– Но что это значит? – спросил он. – Это значит, что с ним связана великая тайна. И, вполне вероятно, она навсегда таковой и останется, – Эдвин обвёл каждого из них многозначительным взглядом, будто намекал, что у них всех были свои секреты. – Или нет. Глава 10 За следующую неделю ученики привыкли к новому расписанию их жизни на Манси. После занятий с Сирилом обычно следовали ночи сидения над домашними заданиями, тогда как уроки Руны означали, что на следующее утро у них будет ныть всё тело. Пока звание любимого учителя все отдавали Эдвину, успевшему поразить их двумя будоражащими воображение историями о своих приключениях. – Думаете, он правда нашёл златочешуйку? – спросила Хасу. – Они жутко редкие! – И дорогие! – добавила Сесили, помахав пальцами, как заправский карманник. – Мне не верится, что ему удалось всё это благодаря одной целительной магии, – сказала Шази. Поймав осуждающий взгляд Виолы, она добавила: – Что? Это правда странно! Как он мог уцелеть, спрыгнув с водопада? Все повернулись к Яше за объяснениями фантастических подвигов его мастера. – Вы чем его слушали? – вздохнул он. – Он пользовался магическими инструментами. Из плавника акулы-крюка получается отличный абордажный крюк, а лозы вьюнотыквы невозможно разорвать. – Папа тоже постоянно пользовался подобными штуками, – вставил Тэдж. – Все инспекторы это делают. Пристыженная Шази принялась раздирать на кусочки ломтик хлеба. – Я тоже хочу отправиться в опасную экспедицию. Здесь скучно до ужаса. И кормят ужасно. И моряки без конца твердят, что вся рыба перемёрла и сгнила, а мне уже обрыдло питаться одной картошкой, водорослями и двенадцатью видами молока. Недовольство Шази было оправданно. Только на их столе стояли четыре кувшина, полных, если верить Тэджу, сладкого молока, кислого молока, густого молока и густого кислого молока. Баркли скучал по грушёвке из знаменитой сикоморской гостиницы «Железное дерево». – Вообще-то видов молока шестнадцать, – уточнил Тэдж, с энтузиазмом наливая себе уже вторую кружку. – Да, и у меня от всех болит живот, – проворчала Виола. Даже Митзи, обычно с огромным удовольствием сбивающая со стола стаканы, обходила кислое молоко стороной с того момента, как впервые его понюхала. Сейчас она пыталась завлечь Мотю в игру, но та была занята приведением в порядок своей роскошной белой шёрстки и валяться на полу категорически не желала. – Э-эм, Тэдж? Эту сметану потом можно будет есть? – спросил Яша, указав на чудище-жабу, плещущееся в миске со сладкой сметаной, как в пруду. – Я бы не стал, – сухо ответил Тэдж. – Ты же вроде хотел от него избавиться, – начала Виола. – Почему… – Руна мне запретила, сказала, вдруг это какое-то великое открытие или ещё что-то подобное. Будто я должен считать это наградой. Но ты, – он ткнул ложкой в направлении жабы, – никакая не награда. Чудище в ответ квакнуло. – Тогда назови его! – предложила Сесили. – Мне нравится Жабик. – Ещё не хватало называть его Жабиком, – поморщился Тэдж. – Скорее уж Волдырь. Или Вонючка. – С тобой неинтересно, – заныла Хасу. – Ты не заслуживаешь Жабика! В этот момент Жабик перепрыгнул из миски на другой конец стола, опрокинув её и залив сметаной лежащий перед Виолой конверт. Баркли торопливо смахнул с него густую массу: – Держи, пока не пропиталось… Виола выдернула из его рук письмо и быстро глянула на учениц Сирила, проверяя, чтобы те ничего не заметили. Они снова общались, но Виола пока не была готова считать их подругами. – Не бери в голову, я всё равно не собираюсь его читать, – тихо сказала она, убирая конверт в сумку. Баркли успел заметить на обратной стороне официальную фиолетовую печать. – Но оно же от твоего папы, – сказал он. – Ещё одно письмо? Виола заметно напряглась: – Вообще-то уже пятое. – И ты не хочешь хотя бы узнать, что он пишет? – А смысл? Я и так знаю: он наверняка пишет, что я совершила огромную ошибку, став