— Ого. Хорошо покаталась? — Да расх*ярила я ее в хлам, — хохотнула Лера. — «Феррари»? В хлам? — Ага. Я, видишь ли, в то время не на шутку увлеклась стритрейсингом. Папа, как узнал о моих подвигах, сразу устроил меня на курсы экстремального вождения, купил спортивную машину и приставил инструктора. Машину я расхерачила. Мужик, который со мной ездил, за сутки поседел. Остыла я к стритрейсингу, в общем. — Всё правильно папа сделал, — одобрил Полевой. — Не можешь предотвратить безобразие — возглавь его. — Да, папа у нас вообще мастер каждый наш выхлест превращать в повод похвастаться. Назаров, посмеиваясь, уплетал торт. — Так, ребята! Хватит есть, пора танцевать! Матюша, оформи нам красивую музыку! — всполошилась Алька, проглотила остатки шампанского и, забрав у Юлика тарелку, утащила его танцевать. В этот раз они отодвинули не только диван, но и стол, накрыв праздничный фуршетик на барном островке, так что для танцев осталось полно места. Пока Матвей переключал музыку и в комнате установилась минутная тишина, Лера решила ответить на телефонный звонок. Звук она давно отключила, но экран мигал уже не первый раз, сообщая об очередном входящем. — Привет, это Радик. Ты так внезапно ушла, даже не попрощалась. — А, Ромео, это ты, — удивилась Лера. — Я думал… что мы продолжим в более интересном месте. — Нет, мы с тобой не продолжим, — сказала она, разразившись неудержимым смехом. Вот осмелел Ромео, вернее, в конец обнаглел! В эту минуту комната наполнилась энергичными ритмами, стало совершенно неслышно, что там плел Радик, и Лера сбросила звонок. Хотя она бы в любом случае его сбросила. — Охренеть, — возмущенно выдохнул Полевой. — Ты ему еще и телефончик дала? — Ничего я ему не давала. — И ты его даже не заблокируешь? Я в черном списке оказался раньше, чем твой номер набрал. Лера знала, что недовольство друг другом, которое они оба тщетно пытались с себе утрамбовать, всё равно вырвется наружу. И раз это произошло, самое время перенести разговор в более тихое место, где они хотя бы смогут друг друга услышать. Поставив тарелку с недоеденным тортом на стол, она подошла к стеклянной стене и раздвинула створки окна. Свежесть и прохлада ворвались в комнату. К звукам музыки добавился шум набегающих на берег волн. — Веселитесь, котики! Мы пошли подышать. — Когда вернетесь, будем петь под караоке. Лерка, будем же? — спросила Аля. — Обязательно! Матюша, тебе придется потерпеть наши вопли. — Конечно, сестра, — обреченно согласился брат. — Я взял с собой беруши. Валерия рассмеялась, чувствуя легкость, что от Матвея не приходилось больше ничего скрывать. И спасибо ему, что не затянул с нотациями. Затем она посмотрела на Полевого, взглядом приглашая его выйти. Он понял ее намерение, и они двинулись к морю, но не по песку, а по деревянным мосткам, поскольку Лера была на каблуках. — Не пойму, чего ты взбесился, — спокойно сказала она, остановившись на краю причала, у самой воды. Лёшка помолчал. Ни ей, ни даже себе он не мог объяснить, что именно его так взбудоражило. Увидел, как она сняла туфли, и не то чтобы вышел из себя — его просто вынесло. Вынесло из себя напрочь. Самое поганое, что в этой ситуации он ничего не мог сделать. Ни себя обозначить, ни ее от чего-то удержать. — Сняла туфли, пошла танцевать… Что за выходки, Лера? — Пошутила просто. Ну, перестаралась немного, — она снова засмеялась, вспомнив комплименты Ромео и его старания ей угодить. — Ты б еще платье сняла! — рявкнул он, приняв ее смех за