Опускаюсь на пол и сворачиваюсь клубочком, обнимая себя за плечи. Так теплее. От мыслей о Рейдене теплее. Но самое страшное, что эти воспоминания стираются из памяти. Они угасают в ней, словно в каждой комнате моего сознания выключается свет и закрываются двери, навсегда отрезая меня желания жить дальше. И я знаю, что меня убьют здесь. Через некоторое время появится кто-то, кого пришлют, чтобы закрыть мне рот навсегда. Срок жизни в этом месте недолгий. Максимально десять-одиннадцать лет, а там уже всё. Появятся новые заключённые, и они будут ещё более ранеными, чем ты. Они захотят отомстить всем, как-то выплеснуть из себя эту боль. Пожизненное заключение — разрешение убивать дальше. Луч света падает на моё лицо, и в маленьком холодном помещении раздаётся скрип двери. — Миранда, на выход. — Шайди… моё имя Шайди. Миранду они убили, — зло шиплю я, садясь на полу. — Мне насрать. Выходи, к тебе пришли. Приказали сверху провести тебя в комнату для свиданий. Там твой адвокат. Горько усмехаюсь и качаю головой. — Я останусь здесь. Я отказываюсь от его услуг. — Не тебе решать. Живо… — Я сказала, что останусь здесь. Мне не о чем с ним говорить, — твёрдо отвечаю. — Ладно. Он был уверен, что ты так скажешь. Просил передать, что если ты хочешь знать, жив ли мотылёк, то придёшь. Рейден. Чёрт возьми! Нет! Они не могли до него добраться! Мертон же… он обещал, что будет защищать его! Подскакиваю на ноги и, немного хромая от боли в рёбрах, подхожу к двери и оказываюсь в ярком, по сравнению с темнотой карцера, коридоре. Этот свет меня ослепляет, и я жмурюсь. На мои руки надевают наручники и толкают в спину, чтобы я шла вперёд. Мы поднимаемся по лестнице, затем снова проходим металлические двери после подтверждения моей личности и разрешения подняться наверх. Передо мной распахивают дверь и снимают наручники. Это не комната для свиданий. Последнее время мы общались с Карлом только через телефон, недопустимо, чтобы преступницу среднего уровня безопасности, заключённую пожизненно, приводили в комнату для встреч с родными, которая предназначается лишь для минимального уровня и со сроком не более десяти лет. Но даже не это меня пугает, а то, что подобное свидание проплачено и разговор предстоит личный, то есть… — Где Рейден, Карл? Что случилось с ним? Что… Кривлюсь от боли в рёбрах и подскакиваю к мужчине. — Где он? Что они с ним сделали?! — мой голос от паники и страха за моего прекрасного мотылька повышается. Меня трясёт от ужаса и картинок, которые рисуются в голове. — Шайди, успокойся. Присядь. Ты в порядке, после драки, предполагаю? Тебя сильно ранили… — Да плевать. Где Рейден? Что с ним случилось? Он жив? — отмахиваюсь от этих никчёмных и глупых вопросов. — Присядь, — Карл подталкивает меня ко стулу, и я падаю на него. Нет… нет, если они тронули его хоть пальцем, я…я их и в аду найду. Я приду за ними, восстану… я… нет… Моё сердце так быстро бьётся, причиняя физическую боль, от которой немного кружится голова. Вот зачем меня вызвали сюда. Это не просто свидание, это чёрный конверт смерти. Карл пришёл, чтобы сообщить мне страшное. — На Рейдена Броуда две с половиной недели назад было совершено покушение. Его пырнули ножом в супермаркете, в котором он находился вместе с охраной. Но никто не ожидал, что скрюченная, едва передвигающаяся пожилая женщина с тростью, в одну секунду превратится в наёмника… — Рейден, — прикрываю глаза и опираюсь лбом в ладони. — До этого мы предотвратили двенадцать покушений на него. Три покушения на его мать. Столько же на Мартину Грир и на Элеонор Фёрс. Мертон Роксборро не попал под «раздачу» благодаря тому, что не оказывался