ученицей Руны. И что он страшно во мне разочарован. Баркли искренне в этом сомневался, учитывая, что конверт она так и не вскрыла, но давить на неё и подливать масла в огонь не стал. Вместе этого он отвернулся к сидящей по другую сторону от него Хасу. Но та тоже печально повесила голову. – Я скучаю по родителям. И по домашней еде. Я уже больше года не была дома. – А что вы едите в Джунглях? – полюбопытствовал Баркли. Хасу приободрилась. – Всякую вкуснятину! Рис с кардамоном, свежие манго… – она осеклась, бездумно тыкая вилкой по бесцветной тарелке. – А ты никогда не скучаешь по дому? Голову Баркли затопили воспоминания о землистом запахе грибных пещер, умиротворяющей тишине кладбища, где были похоронены его родители, о мастере Пилцманне, сплетничающем о последних принятых в городе правилах и их возмутительных нарушителях. Сердце мучительно кольнуло. – Не особо, – сказал он и зарделся. Виола с сомнением изогнула бровь: – Ты всегда краснеешь, когда врёшь. Хотя я не понимаю, как ты можешь скучать по твоему бесполеземскому городу, тебя же оттуда прогнали. – Я не в-вру, – запнулся Баркли и ещё пуще залился краской. – Ты бесполеземец? – удивилась Сесили. – Я думала, все бесполеземцы до смерти боятся чудищ. – Я не вру, – повторил Баркли уже более решительно. – Нельзя быть бесполеземцем и чудологом, а раз я чудолог… Входная дверь отделения распахнулась, впуская внутрь Сирила и Руну. Судя по их кислым лицам, охота на Лохмордру и сегодня закончилась ничем. – Где Эдвин? – спросила учеников Руна. – Мне нужно, чтобы он отправился с нами к рифу. Может, он заметит что-то, что мы упустили? – Или он всю дорогу будет травить шутки, – пробормотал Сирил. – Ой, выше нос, Си-Си, – отмахнулась Руна. – Когда ты успел растерять своё чувство юмора? Баркли был готов поклясться, что из ушей Сирила повалил пар. – Эдвин купается, – пояснил Яша. – Во время урока он случайно перемазался в морском желе. – Тогда мы сами его найдём, – сказала Руна. – Но раз нас троих вечером не будет, мы решили, что для вас самое время искупить вину за свою выходку. Орла, Улик и Энсли вас уже ждут. Ребятам не оставалось ничего иного, кроме как понуро разойтись по местам отбывания наказания. Баркли и Шази вернулись к «Травяной хижине». Энсли встретила их на входе со склизкой стопкой мембран полипопов в руке. Вместо обычных очков на ней сегодня были защитные, но тоже с зеленовато-голубыми стеклами. – Надеюсь, вы не против снова окунуться в Море, – радостно сказала она. – Думаю, тебе, Баркли, должно это особенно понравиться. И я… – Её взгляд упал на протез Шази, и она оборвала себя на полуслове. – Как у тебя с плаванием? Шази скрестила на груди руки: – В порядке. – Замечательно. У нас впереди тяжёлая работа. Нам предстоит изучать гидротермальные источники на дне. – Источники? – удивился Баркли. – Зачем? – Температура воды в Море повышается. Это приводит к гибели рыб, чудища мигрируют на новые для себя территории, и, хотя у меня пока нет доказательств, меня терзает предчувствие, что всё это породит новые серьёзные проблемы. – Энсли широко улыбнулась. – Проведём аптекарское расследование! Без Мар-Мара в роли транспорта добраться до океанского дна оказалось делом долгим и трудным. Зато у них было предостаточно времени насладиться красотами Моря: скоплениями угловатых камней и зарослями подводной травы, в которой ползали и плавали всевозможные животные и чудища. Напоминающие грубо вытесанные каменные трубы источники изрыгали пузыри и тёмный песок, привлекая теплом целые тучи темносветок. Энсли достала из рюкзака пустые баночки и передала несколько Баркли и Шази: – Нужно собрать как можно больше образцов. Ищите всё, что вам покажется необычным или странным. – Но откуда нам знать, что тут обычно, а что нет? – спросила Шази. – О, для этого у вас есть я! Вы, главное, собирайте, а я потом решу, стоит это брать с собой или нет.