– Я испугалась, – призналась я. – Милорд Райхон пригрозил мне отчислением. Вы с ходу спросили, не с прорицательского ли я. А я накануне провела вечер как раз с прорицательницами и не была уверена, что они не добавляли ничего запрещенного в напитки. – А они добавляли? – Нет, я узнала после. Можно и я полюбопытствую? Вы всех студенток проверяете на предмет беременности? – Нет. Я заметил, что с вами что-то не так, но по предписанию ректора решил, что это последствия выпивки. А когда алкоголя в крови не обнаружилось, захотелось разобраться, в чем же дело. Провел все возможные тесты… Но кровь-то была не ваша. А отклонения, видимо, были связаны с вашими проблемами с магией. – Может быть, – согласилась я. – Не может. Я вздрогнула от того, как изменился его голос. – Не может, Бет. Способности, с ваших слов, вы утратили во время происшествия на полигоне. Это было на следующий день после того, как вы сдали кровь. Поэтому мне до сих пор интересно, что же я упустил тогда. – Ничего вы не упустили, доктор. Просто… то была не моя кровь. А в моей вы обнаружили бы алкоголь. В конце концов, я всех в этом мире обманываю. Затем был обед. Огромная комната с высоким потолком, с которого угрожающе свисали бронзовые люстры, украшенные тяжелыми бутонами кованых роз. Длинный-предлинный стол, накрытый белоснежной скатертью. На одном конце стола мы с Грином, на другом, так далеко, что и лиц не рассмотреть, – лорд Эрентвилль с дочерью. Я думала, посол достаточно прожил среди людей, чтобы понимать истинный смысл званых обедов, но нет: нас вкусно и сытно накормили и на этом сочли хозяйский долг исполненным. Не удивилась бы, если бы эльф, закончив трапезу, тут же удалился, но он все же подошел к Грину по окончании обеда, неторопливо и степенно, спрятав, как в муфту, руки в широкие рукава темно-зеленого платья. Нереально прекрасный и непоправимо чужой нам, как и все эльфы. Белые волосы заплетены в сложную косу, непроницаемое лицо, неподвижный рисунок шрамов. Если я правильно поняла, этот рисунок был у эльфов чем-то вроде индикатора эмоций. Лорд Эрентвилль никаких эмоций не выказывал. – Счастлив был принимать в своем доме вас, доктор, и вашу ученицу, – проговорил он ровно с едва уловимым акцентом. – И надеюсь вскоре увидеть вас снова. Скоро поднимется в небо «Крылатый» и мы по традиции приглашаем в полет друзей из академии, – эльф вынул из рукава две золоченые карточки и протянул доктору. – Для вас и леди Элизабет. – Благодарю. Для нас это большая честь… – Это не честь для вас, – перебил Грина посол. – Ежегодно мы приглашаем более сотни человек. Многих из них даже не знаем лично. Это для нас честь – пригласить тех, кого действительно хотели бы видеть. Должно быть, этой речью он превысил лимит отложенных для нас слов, и на прощание их уже не осталось. Эльф развернулся к нам спиной и вышел из столовой. Леди Каролайн пыталась сгладить произведенное родителем впечатление. Повторила приглашение, поблагодарила за визит. Я ее не слушала. Обед не затянулся, но Грин сидел слишком близко, и благотворный эффект от посещения единорога уже прошел. Доктор понял, что надолго меня не хватит, и поспешил откланяться. Вывел меня за ограду и провел через портал к общежитию. – Держите, – сунул мне в руку полученные от посла пригласительные и отступил подальше. – Скажете, что я отдал вам их в последний момент, так как появились дела в лечебнице. Они не именные, возьмете с собой подругу. – Но… Леди Каролайн расстроится… – Бет, вы же умная девушка, – покачал он головой. – И леди Каролайн тоже. Если она желает продемонстрировать отцу, что ее не устраивает будущее, которое он для нее выбрал, найдет другой способ. Или другого человека. Я слишком стар для подобных игр. – Вы вовсе не старый и… – я запнулась и, кажется, покраснела. – Всего доброго, Бет, – с усмешкой поклонился мне доктор, прежде чем исчезнуть в портале. А у меня остались пригласительные на летучий корабль. Пригласительные, подписанные экзаменационные листы – с сыром мне сегодня подфартило. Еще и единорог облизал – то, что нужно перед встречей с Оливером. Только переодеться и причесаться все же не помешает. Глава 28 Ни вылизанное дивным созданием лицо, ни аккуратная прическа, ни подобранное под цвет глаз нежно-голубое платье не заставили ректора задержать на мне взгляд. Когда я вошла в кабинет, он лишь на миг поднял голову, сказал «Добрый день» и вновь уткнулся в разложенные на столе бумаги. Казалось, я здесь не нужна, но милорд Райхон, не отвлекаясь от чтения, махнул рукой на кресло, веля присесть. – Простите, это срочно. По нашему делу. Хотелось узнать больше, но отвлекать Оливера вопросами я не стала. Ждала, когда он сам заговорит со мной, а в ожидании любовалась его сосредоточенным лицом, изящным изгибом бровей, смолью волос, сегодня заплетенных в тугую как хлыст косу. Мужчина-мечта, прекрасная и далекая. – Я собираю чрезвычайную комиссию, – пояснил он. – Предписание министерства, да и сами мы, как уже понятно, не справимся. Вот, изучаю личные дела кандидатов. Нужно отобрать хотя бы четверых. Трое уже есть, осталось… – Кто? – выпалила я, не сдержавшись. Оливер подал мне листок с записанными в столбик