— Да пошли вы на хрен, — рычу и хлопаю дверью, вылетая из офиса Мертона. За последний месяц я практически поселился в Вашингтоне. Я проверяю всё настолько досконально, что у меня уже рябит в глазах от постоянных печатей «Недействительно» и «аннулировано». Меня бесит, что даже с той информацией, которую я всё же вытащил из сейфа в своей квартире, дело не сдвинулось. Я перебирал в памяти все значимые даты, и только одна подошла. День, когда мы встретились. Нет, не праздник корпорации, а тот момент, когда Шайди подрезала меня на машине, и наши миры столкнулись. А теперь она там… за решёткой, и я вкладываю все свои силы, чтобы как-то вытащить её из тюрьмы и всё же явить миру факт насилия и рабства. Мне плевать, что скажут о нас с ней. Меня не волнует осуждение. Но все должны знать об этом. Все. Я ищу и ищу подтверждения тому, что было с Шайди. Все ищут на самом деле. Мертон тратит баснословные суммы, чтобы найти улики пятилетней давности, но это попросту невозможно. Всё это давно уже уничтожено. Все пытаются помочь мне справиться с тем, что происходит. Тина приходит и помогает перебирать документы медицинских учреждений, чтобы найти хоть какое-то подтверждение тому, что Шайди находилась там из-за выкидыша. Аарон по своим каналам старается найти людей, которых когда-то знала Шайди, и убедить их свидетельствовать о том, что она никогда не принимала наркотики и была очень тихой и даже дикой. Все… все готовы помочь, только вот ничего не удаётся найти. Ничего. И это меня убивает. Нам снова отказывают в апелляции, потому что недостаточно улик. Второй месяц Шайди находится в тюрьме, и к ней никого, кроме адвоката, не впускают. А она не видит смысла сотрудничать с ним. И это я принимаю. Я не знаю, как она там справляется. Ей даже одиночную камеру не могут предоставить, так как они все заняты. Потираю переносицу и снова читаю слова Шайди о том, как она бежала от них. Я читаю их опять и опять, по сотому разу, чтобы найти хоть какую-то зацепку. «И я увидела свет фар. За рулём была очень приятная женщина. Она спросила, нужна ли мне помощь. Она была слишком милой, чтобы её убивать. Но боль пронзала моё тело, и я не могла ни о чём думать. Я спряталась в траве, а она звала меня и шла следом… Я напала на неё. Я била её, и она кричала, умоляя не убивать, ведь у неё есть дети. Совсем маленькие, и нет мужа… она назвала своё имя МЛ и просила дать ей уйти. Её слова затихли, когда камень с силой ударил её по голове. И ещё раз. Она упала прямо на землю. Я снимала с неё одежду, и она ещё дышала. Она дышала, а я задыхалась от боли и страха за свою жизнь…» «МЛ». Бросаю взгляд на часы, и уже четыре утра. Плевать. Хватаю телефон и набираю номер Скруджа. — Рейден, мы работаем… — Я знаю. Ты можешь поднять архивы штата Вашингтон и просмотреть заявления о нападении на женщину с инициалами «МЛ». Шайди пишет об этом. Она была не замужем, и у неё есть дети. Если найти эту женщину, то она может дать показания, в каком состоянии была Шайди в тот день, и это подтвердит то, что над ней издевались. — Я поищу, но это не только не поможет, но и усугубит положение, подтвердив невменяемость Шайди, как и употребление наркотиков. Но я посмотрю, что можно сделать. — Спасибо. Везде тупики. Всюду они. Буквально на каждом шагу. Мне нужно пробраться в резиденцию этих ублюдков. Как-то забраться туда и искать улики изнутри. Подкупать прислугу бесполезно. Они давно на них работают и практически не выходят за ворота, только на машине с охраной. Да и моё появление там может плачевно сказаться на моём деле. Хоть меня и оправдали, но они не собираются оставлять меня в покое, ведь я всё знаю. О работе я даже не думаю. Я потерял множество заказов, полностью углубившись в дело Шайди и поиск доказательств лжи этих мразей. Мне кажется, что моя жизнь превратилась в день сурка. Слышу