Грайнвилль покачал головой: – Не проси меня делать это снова. – Не прошу. Но мы можем обсудить теорию? Я слышала, что с промежуточного уровня можно не только в астрал выйти, но и найти путь в другие миры… – Тс-с, – он приложил палец к губам, и я настороженно умолкла. – Скучная лекция, – проговорил Грайнвилль, прислушавшись к оживленно жестикулирующему мужчине за кафедрой. – Прогуляемся? Ты же собиралась в лечебницу после встречи со мной? Можем поговорить по пути. Выйдя из корпуса, он застегнул пальто, поправил шарф и подал мне руку. Ни человеческая одежда, ни заимствованные у людей манеры не делали его ближе и понятнее, но он хотя бы пытался казаться своим, тогда как я, будучи для него такой же чужой, даже не думала о том, чтобы как-то сгладить различия между нами. – Почему ты думаешь, что нашла путь в другой мир, Илси? – спросил эльф. В мысленно составленном мною диалоге этот вопрос предваряли не менее десяти реплик, но нечеловеческая логика помогла сэкономить время. – Звезды, – ответила я коротко. Небо над спящим садом. Когда я была там, была той женщиной и смотрела вокруг ее глазами, я не заметила ничего необычного, ведь она видела это небо тысячи раз и помнила его так же, как я помню небо над моим городом, а Элси – звезды, что светят ночами над академией. Но вспоминая после, я поняла: то было чужое небо и чужие звезды, не мои и не Элизабет. Умолчав о Мэйтине и серых песках, я рассказала Грайнвиллю о рыжеволосой женщине и ее муже, представив все так, будто побывала в их мире в ту ночь, когда ожившие бестии пели серенады под окнами Оливера. – Так бывает, – словно не услышав ничего удивительного, кивнул эльф. – Ты отсутствовала недолго. Я думал, успела лишь сплести нужное заклинание. Но там иное понятие времени. И много дорог, на которых легко заблудиться. Хорошо, что ты вернулась. Я слышал от старших, что, если человек попадет в иной мир, он может остаться там навсегда. Ты ведь не была собой, когда смотрела на чужие звезды, ты ощущала себя той женщиной. И могла стать ею. Приняла бы ее память и ее жизнь и потеряла бы себя. – Но как… – Хочешь знать, кто это был? Я закивала, хотя собиралась задать другой вопрос. – Есть теория, – начал неспешно эльф. – О бесконечном множестве миров. Все, что ты только можешь себе представить, где-нибудь существует. Все, о чем ты мечтаешь или чего боишься, где-нибудь сбывается. Миров так много, что возможно абсолютно все. Где-то ты королева. Где-то – нищенка. Всесильная чародейка или посудомойка. – Хочешь сказать, та женщина – это я из другого мира? – Ты. Такая, какой могла бы быть, родись в другом мире, у других родителей, с другой внешностью и другой судьбой. Сколько есть миров, столько есть вероятностей каждого человека. – Только человека? А эльфы? – Людская жизнь коротка. Ее не хватает, чтобы осуществить все задуманное. Потому людям дана возможность проживать бесчисленное количество жизней. Эльфы и так живут достаточно долго. Но это только теория. Мы ведь обсуждаем теорию, да, Илси? Я склонила голову, соглашаясь, да так и пошла дальше, глядя под ноги, на дорожку, выложенную щербатой гранитной брусчаткой. Неделю назад серых плит не видно было под снегом, а сейчас между ними уже пробивалась молодая травка – лишнее напоминание о том, как долго я уже здесь. – Почему ты уверен, что та женщина – вероятность меня? – спросила я эльфа, продолжая считать трещины на плитах. – Так говорят, – отозвался он. – Говорят, попасть в другой мир человек может лишь по пути, связывающему все его возможные судьбы. – Но кто подтвердит, что это так? – Были те, кто знал. Они сказали моим предкам. – Драконы? Эльф