именами. – Леди Райс? – с удивлением прочла я первое. – Ваша наставница – не простая акушерка. Она член учредительного совета и имеет определенное влияние. Заручиться ее поддержкой нам нелишне. А еще… Два года назад: колесный пароход, взрыв котла, тут, в двух милях вверх по реке – не помните? Муж леди Райс лишился обеих ног. Сын погиб. – Какое отношение… – начала я и осеклась: сама поняла. Тот, в чьих силах изменить реальность, вряд ли сменил бы ее на ту, где страдают близкие ему люди. – Я говорил, нельзя ни в ком быть уверенным, – Оливер отвел глаза. – А так хотя бы что-то… – Профессор Аделаида Милс, – прочла я следующее имя. Вторая в перечне – и снова моя знакомая. – Она наш лучший специалист по драконам, – пояснил ректор. – Должна быть первой подозреваемой, – сказала я, хотя виновность мисс Милс меня огорчила бы. Из-за Саймона. – Я думал об этом, – согласился с моей логикой Оливер. – Но ее судьбу не назовешь счастливой. В один год потеряла и жениха, и родителей, осталась без денег, без поддержки и, что немаловажно в нашем обществе, с ребенком и без мужа. Сейчас мисс Милс кажется успешной ученой дамой, но я знаком с ней еще со времен своего студенчества и знаю, что жизнь ее устроилась не мгновенно. Верю. И теперь понимаю, отчего у главного драконоведа академии такой драконий характер. Далее в списке шел профессор Элиот Брок. Тоже в каком-то роде мой знакомец – никак себя не проявивший претендент на роль главного злодея в недописанной мной книге. – Бывший декан некромантов? – уточнила я. – Его ведь уволили. Кажется, была какая-то неприятная история. – Элизабет, – ректор укоризненно покачал головой, – где вы наслушались этих сплетен? Мистер Брок ушел с кафедры из-за проблем со здоровьем. Сейчас работает в исследовательском корпусе… если самочувствие позволяет. В прошлом, помимо некромантии, изучал историю магии, имеет ученую степень в этой области. – Что с ним? В смысле… – Опухоль мозга. Заклинания, с которыми работают мастера смерти, часто приводят к негативным последствиям, потому сейчас некромантам рекомендуют проходить обследование раз в полгода. Но Брок – упрямец старой школы. Боли мучали его не один год, а к целителям он обратился лишь прошлой весной. Слишком поздно. Даже Грин не берется оперировать. Ясно. Профессор Брок вне подозрений. А доктор, выходит, не кривил душой, говоря, что видит предел своих возможностей. – Вот такая у нас собирается комиссия, – подвел итог Оливер. – Председатель – я. Осталось найти еще одного члена. – Возьмите Грина, – предложила я. – Он тоже разбирается в истории магии и драконах, как главный целитель знаком практически со всеми в академии, ну и… он вообще умный… – Это вам единорог нашептал? Я досадливо цыкнула. Естественно, меня же охраняют, и милорду Райхону известен каждый мой шаг. – Сама поняла, когда познакомилась с доктором поближе. – Поближе, – ректор нахмурился. – Вы уже забыли, к чему приводит ваше близкое общение с Грином? Я надеялся, хотя бы он об этом помнит. – Он помнит. Как и я. Но присутствие единорога нейтрализует негатив. А еще единороги чувствительны к злым намерениям, а наш реагирует на доктора спокойно, почти дружелюбно. Значит, Грин к искажению реальности непричастен. Кстати, я думала, что мы могли бы… – Вычислить преступника с помощью эноре кэллапиа? – разгадал мой замысел Оливер. – Не выйдет, к сожалению. Единороги оценивают зло по-своему. Кухарка, зарезавшая к обеду курицу, для них тоже убийца. Алхимиков, работающих с ядами, и некромантов за редким исключением они терпеть не могут. К магам моей специализации относятся настороженно. Не любят женщин, ведущих слишком свободный образ жизни… Множество факторов влияет на их реакцию. Да и как вы представляете себе проверку? Водить людей в посольство для освидетельствования? Хотя было бы неплохо. Потому что я совершенно не знаю, что делать. Только не говорите никому, хорошо? – он улыбнулся устало. – Сейчас придет инспектор, а позже хочу, не откладывая, собрать комиссию. Что скажете о профессоре Гриффите? Вопрос прозвучал безо всякого перехода, и я недоуменно нахмурилась в ответ. – Я не могу последовать вашему совету и пригласить Грина, – разъяснил Оливер. – Доктор не является сотрудником академии, как и лечебница не является ее подразделением. Некоторые целители совмещают преподавание и работу по специальности, но не Грин. Поэтому я остановился на мистере Теодоре Гриффите. Вы с ним знакомы? – Правовед? – припомнила я смутно. – Он читал у нас несколько лекций. Такой… Я прикусила язык, чтобы не ляпнуть «уродливый». По воспоминаниям Элси, у профессора Гриффита был жуткий в пол-лица шрам от ожога и стеклянный глаз. – Несчастный случай три года назад, – сказал ректор, хмурясь так, что брови сошлись у переносицы. – Помогал сыну с заданием по алхимии, но что-то напутал с реактивами. Сын лишился двух пальцев на руке и оглох на одно ухо. – Не комиссия, а клуб неудачников, – резюмировала я. – Я в этом клубе председательствую, – напомнил милорд Райхон. – А вы сейчас напишете заявление с просьбой принять вас на должность младшего архивного работника и будете официально приписаны к комиссии как протоколист. – Официально?