– Д-довольна? – я чувствовала, как сам по себе кривится при этих словах мой рот. Герой, задери его демоны! Создал проблему – решил проблему. Теперь благодарностей ждет? Я вскочила с кресла и рванула к двери. В душе надеялась, что он меня остановит. Сумеет найти правильные слова. Но я миновала приемную, сбежала по ступенькам и чуть не пролетела гардероб, спеша скорее вырваться из здания, а меня так никто и не догнал. Не окликнул даже. Глава 26 Я ушла уже далеко от главного корпуса, когда поняла, что направляюсь не к общежитию. Ноги сами вели в лечебницу. Видимо, к Грину, чтобы снова уверять его, что у меня все в порядке, просто опять захотелось поглядеть на единорога. А он мне тут же диагноз поставит. По справочнику в красной обложке. Нет уж! Есть и другие способы успокоиться. – Я все помню, – первым делом сказал Саймон, когда мы остались вдвоем в тренажерном зале. – Но остальные забывают. Я заходил к матери в обед, она уверена, что Герман перевелся в Найтлоп… Представляете, в Найтлоп? А что говорят другие? Инспектор? Ректор? – С инспектором я сегодня не встречалась. А с милордом Райхоном мы виделись только мельком. На фоне происходящего ссора с Оливером выглядела особенно глупо. – Он знает, что вы не ночевали у себя? – встревожился боевик, заметив, как я помрачнела. – Лишь то, что я тайком ушла из общежития. Но этого хватило. – На ринг? – с пониманием предложил Саймон. – А вы… – Не волнуйтесь, вряд ли вам удастся меня задеть, – усмехнулся он самоуверенно. Часа на ринге хватило мне, чтобы сбросить накопившееся раздражение и ликвидировать разброд в мыслях. План сложился сам собой. Обиды – прочь, гордость – в кулак, и прямиком в ректорат, пока Оливер не ушел. Пусть что хочет обо мне думает – дело страдать не должно. Помешал реализации этих планов сам ректор, карауливший меня у корпуса боевиков. – Уделите мне несколько минут, мисс Аштон? – спросил он ровно, будто не было перепалки в лечебнице и разговора в его кабинете. Чурбан непробиваемый! – Что вам угодно, милорд? Хотелось верить, что ему угодно извиниться, но маг протянул мне запечатанный конверт: – Пришло сегодня, когда почту уже развезли. Я подумал, вам будет приятно получить его скорее, а не ждать до завтра. – Так вы и переписку мою отслеживаете! – вспыхнула я. – Может, еще и читаете? Я выхватила у него конверт, проверила целость печати и только затем прочла имя отправителя: леди Оливия Аштон. Стало не по себе. Не полиция и не Оливер – я сама влезла в чужую переписку. Но что-то во мне требовало скорее разорвать конверт и прочитать письмо. Отстраниться от чужих чувств не получилось, и я радовалась вместе с Элси полученной из дома весточке и тому, что родители благосклонно приняли ее переход на другой факультет, а в начале апреля собираются приехать в академию. Но сегодня уже… Второе марта! Я пропустила приход весны. Не заметила, как растаял снег, обнажив черную землю с крохотными островками молоденькой травки. Машинально ставила даты в тетрадях, но даже не поняла, что название месяца изменилось. Апрель совсем скоро, а значит, нет времени на ссоры: нужно успеть разобраться с проблемами, чтобы Элизабет – она, а не я – встретилась с родителями. Наверное, она скучает по ним. Я по своим скучаю… – Спасибо, что взяли на себя роль почтальона, милорд. Но вы ведь не только за этим пришли? – Нет, я… Помните, однажды я сказал вам, что мне тяжело находить общий язык с юными девушками – недостает такта и сложно подобрать правильные слова… – В искусстве прозрачных намеков вы тоже не преуспели, – вздохнула я. – О чем вы? – будто бы не понял ректор. – О том, что вы только что спросили меня, помню ли я, как однажды призналась вам в любви. Не очень благородно с вашей стороны играть на моих чувствах. Обвинение его задело. В глазах вспыхнули злые огоньки, губы сжались в тонкую линию. Но, очевидно, пока я поправляла нервишки на