в местах, где мог быть доступным для нападения. Только офис или дом. — Он жив? — мрачно спрашиваю я. — Жив. Органы не были задеты, наёмник не успел, так как охрана тоже была в гражданской одежде и находилась рядом с Рейденом. — Слава Богу, — облегчённо выдыхаю я. — Кто-то ещё пострадал? Тина? — Нет. Никто больше. Но я пришёл сюда не для того, чтобы рассказать тебе о ранении Рейдена Броуда, а для того, чтобы сообщить тебе о том, что сегодня утром на закрытом заседании тебя оправдали. С тебя снимают все обвинения и накладывают административный штраф за нежелание помогать следствию… — Что ты сказал? — шокировано шепчу, поднимая голову. Карл улыбается мне и протягивает судебное решение, датированное сегодняшним днём. — Ты свободна, Шайди. Лист, в котором я вижу подтверждение его словам, выпадает из моих рук. — Ты хочешь знать, как так получилось, что после стольких месяцев наших попыток подать апелляцию, нам всё же её одобрили, и мы выиграли дело, доказав, что ты спасала свою жизнь и была в сексуальном рабстве у Харриса Хэйли и его сына, Валентайна Хэйли, которого убили полгода назад? Вся кровь отливает от моего лица. — Рейден. Этот мужчина никогда не сдавался. Он забросил свою карьеру и был уволен из корпорации. Он забыл о себе и о том, что у него тоже есть своя жизнь. Он думал только о тебе. И благодаря тому, что он всегда был относительно добр к людям, пытался поступать правильно и по совести, у нас появились зацепки. Маршал, думаю тебе знакомо это имя, приехал к Рейдену и передал ему улики против твоего отца и Харриса. Там содержалось множество доказательств того, что твой отец участвовал в продаже людей, точнее, девушек, за границу в сексуальное рабство, за что и получал хорошие деньги, как и пытался баллотироваться в сенаторы. После посещения Рейдена Маршал совершил самоубийство и обвинил в этом твоего отца, как и в его давлении на него за нежелание поддерживать его идею в уничтожении тебя и Рейдена. На самом деле это была ложь. Никто на него не давил, он просто сделал это для Рейдена… — Маршал? Отец Лорейн? — шепчу я. — Он самый. — Боже. — Даже с этими фактами нам отказали в апелляции, сообщив, что у нас мало свидетелей. Люди, которые потеряли одного из своих родителей, работающих в одной из наркологических клиник, отказались давать показания, запуганные твоим отцом. Вместо мёртвых, на суде выступали подставные люди, и их не могут найти до сих пор. Предположительно, они мертвы. Рейден ездил к ним. Он ездил к этим семьям каждый божий день и просил их помочь ему спасти тебя. Он рассказывал им твою историю и затем отправился на телевидение и радио. Нет, там он не поделился ей, но дал интервью о том, как он живёт после обвинения в похищении и твоего пожизненного осуждения. Он не сдерживал своих эмоций и описывал ту боль, которая была в нём, очень красочно. Он повторял эти слова каждый раз, когда его вновь приглашали в студию, и намекал на то, что у всего есть свои причины, и они очень жестоки. Помимо этого, он нашёл женщину, которую ты ударила, когда бежала из того дома. С ней говорила Элеонор, но сначала она отказалась давать хоть какие-то показания. Но потом, видимо, услышав то, что говорил Рейден, позвонила нам и дала своё согласие выступить на суде и описать в каком виде ты была тогда. Понемногу вся твоя история обрастала фактами, и последнее, на что рассчитывал Рейден, это твоя сестра. Он давал интервью и отвечал на все вопросы ради того, чтобы она услышала его. Поняла то, насколько больно ему, и как сильна его любовь. Чтобы она поверила в это, как и в то, что он готов на всё ради того, чтобы вытащить тебя отсюда. С этого