– Да какое тебе вообще пианино?! Ты посмотри на свои пальцы! Ты же… коротколапая! Марта враз перестала реветь и уставилась на свои руки. Она вертела ими в разные стороны, но так и не могла понять, о чем говорит бабка; поняла только, что что-то с ней глубоко не так, есть искажение, а в чем, почему – не знала. Но после бабкиных загадочных слов что-то в Марте переменилось. Она больше никогда не заводила речь ни о пианино, ни о музыкальной школе, более того, она постаралась забыть о своем желании стать музыкантом, а вот бабкины слова вспоминала часто. И ей казалось, что вся ее жизнь какая-то… коротколапая. …Она слушала музыку на дисках, а иногда слышала ее во сне – прекрасную и величественную, как концерты Рахманинова, наполненную светом и радостью, как творения Моцарта, или грустью и нежностью, как лучшие вещи Шопена. Но в последние годы музыкальные сны снились Марте все реже, словно музыка сбилась, устала звучать. И не только в снах Марты, но и вообще в мире. Марта. Эпизод 2. Детство Отец Марты бросил ее мать еще до рождения Марты, и, видимо, это наложило отпечаток на судьбу матери – в каком-то главном, женском смысле та была обездолена: замуж так и не вышла, всю жизнь работала, как вол, выбивалась из сил. Какая-то она была подмерзшая, недолюбленная – таких на Руси вообще много; города и села переполнены не растратившими весь свой огромный запас любви и сил и оттого обессилевшими женщинами, для которых не нашлось нормальных мужиков. При этом мать Марты повторяла судьбу своей матери – бабки Марты; та тоже счастливой не была – рано овдовела, одна растила детей и к пятидесяти годам превратилась в крепкую, суровую старуху. Вслед за бабкой мать Марты тоже то ли закалилась, то ли очерствела от жизненных испытаний, одним словом, посуровела – не верила ни сопливым мелодрамам, ни в выигрышные лотерейные билеты, да и людям не особенно верила – считала, что в этой жизни ничего никому просто так не дается и вообще каждый сам за себя. Кроме всего прочего, мать Марты была уверена в том, что несчастливая женская доля – это у них генетическое, передающееся в их роду по женской линии, а значит, Марте также уготована жизнь «с испытаниями», и нечего ее тогда готовить «в прынцессы». Пусть лучше девочка трезво оценивает свои внешние данные и возможности, тем более что положа руку на сердце внешние данные у нее – средние, да и возможности тоже (звезд с неба наша Мартуся не хватает). Мать воспитывала Марту в соответствии со своими представлениями о том, что есть хорошо для девочки из скромной, но приличной семьи. И чтобы Мартуся не воображала о себе слишком много, мать ее мягко, но верно осаживала. «Собираешься принять участие в школьном конкурсе чтецов – с твоей-то дикцией? Рисуешь рисунок на художественный конкурс? Ну, Марта, для этого, наверное, нужны какие-то необыкновенные таланты! Думаешь поступать в университет, а знаешь, какой там конкурс?» И бабка вслед за матерью дудела в те же трубы: Мартуся, вряд ли у тебя что получится. Не получится, не получится – запиши себе это на подкорку и не рыпайся. Матери казалось, что таким образом она готовит дочь к будущим несчастьям, прививает ей против них иммунитет. Мать старалась, как могла, искренне хотела сделать для дочери, как лучше. Она очень любила Марту. Марта. Эпизод 3. Юность После окончания школы Марта поступила в институт на факультет дизайна и на первом курсе влюбилась в своего однокурсника Сашу Смирнова. Кроме того, что Саша был ее однокурсником, он еще был самым умным, обаятельным и красивым, с точки зрения Марты, – самым прекрасным парнем на свете. Марта, привыкшая определять мир в особенных «музыкальных» категориях, считала, что если бы Саша Смирнов звучал, как музыка, то это была бы самая совершенная музыка – Моцарт или Бетховен, к примеру. В первый раз, увидев Сашу, Марта почувствовала, что ее вдруг наконец-то подключили к «жизненной розетке» – словно бы пропустили через нее мощный электрический разряд: ого, как шарахнуло! Любовь на все двести двадцать вольт – осторожно, опасно для жизни! Произошедшие с Мартой перемены заметили все вокруг, и в том числе ее новая подруга Рита, учившаяся на этом же курсе. «Что это с тобой, Мартуся? Ты прямо сияешь?» Марта призналась Рите, что влюбилась в их сокурсника Сашу Смирнова, и поделилась с ней – особый знак дружеского доверия – своей сложной «музыкальной» метафорой. Услышав, что Смирнов, если бы он был музыкой, звучал бы как Моцарт, Рита сильно удивилась. Во-первых, сравнение само по себе казалось странным (все-таки Мартуся немного «с приветом»), а во‐вторых, что в этом