– Мисс Аштон, – заметил он меня. – Что это вы тут расселись, точно нищенка на вокзале? Так и хочется бросить вам мелочи. Я вскочила, забыв о ноге, и ойкнула, когда она о себе напомнила. – Леди Пенелопы нет, дверь закрыта… – Привезли роженицу, леди Райс занята с нею, – сказал Грин сварливо. – Вам она оставила записку у дежурной сестры. И ключ. У меня, – он достал из кармана ключик, подал мне и отступил на шаг. – Надо было спросить, а не устраивать тут бивак. И леди Райс сказала, что вы можете прийти в родильную палату. – Зачем? – я тоже отшагнула от него подальше. – Полагаю, чтобы увидеть, как проходят роды. – Но… она же не настаивала на том, чтобы я обязательно пришла? – Не настаивала, – медленно выговорил, разглядывая меня, Грин. – Что у вас случилось? – Ничего, – я отпятилась еще немного. – Просто не хочу мешать. – Я имел в виду вашу ногу. Впрочем, это ваше дело. Махнув рукой, он пошел к ожидавшему его усачу, а я подхватила пальто и похромала к кабинету наставницы. Леди Пенелопа появилась через час. По поводу того, что я не пришла в родильную палату, ничего не сказала, а за ногу отругала. – Лед нужно прикладывать сразу, а вы, небось, ходили еще полдня! – высказала, когда я пожаловалась, что неудачно упала. – А после льда что? Ладно, дар вы использовать не можете, но хотя бы свинцовая вода у вас есть? Спирт? Травы? Вы же будущая целительница, как можно не иметь под рукой самого необходимого? О том, что у меня под рукой была Мэг и ее аптечка, я умолчала, а то наставница и по умениям подруги прошлась бы. А так – ограничилась лекцией о первой помощи при ушибах и отправила на ставшую мне уже родной кушетку. Приказала разуться и снять чулки, после чего обложила припухший синяк медными пластинками и обернула влажной марлей. Обещала, что через полчаса и следа не останется, а я пока могу поразмышлять о своей легкомысленности, недостойной выбранной специальности. Оставшись одна, я и правда задумалась, но не о том, о чем было велено. Ушиб не давал забыть о вчерашнем вечере. «Огненный Череп», Саймон, вскрывшиеся тайны… Но больше всего меня занимала Дикая Кошка. Кто она? С какого факультета? И – главное – смогу ли я побить ее в следующий раз? От размышлений меня оторвало рычание мотора и неразборчивые голоса. Это было необычно. Окно выходило на хозяйственный двор, и автомобили туда не заезжали, а если какой и заехал бы, то выгрузил бы уголь или тюки с новым бельем и уехал, а не катался бы от забора до забора. Я подобралась к украшенному узорной изморозью окну, прильнув к стеклу, надышала себе «глазок» и выглянула во двор, по которому ездил на небольшой скорости автомобиль. Странно так ездил: с десяток метров шел гладко, потом вздрагивал, выкашливал облако дыма и, дергаясь, как эпилептик в припадке, полз дальше, медленно разворачивался и выравнивал ход до тех пор, пока опять не заходился рычащим кашлем. Это был тот самый автомобиль, владельца которого я встретила сегодня в больнице. Подумала, что снова барахлит двигатель, но, когда машина в очередной раз поворачивала, увидела, что усач расположился на пассажирском сидении, а управляет чудом техники Грин. Через пять минут мучений (в том числе моих – неудобно было стоять, поддерживая компресс) машина поехала более-менее ровно. – У вас отлично получается, Эдвард, – похвалил усач, выйдя из салона, чтобы занять место за рулем. Мотор уже не рычал, и я легко разбирала слова. – Еще несколько занятий, и смело покупайте собственный автомобиль. – Вы мне льстите, – покачал головой выпрыгнувший на исполосованный колесами снег Грин, улыбаясь при этом, как девица, получившая первый в жизни комплимент. – Водитель я бездарный. – Зато врач хороший, – утешил владелец измученного авто. – А этот дар ценнее умения управлять горой железок. Лицо доктора на миг искривила недовольная гримаса. Похоже, кто-то расстроился, что ему не дано «управлять горой железок». Всю степень его расстройства я прочувствовала, когда автомобиль выехал со двора. Грин какое-то время глядел ему вслед и даже улыбался, но, когда рев мотора стих, со злостью ударил кулаком по воздуху. Одна из стоявших под забором металлических бочек со скрежетом смялась, а я отпрыгнула к кушетке. Да-да, повышенный уровень эмпатии, отсутствие защиты… Но лучше держаться подальше от этого психа. До вечера я просидела в кабинете наставницы с книгами и конспектами. Отек сошел, и нога почти не болела, так что после дежурства я успела сбегать в столовую, а оттуда уже направилась в библиотеку, где меня ждали друзья. Саймон пришел с Брюсом и Шанной, но говорить с боевиками было не о чем. Ни у нас, ни у них новой информации не было. Воскресенье я посвятила учебе, а вечером выбралась с Мэг на репетицию к Сибил. Премьера спектакля была назначена на