момента попытки его убийства участились. Последняя была подставной. Рейден чётко осознавал, что его могут пристрелить на месте и решил отдать жизнь за то, чтобы были улики, и человек, нанятый твоим отцом, расколется на суде. Мы подготовили ловушку, и наёмник в неё попал. Скрудж пробил его данные, люди Мертона окружили его семью, и он раскололся, глядя на то, как на висок его трёхлетней дочери направлен пистолет. Когда по новостям передали, что Рейден Броуд в больнице и смертельно ранен, что было неправдой, твоя сестра сделала решающий шаг. Она приехала к нам с записями подслушанных разговоров родителей и готова была дать показания, опровергающие твою причастность к похищению. Мы собрали огромный пакет с доказательной базой, у нас было много свидетелей, и они появлялись ещё и ещё. Люди, которые присутствовали при твоих операциях. Домработницы, которые когда-то служили в твоей семье. Твои учителя. Дело вышло на национальное телевидение, и все, кто мог вспомнить тебя и то, какой ты была, приехали, чтобы дать свои показания. Помимо этого, жертвы запугивания, потерявшие своих родных по разным причинам, выдвинули встречные иски против твоего отца, — Карл замолкает, а я в таком шоке. Никогда бы не подумала, что ради меня кто-то пойдёт против моего отца и матери. А самое яркое это то, что Рейден готов был пожертвовать своей жизнью, ради практически невесомых аргументов. — На суде твой отец сознался… нет, не так. Он обвинил во всём твою мать, когда понял, что слишком много преступлений для него одного, и ему не хочется за них отвечать одному. Она же, в свою очередь, начала давать свои показания против твоего отца и выложила всё, буквально всё, отчего присяжные взяли перерыв, чтобы принять эти факты. Они сознались в убийствах, в продаже людей и во многом таком, о чём тебе не нужно знать. В итоге твои родители признаны виновными и приговорены к смертной казни в штате Калифорния, так как штат Вашингтон принял указ об отмене смертного приговора, но там, где жила ты и Рейден, она разрешена. И тебе дают право выбрать, какой она будет. Помимо этого, вся недвижимость и финансовые счета переходят к тебе, как наследнице. Твоя сестра с этого дня помещена в детский дом, и тебе дают право оформить документы опеки над ней. А также на неё наложен административный штраф за лжесвидетельство и определён срок исправительных работ на полгода, так как она тоже признана жертвой давления. Подобные наказания легли и на Мертона, и на Рейдена, и на Мартину, и на Элеонор, и на Аарона. Они все должны выплатить административные штрафы. За тобой оставили право выбрать, кем ты хочешь остаться Мирандой Шайди Лоусон-Кей или Шайди Лоу. Карл выкладывает передо мной документы, которые я должна подписать, но я даже двинуться не могу. — И это всё он? Рейден? — шепчу я. — Это всё он, Шайди. Он боролся за тебя до конца. До победы. И ты будешь дурой, если после всего этого ада не начнёшь новую жизнь без страхов рядом с ним. А теперь давай решим, какое наказание должно быть у твоих родителей. Мне нужно передать документы завтра рано утром. Я смотрю на бумаги, и мои руки трясутся. Я придвигаю их к себе, до сих пор боясь поверить в то, что происходит. — То есть я выхожу отсюда? Меня выпускают? — тихо уточняю я. — Да. Сегодня тебя переведут в комнату для оправданных заключённых, а завтра около полудня, ещё уточню, я буду ждать тебя на свободе. Тебе выдадут все твои вещи, но я привёз тебе другие. Они уже ожидают тебя там, как и штатный врач. Выглядишь ужасно. Но решай, Шайди, кем ты хочешь быть, какое наказание заслужили твои родители, и готова ли ты взять на себя ответственность за