Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 26 из 34 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * * «И вот это все?» – вновь вопрошала Агата, погружаясь на самое дно отчаяния. Агата сидела у себя на кухне против окна, за которым открывался серый московский дворик. Во дворе гулял старичок с белой, пушистой собакой, женщина катила коляску с ребенком, стая голубей облюбовала крышу – обычный день; он и для нее мог быть обычным, если бы недавно она не узнала, что не доживет до весны. «Весной меня уже не будет», – подумала Агата, и эта мысль вдруг прорвала то оцепенение, ступор, в котором она пребывала с того дня, когда узнала свой диагноз. Следующей реакцией стало яростное отрицание случившегося. Агата кричала: «Почему я?» – снова и снова. Фаза «острого горя» со слезами и бурным выражением эмоций. …Да, оказалось, что к таким новостям она совершенно не готова. Она, конечно, раз в пару лет проходила плановую проверку у врача – так, для порядка: сдал анализы и побежал дальше в свою насыщенную жизнь, но и представить не могла, что однажды ей скажут, что, в сущности, бежать уже некуда. А жизнь у нее действительно до недавнего времени была насыщенная, правда, заполненная преимущественно работой. Агата работала в рекламном агентстве, придумывала людям смыслы и потребности: чего бы им еще такого захотеть и что бы еще такого купить. При этом в жизни самой Агаты смысла не было. Никакого. …У нее было счастливое детство, такое безоблачное, какое только могут дать обожаемому ребенку любящие родители: поцелуи на ночь, нежное щекотание пяток, заверения в том, что ты – самая лучшая девочка в мире, бесконечные подарки и готовность в любой момент подставить плечо. Детство Агаты долго не кончалось – до двадцати лет – до дня, когда ее родители погибли. В тот день Агата в одночасье стала взрослой; впереди у нее была целая «взрослая жизнь» со всем, что обычно во взрослой жизни случается, включая неудачи и разочарования. Первое неудачное замужество и вторая проваленная попытка в этом виде спорта, рождение ребенка, собственный рекламный бизнес, который неожиданно пошел вверх; третье замужество и последующее сильное разочарование, потому что муж вскоре предал ее – переписал фирму на себя и оставил ее с кучей незакрытых кредитов, взятых под развитие бизнеса. Агате пришлось выкарабкиваться из полного отчаяния и долговой ямы, снова начинать с нуля. Потребовалось десять лет, чтобы ее финансовая ситуация наладилась, и теперь у Агаты была своя маленькая, но приносящая доход рекламная фирма (на жизнь хватает, особенно, если ты одна и особенно если жить тебе остается пару месяцев). За эти годы ее единственный сын вырос и уехал в Америку – у него там американская жизнь и американская семья. Возвращаться в Россию он не собирался. Агата знала, что у него все хорошо и что мать ему не нужна. При этом она считала, что ключевые слова здесь: «у него все хорошо», а что она ему не нужна – так и ладно, она ведь его растила не для того, чтобы надеяться на какую-то отдачу. Иногда, примерно раз в три недели, он ей звонил по скайпу, спрашивал про здоровье и погоду в Москве, интересовался ценами на бензин и продукты, на ее вопросы об его жизни неизменно отвечает, что все «ок». Рядом с ним сидела жена – типичная американка, она доброжелательно улыбалась с экрана и вставляла во время разговора пару ничего не значащих фраз на английском. Ближе к финалу разговора к экрану подносят пятилетнего внука Агаты, чтобы бабушка не забывала, как он выглядит. А выглядел он, с точки зрения Агаты, как маленький, но уже готовый американец – ни бум-бум по-русски. Агату это огорчало. Ей бы хотелось, чтобы ее внук знал русский язык (а как же великая русская культура – псу под хвост?!), но кто бы ее слушал… А кроме сына, американской невестки и американского ни бум-бум внука у Агаты никого не было. Только коллеги по работе и соседи по подъезду. Вероятно, личная жизнь у нее не задалась потому, что она все время сравнивала своих кавалеров со своим отцом, – хотела семью, как у ее папы с мамой, и сравнение всегда было не в пользу ее мужчин. А потом, как быстро выяснилось, по большому счету, кроме мамы с папой, она оказалась никому не нужна. Наверное, единственная претензия, которую Агата могла бы предъявить родителям, – та, что те любили ее слишком сильно – сильнее не бывает, и тем самым обрекли ее на одиночество, потому что все, что было после их любви, казалось ей уже суррогатом, заменителем, не стоящим внимания. Что же – как сложилось, так сложилось. Бывает ведь и