ринге, в пошатнувшейся цитадели тоже провели ремонт. Сердитые морщинки на лбу разгладились, и ярость во взгляде сменилась грустью. – Я сказал только то, что сказал. Ваша реакция – лишнее подтверждение тому, что я не умею находить нужные слова. – Особенно с юными девушками. – Особенно, – согласился он, сделав вид, что не услышал иронии. – Нужно быть предельно тактичным, даже если собираешься отчислить девицу за неуспеваемость или дурное поведение. К счастью, мне редко приходится общаться со студентами лично: есть кураторы, деканы, проректоры… – Но если чей-то отец – первый помощник лорда-канцлера и регулярно отчисляет на развитие академии немалые суммы, то приходится. – Нет. Но если кто-то осчастливит меня хвостом, например, я не стану делиться радостью с другими преподавателями, а поблагодарю благодетельницу лично. – Исключили бы меня давным-давно – сейчас и горя не знали бы, – пробурчала я. – Не знал бы, – согласился Оливер. – Я это понимаю. Как и важность вашего участия в расследовании. Поэтому хотел бы… Принести свои глубочайшие извинения? – …чтобы между нами установилось полное доверие, Элизабет. Снова доверие! У меня скоро аллергия будет на это слово! – Доверие, милорд, может быть только обоюдным, – заметила я. – А вы требуете его, при этом контролируя каждый мой шаг и проверяя каждое слово. – Элизабет… – Что вы сожгли? Мой вопрос не просто поставил ректора в тупик – он даже не понял, о чем я. Пришлось объяснить: – Вчера вы сказали, что на втором курсе устроили поджог. Мне интересно, что вы подожгли. Ну, доверяйте мне, милорд. Прямо сейчас. – Это было давно. И не имеет значения… Пожарную часть. При том, как он начал, я уже не ждала ответа и, услыхав его, ошалело выпучила глаза: – Как? Как можно поджечь то, что в принципе гореть не должно?! Ректор скромно развел руками: – На спор. Да уж. Теперь понятны его опасения насчет того, что может думать о нем инспектор. Но даже с такими яркими пятнами в биографии Оливер вне подозрений. Это не ритуал, а я сделала его ректором в столь молодом возрасте, он изначально был в моей истории. – Мы можем продолжить не здесь? – спросил он и, не встретив возражений, взял меня за руку, чтобы через портал провести в свой кабинет. Инцидент исчерпан? Ладно, пусть. Он, скажем так, извинился как смог. Я вообще извиняться не собираюсь, хоть тоже виновата. А историю нужно заканчивать: мир спасать, личную жизнь устраивать. – Кофе? Чай? – предложил ректор, надев маску приветливого хозяина. – Шоколадное пирожное? – У вас есть пирожные? – я вдруг осознала, что голодна настолько, что за кусочек бисквита готова простить ему обиды на неделю вперед. – Нет. Но я бы мог послать за ними. Хотите? – Хочу, – не стала скромничать я. – Я не обедала. – Я и не завтракал, – вздохнул он, враз становясь мне собратом по несчастью. – А скоро и ужинать пора. Вы бы не отказались… – Не отказалась бы, – даже не дослушала я. Будем считать, мужчина моей мечты пригласил меня на ужин. Во всяком случае, хоть поем. Пока он выходил, чтобы отдать соответствующие распоряжения, я избавилась от верхней одежды и привела в порядок костюм для тренировок, которому предстояло исполнить роль вечернего наряда. – Хотите, чтобы я занялась протоколами, пока доставят ужин? – демонстрируя готовность к сотрудничеству, спросила вернувшегося в кабинет ректора. – Нет, копии протоколов не нужны. Можно переписать только сводный отчет, в нем учтено основное. Я села за стол и открыла поданную мне Оливером папку. – Это все? – уточнила, пробежав глазами отчет, согласно которому операция в «Огненном Черепе» не принесла результатов: никто там не знал Германа, не мог предположить, под каким именем тот выступал на ринге, и, конечно же, и не заикнулся о его бое со Стальным Волком. Однако сам Волк в записях фигурировал, как и Дикая Кошка. Их видели в клубе, а затем оба исчезли непонятным образом.