остановился. Мягко развернул меня к себе. – Не ищи доказательств, Илси. Просто поверь. И не ищи больше другие миры. Бывает, маги погружаются в подпространство, чтобы работать с плетениями, и не возвращаются. Умирают для этого мира. А в другом не живут, а лишь наблюдают чужую жизнь. Ты можешь захотеть остаться в одной из своих версий. Какое-то время будешь думать, что управляешь новой судьбой. Но вскоре забудешь себя прежнюю, и новая судьба будет управлять тобой. В одном мире может быть лишь одна версия человека – изначальная, и никак иначе. С этим я поспорила бы. Изначальная версия для Трайса – Элизабет. Мне следовало раствориться в ней, как это было, пусть всего на несколько минут, когда я оказалась в мире рыжеволосой женщины и ее «старикашки». Но я не растворилась. У меня был доступ к ее памяти, и эмоции порой прорезывались, мне не свойственные, но я оставалась собой, как и обещал Мэйтин. В том, что Элси – местная версия меня, я не сомневалась с первой секунды, как услышала объяснения Грайнвилля. Я сама написала это. В своей книге, в самом первом абзаце: «Меня зовут Элизабет Аштон». Но если нужны другие доказательства, они есть. В доме, пахнущем счастьем и яблочным пирогом, у нас с Элси была одна и та же версия – обе мы на несколько бесконечных мгновений окунулись в одну и ту же память, успев испытать одни и те же чувства. Не это ли имел в виду Мэйтин, говоря, что я пойму, что случилось с Элизабет, поняв, кто она такая? И, кажется, я поняла. Ничего с ней не случилось. Бог-мальчишка поменял нас местами. При слиянии сознаний я, а не она оказалась доминирующей личностью, и сейчас Элси воспринимает мои мысли и поступки как свои. Когда я уйду, Мэйтин заберет у нее лишнюю память, и Элизабет продолжит жить, уверенная, что по собственной воле перевелась на целительский, затеяла расследование исчезновений и вступила в бойцовский клуб… – Почему об этом никто не знает? – Об этом все знают, Илси. Но подобные случаи – редкость. И нет прямых доказательств существования иных миров. Поэтому ты не найдешь упоминания о таком в учебниках. Разве только в сборниках легенд. Люди не способны принять истину без доказательств. Я знаю, потому что верю. Ты веришь, потому что знаешь. Но другим тяжело будет принять твое знание. Люди не верят в легенды, пока они не оживают у них на глазах. Как та, о ритуале, способном изменить реальность. Мы с Грайнвиллем простились на ступенях лечебницы. Мне о многом хотелось его расспросить. И о промежуточном уровне, и о терминале, и о других мирах. И о драконах, хоть он вряд ли ответил бы. И об эльфах. Понять, почему они такие: хранят тайны, которые совсем не тайны, и соблюдают кажущиеся людям нелепыми законы. Но мысли перепутались, и не нашлось нужных слов. – Занятные у вас знакомые, – опустив приветствие, объявил мне Грин, с которым я столкнулась в холле. Доктор стоял у окна и, несомненно, видел, кто меня провожал. – Сначала оборотень с букетом, теперь эльф. Есть еще интересные экземпляры в вашей коллекции? Я приказала себе вспомнить, что эмоции, которые будит во мне этот человек, – лишь реакция лишенного магической защиты организма, и выдавила улыбку: – Есть. Вы, например. Шутка не удалась. Грин нахмурился, заставив меня испытать знакомый иррациональный страх и желание скорее закончить разговор. – Меня не будет до полудня, – прежде чем я успела сбежать, предупредил он. – А на два назначена операция. Я рассеянно кивнула и лишь потом поняла, что он сказал: к единорогу сегодня не пойдем. Жаль: мне хотелось обсудить с моим чудом слова Грайнвилля и разобраться с остатками сомнений. Но их не так много и осталось. Теперь я