конец мая, но уже сейчас можно было сказать: мертвая девочка обречена на успех и память в веках. Утро понедельника прошло на факультете целительства. Поприсутствовала на лекции по травматологии (ее читали четвертому курсу, но в свете недавних событий леди Пенелопа настояла, чтобы я послушала). Потом смотрела, как второкурсники на практике по анатомии терзают труп. Но полностью сконцентрироваться на учебе не могла: мысли занимал предстоящий визит к Оливеру. За выходные я успела соскучиться, но так и не придумала, как обходить его попытки влезть мне в голову и в душу. Впрочем, в душу я его впустила бы. В ту ее часть, где жили наивные девичьи мечты, из окошек открывался вид на ромашковые поля, а на выкрашенных в нежно-розовый стенах висели портреты милорда ректора во всех ракурсах… – Здравствуйте, Элизабет. Как прошел день? – Еще не прошел. Если он до сих пор не заставил меня говорить «правду и ничего кроме правды», то, скорее всего, не владел нужными навыками. Магия воздействия – сложнейшая область дара, доступная лишь избранным, иначе маги давно захватили бы мир. А улыбки Оливера, его мягкий голос и дружелюбный тон – это все-таки не то. Однако и эти улыбки, и голос не лишены были чар, и, чтобы не попасть окончательно под их влияние, я отводила взгляд и искала нейтральные темы для разговора. На глаза попались разложенные на столе библиотечные карточки. Те самые. – Проверяете сохранность книжных архивов? – спросила, понимая, что, если формуляры связаны с исчезновением студентов, правды я не услышу. – А, это, – Оливер поморщился. – Еще одно неразгаданное дело. Но оно не стоит обсуждения. – Почему же? Неразгаданные дела – это интересно. – Да ничего интересного. Одна из библиотекарей недавно пожаловалась на следы постороннего присутствия во вверенной ей секции. Якобы некоторые формуляры заполнены чужим почерком, тогда как, судя по датам, она работала одна и книги выдавала лично. Принесла несколько карточек для примера, и мне действительно показалось, что они заполнялись разными людьми. Следов магии я не обнаружил, а спустя несколько дней… Вот, – он пододвинул ко мне формуляры, – взгляните сами. Один почерк? – Да, – ответила я, присмотревшись. Вспомнила женщину, выдававшую мне книги в мой первый день здесь. Выходит, взволновало ее не имя Чарли Лоста, а то, что карточка заполнена чужой рукой, и это не имеет отношения к пропаже студентов. Или все-таки имеет? Я отыскала формуляр «Города Драконов». – Такое случается, – продолжал Оливер. – Самопроизвольная оптическая иллюзия. Иногда древние книги создают искажения… – Это не те формуляры, – прервала я его. – Что значит «не те»? – удивился он. – То и значит. Вот на этом, – я сунула карточку ректору под нос, – после доктора Грина должно быть имя Чарли Лоста. Я знаю, потому что сама хотела взять эту книгу. Но Чарли не успел ее вернуть до того, как пропал. – Куда пропал? – Ну… Туда же, куда и все. Он же первый, кто исчез. Еще в октябре. – Вы что-то путаете, – покачал головой ректор. – Первый случай зафиксирован в середине ноября. Пропавший – Герман Складовик. Бред. Зачем он так говорит? Да, поначалу исчезновение Чарли скрывали, но теперь-то всем известно, что студенты пропадают. – Присядьте, мисс Аштон, – мне заботливо пододвинули мне кресло. – Хотите воды? Я замотала головой. – Чарли Лост, – повторила настойчиво. – Пропал в октябре. И не смотрите на меня так! Я не сумасшедшая! – Она не сумасшедшая, – повторил возникший за спиной Оливера Мэйтин. Ректор моргнул. Растерянная жалость в его глазах сменилась задумчивостью. Он обошел стол и снял трубку телефонного аппарата. – Мистер Адамс, найдите инспектора Крейга и попросите прийти. Срочно. Спасибо, хоть не целителей вызвал. – Не за что, – мрачно отозвался бог. – Когда ты в последний раз обсуждала с кем-либо Лоста? Позавчера, когда встречались с командой Саймона. – Тогда о нем еще помнили? Значит, время есть. Для чего? Что вообще происходит? Бог не ответил. Через пару минут, не иначе как порталами, пришел Крейг. – Здравствуйте, инспектор, – приветствовал его глава академии и спросил без предисловий: – Кто из студентов пропал первым и когда? – Доброго дня, милорд. И вам, мисс, – левый глаз полицейского глядел на меня, а правый, казалось, прямо на стоящего рядом Мэйтина. – Если память меня не подводит, о первом исчезновении заявили восемнадцатого ноября. Студент четвертого курса Герман Складовик. Ну вот, еще один! – А если память вас все-таки подводит? – вкрадчиво поинтересовался Оливер. – Мисс Аштон вот утверждает, что до мистера Складовика пропал другой студент. – А мисс Аштон можно верить, – сказал Мэйтин. – А мисс Аштон можно верить, – повторил за ним ректор. – Потому что… – Она сама попала под воздействие, – подсказал бог.