насмешку. Лерка оборвалась и утихла. — Ты ревнуешь, что ли? — Нет, — соврал он. Всегда считал, что ревность признак неуверенности в себе, чем он совершенно не страдал. — Правда, ревнуешь? — улыбнулась она. — Да ну, брось, Леший. К этому Ромео? — Не ревную я! — рыкнул он. Соломатина оглядела его пристальным взглядом, словно выискивая доказательства. — А чего ты тогда на меня орешь? Сам весь вечер с какой-то мартышкой флиртовал. — Не флиртовал я с ней, — проворчал он. — Комплименты весь вечер отвешивал, — добавила она ровно. — Ничего я не отвешивал. Не придумывай. — Почему это? Ты себе уже вон сколько всего придумал, а мне нельзя, что ли? Я тоже хочу. Он глубоко вздохнул, словно бы пытался взять себя в руки, и объяснил спокойно: — Это директор фонда, которому мы помогаем. Мы просто оказались за одним столиком. — Ой, какого, мне интересно, фонда? — начала измываться она. — Фонда одиноких дамочек, скучающих по крепким мужским членам? Полевой рассмеялся, не сдержавшись. — А что ты смеешься? — как будто серьезно продолжала она. — Думал, будешь спать со мной и шалить с другими кисками? Не будет этого. Резко развернувшись на каблуках, она встала лицом к воде. Черная гладь глянцево блестела в свете луны. Ветер приятно обдувал плечи, и было совсем не холодно. — Знаешь, я думала, что мы будем просто трахаться и жить каждый своей жизнью. Ну, знаешь… встретились, переспали — разошлись… Но мы почему-то занимаемся чем угодно, но только не сексом. Лечим твоего кота, накладываем тебе швы, снимаем тебе швы, устраиваем какие-то вечеринки… То дуриков мирим, то дурики мирят нас… — задумчиво проговорила она и усмехнулась. — А кто в этом виноват? — Он обхватил ее за талию и прижал спиной к своей груди. Вздохнув, Лерка откинула голову ему на плечо. — Ты же говорила, что пока не заживет, секса не будет… — А зачем ты меня слушаешь? Я ж звериный доктор, а не человеческий, — засмеялась. — Что тебе до моих рекомендаций… — А так можно было? Полевой развернул ее к себе и поцеловал в улыбку. Лера обвила руками его шею, и они снова поцеловались. Невинные, мягкие поцелуи постепенно переросли в страстные и глубокие, погружая их в уже испытанное, бесконечно томящее чувство, отдаленно напоминающее наркотическое опьянение. Невозможно остаться равнодушным и удержать себя в руках. Невозможно остановиться, когда уже познал вкус этого удовольствия и мечтаешь, чтобы оно еще хоть раз повторилось… Он расстегнул молнию на платье. У Лерки не хватило сил возмутиться, она лишь едва уловимо напряглась. — Чума моя, ты даже не понимаешь, что делаешь со мной. Что ты творишь… Я думать ни о чем не могу… кроме тебя… голой… — скользнул рукой по ее голой спине. Хотелось потрогать ее. Хотя бы просто прикоснуться к теплой, обнаженной коже. Так сильно, будто от этого зависела способность дышать, жить… — Животное, — Лерка шлепнула его по плечу, тихо рассмеявшись. — Еще что-то говоришь про то, что я разулась. Ты меня уже раздел у всех на глазах. Конечно, на самом деле никто не видел, что платье на ней едва держится. Она стояла к домику лицом, и Полевой прикрывал ее собой от посторонних глаз. — Никто не видит. — Все видят. — Нет. Бесполезно было вырываться из плена его рук, Лера и не пыталась, смирно позволяя ему удовлетворять свою звериную в ней потребность. Он то целовал ее до онемения в губах, то впивался ей в шею… Сжимал до хруста в костях, приподнимал над землей… — Лерчик! — позвала Аля, возвращая их обоих в реальность. — Можно тебя на пять минут?