Смирнове вообще хорошего? – А что в нем такого необыкновенного? – спросила Рита. – Все, – твердо ответила Марта. Рита пожала плечами, но после этого взглянула на Смирнова с интересом: может, и впрямь… Моцарт? Время шло. Рита никак не могла взять в толк, почему Марта не проявляет инициативы в отношении этого самого Моцарта – чахнет, млеет и ждет неизвестно чего. «Мартуся, признайся ему в любви, иначе как он узнает, что ты по нему сохнешь?» Марта вздыхала: «Да что ты? Я даже подойти к нему боюсь!» Наконец Рита посоветовала Марте написать Саше любовное письмо: «Он прочтет и ответит на твои чувства!» А Марта опять свое: «Стесняюсь, как можно…» В итоге великодушная Рита махнула лапкой: ты, главное, напиши, а письмо я ему сама отдам. Типа добрый почтальон. Марта и написала целую лирическую поэму в стиле нестареющей классики девичьих признаний «Я к вам пишу – чего же боле?..» и подписала: «Ваша М.». И Рита, добрый почтальон, отнесла это письмо Саше. Но дальше события развивались непредсказуемо и фантастически глупо. Увидев хмурую Риту с письмом, Саша опешил, пробежал письмо глазами и… вспыхнул от радости: «Вы, Маргарита, мне давно нравитесь, просто я не решался вам об этом сказать…» И что-то такое особенное было в его глазах, что Рита-Маргарита не стала говорить, что письмо не от нее, а от другой SMS-карты. Рита и Саша начали встречаться. Одновременно с этим Рита стала избегать Марту – увы, доброго почтальона из нее не вышло. Подруги – тоже. В результате Марта осталась и без подруги и без возлюбленного. Рита с Сашей ходили по институту, держась за руки, отсвечивая во все стороны своим бессовестным счастьем. Марту ослеплял этот свет, она ушла из института и устроилась работать продавцом в зоомагазин. …Марта продавала шампуни от блох и прочие звериные товары и страдала. Оказалось, что быть подключенной к «розетке жизни» больно; напряжение било чуть ли не до искр в глазах. Мучаясь от боли, Марта пыталась понять, почему Саша выбрал Риту, а не ее. Положа руку на сердце внешне Рита была ничуть не лучше Марты: у нее зубы кривые, как у рыбы-пилы, и фигура так себе; но эти отдельные недостатки компенсировались целостной Ритиной уверенностью в собственной неотразимости. «Я – королева!» – транслировала Рита миру, и мир, поначалу слегка усомнившись в подлинности посыла, в конце концов призадумывался: а может, правда, что-то в ней есть такое – исключительное? Не может же такая безграничная самоуверенность возникнуть на пустом месте?! На самом деле, никто не догадывался, что эта «трансляция» и игра в королеву начались с подачи Ритиной мамы, которая всегда была убеждена в том, что ее Рита необыкновенная, и мама всячески внушала дочери этот постулат с самого детства. Поэтому Рита в него и уверовала, а заодно и все вокруг. Ну а Марта… Что Марта… Марта была обыкновенная. Временами даже ниже усредненной нормы. И временами мама Марты ей об этом напоминала. Понимаете, о чем речь? Ничего удивительного, что Саша Смирнов выбрал Риту и женился на ней. Жизнь-то одна, и Саше хотелось прожить эту жизнь с женщиной без «заскоков» и комплексов. Где-то в глубине души Марта все это понимала и признавала за Сашей право на счастье и любовь к женщине без комплексов, но все-таки переживала сильнейшее разочарование и обиду. А потом боль стихла – что-то в Марте перегорело. Ее словно выдернули из «жизненной розетки». Круг замкнулся. Офис агентства «Четверг» Кирилл тоскливо вздыхал: прошел час, а эти бестолковые криэйторы еще ни о чем не договорились – рассуждают об интернет-зависимых людях (да в вашем реальном-то мире что хорошего?!), говорят о каких-то психологических проблемах, а, собственно, до дела так и не дошли. – Но почему ты думаешь, что этой девушке плохо? – Егор не спешил согласиться с Аей. – Может, ее вполне устраивает такая жизнь? Знаешь притчу про человека, которого хотели вытащить из ямы, а он сказал своим «спасателям», что он просто там живет?! В конце концов, вот она живет в этой… яме, а ты придешь к ней и начнешь уговаривать: давайте я вас спасу?! Тут уже Кирилл не выдержал и протянул Егору скан, сделанный с компьютерного экрана: – Ну вот, посмотрите, это ее комментарий к своей жизни. Можно еще сказать «письмо к самой себе». Марта. Три дня назад В тот день что-то пошло не так. Сначала Марту обхамили на работе. В магазин зашел хмурый, невзрачный дядька. Подрулив к прилавку, он стал совать Марте пятитысячную купюру: «Слышь, разменяй, а?» Марта разменивать деньги отказалась, предложила дядьке что-нибудь купить, вон хоть мешок с кошачьим наполнителем. Тогда дядька прищурился, оглядел