жизнь своей сестры. Миранда. Я была Мирандой двадцать один год. Но никогда не чувствовала себя ей. Мне всегда хотелось быть невидимой. Шайди. Хотя именно Миранде удалось сбежать из рабства, но именно Шайди смогла снова поверить в хорошее. Конечно, мой выбор давно уже сделан. Я подписываю документы о том, что желаю остаться Шайди Лоу и жить по этим документам, признав себя сиротой. Порой даже с родителями ты чувствуешь себя словно сиротой в детдоме. Безразличие к твоим желаниям и жестокость за них же хуже, чем что-то иное. Не всегда иметь семью это прекрасно. По крайней мере, не такую, как моя. И мне не жаль с ними прощаться. Они для меня давно уже мертвы. А теперь мне предстоит убить их по-настоящему. За всё, что я пережила, и за боль Рейдена, я бы выбрала смертельную инъекцию, но именно Рейден учил меня прощать и забывать плохое. Он учил меня своим примером, как следует поступать. И я хочу, чтобы он гордился мной. Я не желаю его разочаровывать, поддавшись своей злобе и ненависти к ним. Я выбираю электрический стул, как менее болезненное завершение жизни. Мне не жаль. Пусть это будет жестоко, но мне не жаль. У них никогда не было совести, и они не будут раскаиваться за содеянное, если их поместить в тюремную камеру на пожизненное заключение. Они могут вернуться, и я это делаю ради будущего. Да, это будет на моей совести, но с этим грузом я выживу. Скайлер. Я видела страх в её глазах, когда она давала показания. И я не виню её за то, что она так поступила. Нет, я больше не вижу её ребёнком. Она выросла и без меня научилась думать, как и видеть то, что скрыто от других. Она помогла Рейдену, и за это я хочу дать ей шанс. Не из-за своих чувств к ней… мне кажется, что они погибли. Я желаю построить новое, и начнём мы со знакомства. Подписав все документы, Карл поздравляет меня и отпускает до утра. Меня проводят в комнату с личным душем и туалетом, а я словно это всё забыла, привыкнув мыться на глазах у других, ходить в туалет, дышать вонью и грязью. И я моюсь. Наслаждаюсь тёплой водой, потому что в общем душе она всегда холодная. Этот лёд, покрывающий кожу и синяки, помогал мне не развалиться на части, но сейчас тепло… недостаточно тепло. Возвращаюсь в комнату, и мне приносят ужин, чистую одежду и все такие милые. Это коробит. Я знаю их настоящие лица, и они точно улыбаются мне, потому что была совершена ошибка, которая тоже может стоить им жизни, если я открою рот и расскажу, как они обращаются здесь с людьми. Но я хочу забыть. Лёжа на удобной кровати для одного человека, накрывшись одеялом, а не простынёй, воняющей чьей-то мочой, я смотрю в потолок и вижу его. Рейдена. В моей голове крутятся слова Карла о том, что он сделал для меня. А я? Достойна ли я его? Я не знаю, что буду чувствовать, когда посмотрю в его глаза. Я пыталась сохранить то малое, что осталось во мне от него, но и это, кажется, тоже исчезло. Я ведь сказала ему слово на букву «Л», потому что знала, другого шанса не будет. А теперь? Что делать теперь, если все слова пропали, оставив вместо себя темноту? Я не знаю. Быть осуждённой и оправданной довольно странно. Дёргаться от каждого шороха по привычке, быть наготове, чтобы защищать свою жизнь, держать в руке пластиковую зубную щётку, из которой я сделала нож, стало привычкой. Призраки полугодичного заключения преследуют даже здесь. Принять своё новое положение очень сложно. Я не верю, запретила себе это делать, когда услышала приговор. Странно очень. Хочется вернуться и в то же время нет. Страшно брать свои вещи, в которых меня привезли в участок, от них остались лишь куски шёлка, видеть украшения, отобранные в тот