готов был ради нее на всё. Умереть, убить, предать… Пусть только слово скажет. Но она ничего не просила… Они снова занялись сексом, потому что одно раза им было мало. Им и всей ночи мало — проверено. Начали в душе, потом перебрались в спальню и продолжили в кровати. Казалось бы, утолив дикий голод, должны были познать всё блаженство неторопливой любви. Но снова шкалящий пульс, огонь по венам и выворачивающая наизнанку потребность в соитии. Как мальчишка, ей-богу… Готов кончить, едва в ней оказавшись. Не оттого, что под определенным углом или в какой-то хитрой позе. Потому что с ней. Потому что при полной своей неидеальности она была для него идеальна. С холодной красотой и внутренней страстностью, с ее раздражающей самоуверенностью, своеобразной манерой общения и вечным конвоем самолюбия. Вдвоем они, как два реактива, при смешении давали ядерную реакцию. Она была под ним. С момента, как вошел в нее, он смотрел на ее лицо безотрывочно. Удерживаясь на локтях, вплел пальцы в волосы и держал голову, сковывая движения и не давая отвернуться. Каждую эмоцию ловил, каждый судорожный вздох. Считывал дрожание и спазмы, прошивающие ее тело от его медленных, глубоких движений. Точно знал, когда она дошла до пика, и его сдержанность начала ее убивать. Она металась и стонала, но он не менял ритма. Неотвратимо и неспешно подвел к развязке. Вот по ее измученному ласками телу прокатилась горячая волна. Лерка вспыхнула кожей и покрылась страстной испариной — и мир для него сузился до размеров ее зрачка, в котором отразился оргазм… Внутри смешались наслаждение и боль, удовольствие и первобытная в нем потребность, вселенная неразделимых эмоций и чувств. Лера на миг будто куда-то провалились. Без звуков, без кислорода и способности сделать вдох. Куда-то в бездну… Даже подумала, что уже не выплывет, ощущая Лёшку лишь на ощупь. Потом вокруг прояснилось, и она, рвано вздыхая, хватанула ртом воздух. Он целовал ее губы, сладкий язык, потом, удерживая в объятиях, перевернулся вместе с ней на спину. Оказавшись сверху, она некоторое время тяжело дышала ему в шею. Одной рукой Лёшка обнимал ее спину, второй — прижимал к себе голову, чувствуя на шее горячее дыхание. Он был тоже не против немного отдышаться и продлить наслаждение, оттянув подступающий оргазм.