Марту и с какой-то брезгливой усмешкой выпалил: «Сама ты… мешок с наполнителем». И отвалил, удовлетворенный тем, что унизил Марту (возможно, в его жизни тоже была какая-то своя… коротколапость, не дававшая ему покоя). Дядька ушел, а Марта скукожилась от обиды. Боль занозой застыла в душе Марты и царапала ее. А в обед, когда Марта вышла из магазина, чтобы поесть в ближайшем торговом центре, она вдруг увидела… Ну да, это были Саша с Ритой – ее бывший возлюбленный и ее бывшая подруга, сомнений нет. Они вывалились из кинотеатра на улицу, как черти из табакерки – вот ни раньше, ни позже, и пошли себе по улице в паре метров от Марты. Шли довольные, Рита держала Сашу под руку. А Марта семенила за ними – глупее не придумаешь! – Дурацкий фильм, – сказал Рите Саша. – Ага, – кивнула Рита. Оба смеялись, и очевидно, что им было хорошо вдвоем. У них вообще все было хорошо. И Марте вдруг стало так плохо. К тому же она испугалась, что Рита с Сашей ее сейчас увидят и возникнет неловкая ситуация. Марта так этого боялась, что от страха нырнула в первый попавшийся магазин, оказавшийся магазином для рыболовов, – переждать, пока Саша с Ритой удалятся на безопасное расстояние. Марта ошалело смотрела на рыболовный ассортимент: спиннинги, блесна, удочки. – Вам что? – спросила Марту ее коллега-продавец. – Для какой рыбалки – летней, зимней? Сети, крючки, черви – у нас самые лучшие! Марта сама глотала воздух как рыба, попавшая на сушу, и беззвучно шевелила губами. Испуганная продавщица не мигая глядела на нее. Потом Марта всхлипнула и выбежала на улицу. Придя домой, Марта села за компьютер и написала в социальной сети сообщение себе самой (потом себе же и отправила) – комментарий к своей жизни. Убийственный и честный. Суть его сводилась к следующему: «Моя коротколапая жизнь не удалась. Не получилась. Как неинтересный, скучный пост, под которым никто не поставит лайка, стереть бы ее вовсе одним простым нажатием клавиши „Delete“». * * * – Ну что, – усмехнулась Ая, – ты все еще думаешь, что у нее все прекрасно? Егор кивнул: пожалуй, она действительно нуждается в помощи. Аю интересовал случай Марты еще и потому, что в каком-то смысле она видела в ней себя: подобно Марте, она тоже словно лишь собиралась жить – жила ожиданием настоящей, подлинной жизни. А еще эта девушка с пережатым «жизненным нервом» почему-то напоминала ей Дину, хотя, казалось бы, что общего у этой продавщицы зоотоваров и у блистательной красавицы Дины? – Только вот как ей помочь? – вздохнул Егор. – Случай тяжелый! – Внутренний голос подсказывает мне, что легких в этом агентстве не будет, – улыбнулась Ая. – Марте надо снять «когнитивный контроль», избавить ее от страха принимать решения. Нашу «спящую не красавицу» нужно разбудить, надо заставить ее чувствовать, переживать настоящие эмоции и проживать реальную жизнь. Слушай, Кир, что ее интересует по-настоящему? Хобби, путешествия, может, у нее есть какая-то мечта? Подумав, Кирилл сказал, что в школе Марта учила французский язык и что в социальной сети она состоит в сообществе повернутых на Франции. – Голубая мечта барышни – съездить в Париж. – Интересно, почему именно Франция? – хмыкнул Егор. – Хотя… Париж для русского человека – это самая, простите за пошлость, качественная заграница! Опять же романтический флер: Монмартр, Лувр, круассаны, Эйфелева башня, вдребезги стильные французы и ля-ля-ля и все такое. В этом смысле Марта – нормальная девушка, не лишенная романтических иллюзий. Кстати, для нас это хорошо. Мы можем использовать этот город как идеальные декорации для возвращения к жизни нашей «спящей не красавицы». Пусть прошвырнется в Париж за счет доброго товарища Четверга, глядишь, развеется! А то, что на самом деле Париж не такой, каким его себе представляют романтичные девушки, – дело второстепенное. Ая усмехнулась: ну, у каждого свой Париж. Дина любила Париж, часто там бывала. В восемнадцать лет Ая поехала во Францию, чтобы как бы встретиться с Диной, побродить по местам, которые она любила, и, может быть, лучше ее понять. …Гуляя по улицам города, щедро позолоченного осенью, Ая вслушивалась, вглядывалась в него, пыталась открыть его для себя или хотя бы его почувствовать, но у нее ничего не получалось. Париж вообще оказался не таким, каким она себе его представляла, а прагматичным, шумным, грязным, начисто лишенным романтического флера. Толпы туристов, нелепая Эйфелева башня, сомнительные Елисейские поля – ничего, кроме раздражения и досады, Ая не испытывала. Реальный Париж обернулся холодным и бесконечно чужим городом. Да стоил ли он мессы?!