– Но у вас ведь только общая психиатрия. Зачем настолько углубляться? Или вам интересна эта область медицины? Вопрос прозвучал как обвинение. После того как я призналась, что не планирую посвятить жизнь акушерству, наставница во мне разочаровалась. А изменить акушерству с психиатрией было, очевидно, страшнейшим из возможных грехов. – Встретилось в тексте, – я стыдливо прикрыла «тиморис» учебником. – Хотела разузнать подробнее. А вы не… – Нет, – отрезала леди Райс. – Боюсь, я некомпетентна в данном вопросе. Спросите у Грина, если вам интересно. – Не так уж и интересно, – улыбнулась я миролюбиво. Пойти сейчас к заведующему – лишиться доброго расположения наставницы если не навсегда, то надолго. С Грином-то она помирится, в крайнем случае простит его посмертно, а мне нужно соблюдать осторожность и нейтралитет, если хочу сдать экзамены и учиться дальше. Поэтому я высидела положенное время с леди Райс, даже сходила с ней в смотровую, когда доставили новую пациентку, и была досрочно амнистирована. Но, уходя, заглянула к Грину. – Простите, доктор, у меня вопрос по психиатрии, и леди Пенелопа посоветовала обратиться к вам. Только не говорите ей, что я заходила. – Психиатрия? – уточнил он, судя по лицу, прокручивая в уме то, что я только что сказала. – Ну да, я так и понял. Что за вопрос? – Тиморис рассеянный, класса «С», – отчеканила я без бумажки. В обращенном на меня взгляде промелькнуло удивление и – неожиданно – тревога. – С вами все хорошо, мисс Аштон? С утра были расстроены, теперь интересуетесь эфирными образованиями, вызывающими параноидную шизофрению. – Это для экзамена. – Я говорил, что не терплю лжи? – высказал Грин резко. – Тиморисы – это не общий раздел. И не тема третьего курса. – Я… – Повторюсь: мне нет дела до ваших секретов. Не хотите объяснять – не объясняйте. Но не лгите. Возьмите справочник: шкаф слева от вас, третья полка, темно-красная обложка. – Спасибо, – пролепетала я, найдя нужный томик. – Куда? – рявкнул доктор, когда я попятилась к двери. – Читайте здесь! Этак все мои книги к вам перекочуют. Всего одну книгу дал, а разговоров-то… Нужные мне тиморисы, рассеянные и класса «С», занимали в справочнике всего один абзац. Но большой. И озадачил он меня серьезно. – Благодарю, доктор, – я поставила книгу на место. – Простите за беспокойство. – Бет, вы… – в его голос вернулись озабоченные нотки. – В порядке, – улыбнулась я, прежде чем выйти за дверь. Просто у меня шизофрения. Как говорится, quod erat demonstrandum. Тиморис – это тоже латынь. В смысле, драконий альс. Timoris – страх. Когда он рассеянный, да еще и класса «С», – речь о подсознательном страхе. Тиморис, проникая в человека, делает этот страх навязчивым, что со временем приводит к развитию психических отклонений, для лечения которых иногда используются те же тиморисы: врач лично или через медиума призывает их, чтобы определить, какие именно страхи терзают пациента. Получается, мой подсознательный страх – Элси? Я думала об этом всю дорогу до ректората, куда отправилась, минуя столовую, и пришла к выводу, что так и есть. Мой страх – Элси. Я боюсь, что она вернется и вытолкает меня обратно в мой мир. Мэйтин, интриган белобрысый, мог бы сразу объяснить. А заодно сеанс психотерапии мне устроить, потому что, хотя тайный страх и стал явным, легче мне не сделалось. У двери в приемную ректора мысли сменили ход, и, если бы встреча с тиморисом состоялась сейчас, он говорил бы со мной голосом Оливера Райхона. Потому как Элси когда еще вернется, а Оливер уже тут. – Добрый день, милорд, – поздоровалась я, остановившись перед его столом. – Здравствуйте еще раз, мисс Аштон. Присаживайтесь. Читайте. Он пододвинул ко мне отпечатанное на официальном бланке академии письмо. Увидев, кому адресовано послание, я быстро прочитала его от начала до конца. – Не хватает только моей подписи, – сказал ректор, когда я, задыхаясь от негодования, отложила листок, который хотелось разорвать в клочья. – Вы этого не сделаете! – Вы не оставили мне выбора. Приходится рекомендовать лорду Арчибальду забрать вас домой до разрешения возникших в академии проблем. Если я не в состоянии обеспечить вашу безопасность, пусть этим займется ваш отец. – Вы блефуете! Я нужна вам. Без меня вы не разберетесь с этим делом! – Будет трудно, не спорю, но у меня появится дополнительное время – то, которое я сейчас трачу, чтобы убедиться, что вашей жизни и здоровью ничего не угрожает. – Блефуете, – повторила я. – Знаете, что я не уеду. Я совершеннолетняя, и мне не нужно согласие родителей, чтобы продолжить учебу. – Согласие – нет. А деньги на оплату обучения? – Подам ходатайство на выделение стипендии. – Вы – и стипендиатка? – заинтересовался ректор. – Переедете в другое общежитие и будете питаться за общим столом? – Без проблем, – я с вызовом посмотрела ему в глаза. – Еще и работу найду, чтобы хватало на мелкие расходы. Пойду санитаркой или сиделкой в лечебницу – там нужны люди. Особенно в ночную смену. – Работа как раз для вас, – проговорил Оливер мрачно. – Вам же по ночам не спится. Но стипендию вы не получите. Вы