одно и то же. Вижу одно и то же. Понимаю одно и то же. Болит так же. Ничего не меняется, и это медленно убивает меня. Порой я опускаю руки, скуля от одиночества и своей любви, вспоминая последние слова Шайди. Она сказала это только потому, что была уверена, что мы больше никогда не встретимся. И хоть меня эти слова заставляют переживать всё снова так же остро, как и тогда, но они же поднимают меня на ноги. Я на многое не имею права. Для большинства людей я подонок и насильник до сих пор. Но я не слышу их оскорблений, не воспринимаю их, как и собственную вину за то, что показал себя на суде трусом для многих. Пока мы не подаём апелляцию. Женщину с подходящими под описание инициалами нашли, и у неё действительно двое детей. Но меня не пускают в Вашингтон, чтобы я не натворил глупостей. Туда полетела Элеонор. А я, уже который день, мечусь, не зная, удалось ли ей хоть что-то выяснить или же всё это впустую. Раздаётся звонок в дверь, и я скучающе оборачиваюсь. Сейчас с Тиной говорить не хочу. А Мертон позвонил бы мне. Но звонок повторяется. Мама пытается меня поддержать и сетует на судьбу. Её причитаний тоже не хочу слышать. И так тошно. Звонок раздаётся опять. Раздражённо подхожу к двери и распахиваю её. — Я не хочу… — мой злой рык обрывается, когда я вижу абсолютно нежданного гостя. — Маршал? — шепчу, глядя в уже забытые глаза отца Лорейн. — Здравствуй, Рейден. Могу войти? — Да, конечно. У тебя что-то случилось? Нужна моя помощь или… Усмехаясь, Маршал проходит в мою квартиру, и я закрываю за ним дверь. — Это тебе нужна моя помощь. Я смотрю новости и видел тебя в них. Признаю, что сначала я обрадовался тому, что тебе больно, а потом начал вспоминать, что ты сделал для моей дочери. — Маршал, я же не… — Ты дал ей надежду на хорошее, только вот она не смогла это сохранить. Ты любил её. Я верю в то, что когда-то ты любил её, но не так сильно, как другую женщину, ради которой бросил всё, только бы спасти её. Знаешь, я пересматриваю то видео с репортажа, когда ты кричал этим людям… всему миру о своей боли, а они наслаждались ей. И вот только недавно я понял, что ты не заслуживаешь таких страданий. Ты всегда был хорошим парнем и поддерживал Лорейн, стараясь угодить ей, но я не научил свою дочь ценить это. Я боялся сделать хуже… и похоронил её. А ты продолжаешь жить и, по моим данным, ищешь варианты, чтобы вытащить Шайди Лоу из тюрьмы. Поэтому я приехал к тебе, чтобы помочь в этом. Я хочу отблагодарить тебя за те годы, которые ты подарил моей дочери. От неожиданности такого предложения я не могу ничего произнести. — Я говорил тебе, что встречался с Вестером, чтобы понять, насколько погрязла эта женщина в своей лжи и выдуманной жизни. Я сказал ему о том, что хочу уничтожить её и тебя вместе с ней, что он принял довольно радостно. Но перед тем как встретиться с ним, я поднял своих людей, и они нашли очень занимательные факты. В новостях упоминался мужчина по имени Харрис Хэйли, конгрессмен и вдовец, у которого был сын. Их обоих Шайди Лоу убила под воздействием наркотиков. И я знал, что он мёртв. Этот человек когда-то работал в Венесуэле с одной крупной бандой по продаже в рабство девушек. Они переправляли их туда, а оттуда уже дальше. Это принесло им отличный заработок. Но заказчики начали требовать качественный товар, то есть девушек из хороших семей и с хорошими генами. Главаря этой банды убили за пять лет до смерти самого Харриса. Группировку распустили, но деньги любят движение. Харрис не прекратил сотрудничать и зарабатывать на сексуальном рабстве, и в тот же год он вовлёк в эту компанию и Вестера. За девушек из хороших семей давали огромные деньги. Больше миллиарда долларов. А чтобы стать сенатором, нужны баснословные суммы. Я нашёл несколько заявлений от разных людей в округе Колумбия о пропаже девушек в возрасте шестнадцати-восемнадцати