хуже. Собственно, бывает гораздо хуже. И еще неделю назад она это понимала. Но после «вам остался месяц-два», стало ясно, что хуже уже не бывает. Все – приехали. Это финал. Занавес. Но проблема в чем – что непосредственно до занавеса еще надо как-то дотянуть. Прожить этот долбаный месяц. И вот этого Агата вынести не могла. Она не ела и перестала спать. Пытаясь хоть что-то понять, она поняла только то, что если все так сложилось, то уже ничто не имеет смысла. А значит – никогда и не имело. С каким-то почти сладостным отчаянием она начала методически уничтожать значимые свидетельства своей жизни: сожгла все фотографии, начиная с детских альбомов, разбила несколько памятных безделушек, удалила все свои письма и записи в социальных сетях. С каждым днем она все больше чувствовала какое-то омертвение и немыслимую черную пустоту, которая вливалась в нее, как яд. Это было нестерпимо – так нельзя было прожить больше ни дня. Дойдя до последней степени отчаяния, Агата просто упала посреди комнаты и завыла: «Господи, помоги мне!» – и… в дверной звонок позвонили. …На пороге стояла рыжая девушка. Толстая. Улыбчивая. Мало похожая на ангела. – Ну? – мрачно спросила Агата. – Я пришла помочь, – сказала девушка, не похожая на ангела. Но голос у нее был добрый, ангельский. – Поехали. Поехали. Агате было все равно куда. Какая разница? Офис агентства «Четверг» Разумеется, происходящее показалось Агате странным: какие-то люди говорят, что хотят ей помочь, какой-то фонд помощи онкологическим больным – бред! Но на размышления, как такое возможно, у нее не было ни сил, ни времени. А как такое вообще может быть, что она умирает в сорок семь лет?! Поэтому к черту все – лишь бы взять у жизни что-то еще. Напоследок. – Хотите помочь? Ну, так помогите, – Агата заплакала. – Агата, вы должны быть мужественны, – мягко сказала Ая. Агата махнула рукой: – Да пошла ты! Ая промолчала. Молчали и присутствующие в кабинете Егор, Данила и Варя с Тиной. Через минуту Агата не выдержала: – Ладно, извините. Понимаете, я всю жизнь что-то кому-то была должна. Просто не могу теперь слышать о долге. Ая кивнула: – Ничего, я понимаю. – Мы сочувствуем вам, – неловко начал Егор, – но что поделаешь: человек смертен. Тысячи людей в эту минуту узнают о своем смертельном диагнозе и становятся, как говорил один философ, «непоправимо несчастны». – Я знаю, но лично для меня это ничего не меняет. Я-то действительно непоправимо несчастна. И мне плевать на философию. А, собственно, что вы мне предлагаете, ребята? – усмехнулась Агата. Агата удивленно смотрела на Аю. Это вот что сейчас та сказала? Что они хотят исполнить какое-нибудь ее желание? И как это понимать? Обычно так бывает в книгах или фильмах – приговоренному к смерти обещают выполнить какое-нибудь его последнее желание; при этом предлагаемый ассортимент желаний несколько ограничен – можно попросить напоследок сигару, или заказать хороший ужин, или свидеться с любимым человеком… Но ей не хочется ни первого, ни второго, а третье так и вовсе невозможно – не с кем ей встречаться. Вы вообще о чем, товарищи? – Мы хотим исполнить вашу мечту. Любую. Самую прагматичную или, напротив, несбыточную, – улыбнулась Ая. Агата остолбенела: – Вы добрые волшебники? Ая пожала плечами: – Отчасти – да. – И что вы хотите? Чтобы я в это вот так поверила, рассказала вам про свои прагматичные и несбыточные мечты, а потом – что? – не выдержала Агата. – Переписала бы на вас свою квартиру и отдала вам свои сбережения? Что вы хотите взамен?! Она вдруг подумала, что все это похоже на развод – мошенничество чистой воды. Предприимчивые люди находят таких, как она – одиноких, безнадежно больных, для того чтобы прибрать к рукам их имущество. – Поверьте, нам ничего от вас не нужно! Просто поверьте нам, посмотрите, как оно все пойдет! – сбивчиво и эмоционально воскликнула Тина. – А если вы сможете стать менее несчастной и захотите рассказать о своем опыте, например, в социальных сетях, это сможет поддержать многих людей, оказавшихся на вашем месте! – Господи, почему я должна вам верить? – простонала Агата. Ая вздохнула: – Наверное, потому что человек должен верить в чудо, пока жив. А вы еще живы, Агата. – Подумайте, чего вы хотите? – спросил Егор. – Страстно? До дрожи? Может быть, вы чего-то хотели в детстве? Чего мы хотим в детстве? В детстве Агата хотела быть счастливой. И чтобы каникулы длились вечно. И чтобы мама с папой всегда были с ней. Красивое платье хотела и леденцов на палочке. И ящик эскимо от волшебника. Обычные детские мечты. Но было еще кое-что. Особенная, тайная, главная