не сдали экзамены для перевода. – Сдам. – И магическую практику? Не советую продолжать спор, мисс Аштон. Добьетесь того, что вас исключат как не прошедшую аттестацию. Он блефовал, и при желании я могла его дожать. Хлопнуть дверью и идти паковать вещи: сами же папеньке писали, милорд! Или все-таки к Грину? Так, мол, и так, господин доктор, из академии меня выперли, а я уже прониклась медициной и единорогами, и, если нужна вам еще в роли мыши, будьте добры пристроить меня каким-никаким младшим персоналом. Только вот Оливер тоже понимал, что скандал мне не нужен. Не нужно, чтобы завтра примчался отец, который и слушать не захочет о моем совершеннолетии, а молча упакует вместе с багажом – и прощай, академия, прощай, теперь уже навсегда, магия. Шантажист! Но этот раунд он выиграл. – Если я обещаю больше не сбегать от охраны – этого будет достаточно? – спросила я тихо. – Обещаете? – на столь быструю капитуляцию Оливер не рассчитывал. Все-таки я сильно его разозлила. Пошатнула, как выразился Грин, цитадель спокойствия. – Вы считаете, я еще могу вам верить? – Могли бы хоть попытаться меня понять, – шмыгнула я носом. – Приставили ко мне это сопровождение. Ни секунды не чувствую себя свободной! Я лишь хотела избавиться от ваших шпионов. Проснулась пораньше и вышла… через подвал. Просто побродила без охраны… О подвале ректор откуда-то знал. Когда я сказала, как именно вышла из общежития, взгляд его смягчился: я не соврала, и он это отметил. Но у него имелось свое мнение о произошедшем, и это мнение он во что бы то ни стало должен был высказать. – Почувствовали себя свободной, да? А о чувствах других вы думали? Вчера мы не закончили с протоколами, и я решил перехватить вас по пути в лечебницу, прождал полчаса… – Вы сами за мной приходили? – удивилась я. – Я же не знал, что придется час топтаться на холоде. – Вы сказали, полчаса… – Я сказал, что ждал вас и не дождался! – начал свирепеть Оливер. – Зашел, попросил позвать вас. Но в комнате вас не оказалось. И вообще в общежитии. А охрана утверждала, что наружу вы не выходили. Что я должен был подумать, помня, что у нас бесследно пропадают люди? Поставил на уши обслугу общежития, послал к вашим друзьям… Хорошо, кто-то вспомнил о ходе в водонапорную башню. Вы бросили там лампу и оставили открытым окно. Но пока это выяснилось, я мысленно успел попрощаться с вами навеки. – Простите, – я в искреннем раскаянии опустила глаза. – А после вы устроили сцену из дешевого балагана в кабинете Грина. – Я лишь хотела… – Разозлить меня еще больше, – закончил он. – Я заслужил это? Насмешки, унижение? – Я не думала… – В том и беда. Вы не думаете. Мне казалось, я ошибался, считая вас избалованным ребенком, или случившееся заставило вас взяться за ум, но вы все та же Элизабет Аштон. И я снова не знаю, как мне с вами поступить. – Никак, – выдала я с угрюмой злостью. – Просто подождите. Неделю. Месяц. Два. Спустя это время вы все также будете ректором Королевской академии, откуда никогда – слышите, никогда! – не пропадали люди. А я буду никчемным уродом, при непонятных обстоятельствах потерявшим дар. Меня какое-то время будут жалеть и даже лечить… Обязательно лечить, потому что я начну нести какой-то бред об исчезновениях, кровавых надписях и драконьих ритуалах. А когда меня не удастся исцелить от бессилия и навязчивых идей, меня отправят в лучшем случае домой, а в худшем – в специальное заведение закрытого типа. И если я научусь делать вид, что ничего не случилось… все равно окажусь однажды в том заведении. Потому что я буду знать и помнить, разрываться между тем, что было, и тем, чего, по мнению остальных, никогда не было, и рано или поздно сойду с ума по-настоящему! Слезы текли по щекам, и я стирала их испачканным кровью Саймона рукавом. Описанное мной будущее могло стать явью. История Элси замрет на стыке реальностей, а я в конце концов устану от чужого безумия и перережу себе вены, чтобы вернуться домой… – Вы не знаете, как поступить? Это я не знаю! Это я каждый раз, приходя к вам, боюсь услышать: «Разве я вас вызывал, мисс Аштон?» Боюсь написать родителям о том, что со мной произошло. Боюсь, что однажды меня не окажется ни в моей комнате, ни в этом мире! Вы не представляете, что я чувствую! Вам плевать! Сначала приставили ко мне шпионов, теперь хотите отстранить от расследования. Отобрать даже надежду на то, что я могу повлиять на происходящее… – Элизабет, пожалуйста… Я не заметила, когда Оливер встал из-за стола, только услышала его голос совсем близко и почувствовала, как его ладони коснулись моих плеч. Был повод броситься к нему, припасть к груди… Но, если бы он обнял меня, я бы его ударила. И пощечиной, коими девы регулярно одаряют возлюбленных в дамских романах, не обошлось бы. Видимо, мои намерения отразились в заплаканных глазах, и мужчина отступил. Стоял с полминуты, глядя, как я, пытаясь сдержать новый приступ рыданий, глотаю непролившиеся слезы, а пролившиеся остервенело размазываю по лицу, а затем схватил неподписанное письмо, разорвал, бросил обрывки на стол и припечатал ударом кулака. – Все! Довольны?