знала, что не просто «дописываю» историю Элси – я устраиваю свою судьбу. Ту судьбу, которая могла бы быть моей, родись я в этом мире… Но откуда Грин знает, что цветы принес оборотень? Я споткнулась об эту внезапную мысль и обернулась, но целителя уже не было в холле. Глава 30 Тренировочный зал, куда я пришла вечером, был пуст. Я подумала, что Саймон не рассчитывал на встречу и уже ушел, когда заметила его в дальнем, плохо освещенном углу. Усевшись на пол, боевик разложил перед собой студенческие работы и проверял правильность вычерченных схем. В этот раз со справочником не сверялся. – Добрый вечер, мистер Вульф. – Добрый, – согласился он. – Одну минуту, сейчас закончу. Я села рядом и взяла один из листов: – Новая тема? Не помню такого. – Конечно не помните. Это пятый курс. Ледяной щит. Плетение не то чтобы эффективное, скорее эффектное. Но и сложное, поскольку оттягивает дополнительную энергию для преобразований. Пар в воду, воду в лед… – Он проверил последнюю схему и собрал листы в стопку. – Хотите, покажу? – Покажите. Саймон поднялся и вышел в центр зала. Уже не скромный молодой преподаватель, а непобедимый Стальной Волк: твердая походка, неторопливые, но вместе с тем четкие движения, легкость и кажущаяся небрежность, какую может себе позволить лишь тот, кто на сто процентов уверен в том, что делает. Он поднял руку, и под потолком сверкнула молния. В воздухе засеребрился мелкий снежок, повеяло холодом. С порывом ветра крошечные частички льда устремились с немыслимой скоростью к открытой ладони мага и завертелись, складываясь в причудливый узор. Тонкие струйки воды змейками вплетались в кружево рисунка и тут же замерзали. Даже при том, что я не могла видеть магию, это было красиво. – Вот так, – выглянул из-за щита Саймон. – Можно сделать перепад температур резче, молний будет побольше и ветер сильнее. Маги древности любили такие штуки. – Заклинание исключительно защитное? – спросила я, ощупав острую кромку щита. – А если использовать как метательный диск? – Не пробовал, – призадумался боевик. – Великоват он. Ледяной диск имел около двух футов в диаметре и весил, должно быть, прилично, хоть Вульф и удерживал его без видимых усилий. – А давайте рискнем? – Саймон присмотрелся к обшитой деревом стене. – Если что, скажем, что заклинание сбилось. Велев мне отойти, он обеими руками взялся за острые края, раскрутил и метнул диск в стену. Я представила, как огромный ледяной сюрикэн словно в масло входит в деревянную панель… и испуганно взвизгнула, когда щит, даже не коснувшись стены, полетел в обратном направлении. Срикошетив от противоположной стены и изменив угол полета, диск просвистел над моей головой. – На пол! – Саймон сшиб меня с ног и накрыл собой. – Что с ним? – прошептала я, глядя из-за плеча боевика на мечущийся из стороны в сторону ледяной летающий объект. – Зеркалка, – процедил маг. – Воспринимает стены как угрозу и отталкивает… отталкивается… Значит, заклинание все-таки защитное. Но хоть не разобьет тут ничего. Если не доберется до наших голов: судя по тому, что я без проблем к нему прикасалась, живую плоть он как угрозу не воспринимает. – Сейчас я его сниму, – пообещал Саймон. Откатился в сторону, завертел головой, поймал ледяной диск в прицел взгляда и, выбрав момент, резко выбросил вверх руку. Тепловая волна впечатала щит в потолок и разбила на тысячи осколков, которые на несколько секунд зависли в воздухе и, растаяв, пролились на пол щедрым дождем. – Скажем, что заклинание сбилось? – спросила я, поднявшись на ноги и оценив кляксу на потолке и лужи по всему залу. – Скажем, что нас здесь не было. А к утру все высохнет.