мечта. Однажды Агата с родителями была на Черном море, и папа катал их с мамой на яхте. Солнце золотило морскую синеву, ветер развевал маме волосы, она смеялась, и столько радости было в том солнечном дне, что Агата и теперь вспоминает его как самый счастливый день своей жизни. В тот день Агата сказала отцу, что, когда она вырастет, у нее будет своя яхта. Папа улыбнулся: – Отличная мечта, девочка. Пусть исполнится. Девочка выросла, но ее детская мечта не исполнилась. Всю жизнь Агата работала на износ, кому-то что-то доказывала, но ни яхты, ни просто таких счастливых, залитых солнцем дней, как в ее безмятежном детстве, в ее взрослой жизни не было. Агата видела обращенные к ней взгляды, но не знала, что этим людям ответить. Ну что – рассказать им, что она, сегодняшняя Агата с созревающей внутри смертью, не хочет ничего, кроме как жить, вцепиться в жизнь, вырваться из капкана?! Зачем об этом говорить? Все равно отменить ее смерть никто не сможет… Надо смириться, принять, быть мужественной, к чему ее и призывает девица-психолог (хорошо же ей рассуждать, когда сама небось абсолютно здорова). Агата вздохнула: ну и какое оно – мое последнее желание? Хотя, может, этот парень Егор, назвавший себя писателем, прав, и она сейчас должна думать не о «последнем желании», а о чем-то заветном, тайном. О мечте? Когда-то в детстве она любила сказку про цветик-семицветик и про девочку, в руки которой попал этот волшебный цветок, исполняющий желания. Там еще были такие строки: «Лети, лети, лепесток, через запад на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг. Лишь коснешься ты земли – быть по-моему вели». Агате так нравилась сказка про семицветик, что она требовала, чтобы папа читал ее снова и снова. Потом у Агаты с родителями сложилась игра – они стали ее волшебным семицветиком. Агата просила что-нибудь – говорила в пустоту: хочу в кино – будь по-моему вели! И папа вел ее в кино, или в зоопарк, или в кафе есть мороженое. И таким чудесным образом у нее появлялись и новые платья, и интересные книги, и виноград среди зимы, что во времена Агатиного детства было вообще-то настоящим чудом. Так вот если бы сейчас в этом самом паршивом дне ее жизни она могла представить себя той девочкой с волшебным цветиком в руках и у нее оставался только один лепесток – для одного желания, что бы она попросила? Она закрыла глаза и снова увидела: солнце, море, яхта, молодые папа с мамой. Странно, что теперь, в миг самого горького отчаяния, среди чужих ей людей, которые ждали от нее неизвестно чего, взрослая, несчастная Агата вдруг вспомнила тот счастливейший день из детства и поняла, что единственная возможность в него вернуться – исполнить ту свою детскую мечту с яхтой. Офис агентства «Четверг» – Итак, наш сценарий для Агаты: яхта, море, путешествие? – спросил коллег Егор. – Последнее путешествие, – поправила его Ая, – надо понимать, что из него она уже не вернется. – Но путешествие в ее состоянии? – усомнилась Варя. – Она может не выдержать. А потом скоро для нее начнется самый страшный период болезни… Не благоразумнее ли провести его под надзором врачей в клинике? – Да перестаньте, – не выдержал Данила, – умирать под надзором врачей?! У человека есть мечта, она сама вам сказала. Пусть это будет яркий, красивый финал. И пусть все случится там, в море, под парусом. В конце концов, кто сказал, что умирать в хосписе лучше? Все смотрели на Аю – последнее слово было за ней. – Кто-то из нас должен поехать с Агатой, – сказала Ая. – Кроме того, в поездке ее будет сопровождать опытный врач, который будет с ней… до конца. Организацию путешествия мы с Егором берем на себя. Думаю, нескольких недель нам хватит. За это время с нашей помощью Агата решит все юридические вопросы и пройдет медицинское обследование. Ей назначат курс поддерживающей терапии, и сопровождающий ее в путешествии доктор будет следовать всем предписаниям. Ну а теперь давайте решать, кто из нас едет с ней. Пауза была недолгой. Иван Шевелев коротко, по-военному, выдохнул: – Я! Ая кивнула, с ее точки зрения, сильный, надежный Иван как нельзя лучше подходил на роль попутчика в рискованном путешествии. Итак, за безопасность в этой поездке отвечает Иван, но должен быть и второй сопровождающий, кто бы смог позаботиться о психологическом состоянии Агаты. И лучше, если это будет женщина. Ая взглянула на Тину (именно жизнерадостная, добросердечная Тина идеально подходила на роль компаньона Агаты) и уже хотела назвать ее имя, как вдруг…
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!