день, держать в руке сумку, выданную при поступлении в тюрьму. Получить свои документы на имя Шайди Лоу, слышать поздравления от людей, которые кривили лица при моём появлении здесь. Быть окружённой полицией, когда открываются двери на свободу. Замки щёлкают. Длинный коридор, в котором ярко светит летнее солнце. Везде решётки. Шуршание земли под моими ногами и страх. Огромный страх снова оказаться в нормальном мире. Я уже отвыкла. Очень. Жмурюсь от бьющего по глазам солнца, когда меня выводят за пределы тюрьмы, и дверь за спиной закрывается. Даже воздух, кажется, другой. Чище или грязнее я не понимаю. Но другой. Тёплый такой. Он ласкает моё лицо, и я наслаждаюсь этим. Нет наручников, как на прогулке в тюремном дворе. Нет надзирателей, толкающих в спину. Нет сокамерниц, готовых разодрать тебя за то, что ты не желаешь уподобляться им. Нет драк. Но столько боли внутри. Её ничем не исправить. Распахиваю глаза и делаю глубокий вдох. Передо мной огромная пустая площадь с несколькими пропускными пунктами, но нет ни машины, ни Карла. Может быть, меня выпустили раньше? Никто меня не ждёт. Никто не встречает. Иду по дороге к первому пропускному пункту и показываю карточку об освобождении и свои документы. Прохожу дальше и бреду под уже палящим солнцем. Полдень. Даже не утро. Смотрю на свои ноги, затем на сумку. Никаких мыслей. Природа звучит вокруг, а я тиха. Слышу, как раздвигаются металлические двери передо мной, и вижу машину, направляющуюся ко мне. Карл просто не успел, вот и всё. Останавливаюсь, ожидая, когда он выйдет и скажет, что всё это правда. Меня не расстреляют на месте сейчас. Не держат на мушке. Я свободна. Я жду… Появляются белые кеды и голубые джинсы. Рваная ткань на коленях. Моё сердце набирает обороты. Затем мужчина выпрямляется полностью, приподнимая солнечные очки, и его улыбка ослепляет сильнее солнца. Сумка падает из моих рук. Глаза наполняются обжигающими слезами. Грудь сдавливает от боли и радости. Тело дрожит от переполняющих эмоций. — Мотылёк… Его один шаг ко мне, и все воспоминания оживают в сознании. Его слова. Его прикосновения. Его аромат. Последний взгляд в его глаза. Чудовищная боль и любовь. — Рейден… Мои ноги сами идут к нему, а он навстречу. Срываюсь на бег и лечу к нему. Мои крылья расправляются за спиной. Падаю в его объятия и стискиваю пальцами шею. — Я люблю тебя, — мой шёпот даже дрожит, как и руки, которыми глажу его лицо. — Я…я так люблю тебя. А я боялась, что не вернётся это слово на букву «Л». Но оно горит в груди. Оно заполняет всю меня, и я хочу кричать, но голос пропадает. — Я же говорил, что ты вернёшь мой поцелуй, чего бы мне это ни стоило. Моя бабочка. Моя немного раненная и остриженная бабочка. Его пальцы проходят по моим щекам, касаясь коротких волос. Он с болью смотрит на рану на губе, а потом поднимает на меня свои восхитительные яркие глаза, в которых так много любви и счастья. — Я верну. Всегда. Тебе. Верну… Рейден, господи, мотылёк, — мои губы дрожат, в глазах собираются слёзы, и он подхватывает их, скатывающиеся по щекам, своими губами. Глоток свежего воздуха. Его поцелуи. Его шёпот. Его руки. Тепло. Как же теперь тепло в груди. Как же хорошо быть любимой и любить его. Как же прекрасно на свободе рядом с ним. — Поехали. Давай, уберёмся из этого места и начнём новую жизнь? Ты и я, помнишь? Ты и я. Это всё, о чём я мечтаю до сих пор. Ты выжила здесь, а я не могу выжить без тебя. Я люблю тебя, Шайди Лоу, и это самое интересная вещь, которая происходила в моей жизни. Навсегда вместе. Навсегда рядом. Навсегда люблю. И мы справимся с остальным. Ты веришь мне? — шепчет он, вытирая мои слёзы.