лет. Было даже открыто дело по этому поводу, но его быстро закрыли, когда некая Миранда Шайди Лоусон-Кей ушла из дома и не вернулась. Я не такой дурак и понимаю, что Вестер обменял свою дочь на что-то важное у Харриса. Скорее всего, на победу в голосовании, но он, вероятно, испугался и снял свою кандидатуру, а потом вновь решился на это и снова снял. Я считаю, что Шайди Лоу убила Харриса и его сына, отомстив за то, что они и её пытались продать. В папке, которую я тебе передаю, содержатся все подтверждения моих слов. И даже больше. Там же я собрал незарегистрированные переводы со счёта Харриса Вестеру и обратно. По моему позвоночнику пробегается холодок, когда Маршал кладёт на обеденный стол тяжёлую папку. — Но я не остановился на этом. Мне нужны были ещё доказательства и компромат на Вестера, чтобы подстраховаться. Он не тот человек, с которым можно шутить, как и Мертон Роксборро. В новостях упоминалось, что Шайди Лоу содержалась в наркологической клинике и сбежала оттуда. Но, что интересно, людей, работающих там в то время в особых палатах, в которых якобы находилась эта женщина, нет. Точнее, они мертвы. Странные стечения обстоятельств, случайности и аварии. И это всё произошло за месяц. Но появились новые люди с их же именами. Ты спросишь, как полиция не смогла увидеть, что данные изменены или же продублированы? Деньги. Я был в той клинике вчера утром и показал фотографии людей, которые сейчас носят имена их старых коллег. Но никто их не помнит. Они описывают совершенно иных людей. А те, кто давал показания и подтвердил нахождение твоей женщины там, или уже мертвы, или же их отослали очень далеко. Я даю тебе зацепки, чтобы ты не сидел без дела. Тюрьма — страшная вещь. Она может сломать даже самых сильных. А с женщинами там поступают чертовски плохо. Удачи, Рейден Броуд. Я надеюсь, что у тебя всё получится… — Почему ты это делаешь? Ведь ты же понимаешь, Маршал, если я передам эти данные адвокатам, то Вестер поймёт, что это ты приложил руку к этому, и может приказать убить тебя? — Конечно, понимаю. В моей жизни больше нет смысла. Он был в Лорейн. И напоследок я хочу сделать что-то хорошее. Ты остался человеком в этом мире, и сердце у тебя доброе, просто оно было не для неё. Для другой. Прощай, Рейден, ты заслужил, чтобы быть счастливым навсегда, — Маршал похлопывает меня по спине, и за ним закрывается дверь. *** Мне понадобилось много времени, чтобы начать думать и искать зацепки дальше. Маршал оставил мне достаточно фактов и подтверждений тому, каким человеком на самом деле является отец Шайди. На следующий день, после нашей встречи, Маршала нашли мёртвым с простреленной головой. Это было самоубийство, и оно наложило на меня свой отпечаток. Я похоронил уже двоих из своего прошлого и боюсь, что следующей может быть Шайди. Ко мне приставили охрану, потому что и моя жизнь оказалась в опасности. За последние две недели меня трижды пытались убить. Сначала чуть не сбили, но меня вовремя утащила за собой Пенни. Во второй раз в меня стреляли, но что-то заставило меня отойти в сторону, и пуля попала в стену. В третий раз на меня пытались напасть, но не учли, что Мертон уже подстраховался, и за мной тайно следили. Меня явно хотят убрать, и времени на поиски улик у меня не так много. Мужа Шайди нашли мёртвым в лесу, недалеко от его дома, в котором они держали Шай в рабстве. Когда Маршал сказал, что всех свидетелей убирают, то я задумался о том, что Валентайна просто уже нет в живых. Благодаря Скруджу, мы нашли несколько неопознанных трупов, подходящих под описание и возраст этого ублюдка, и я поехал в Вашингтон, чтобы просмотреть данные, к которым у нас не было доступа. Мне пришлось сложно, меня чуть не поймали, но я убедился, что он мёртв и уже довольно давно. Скорее всего, сразу же, как вернулся, его убрали и закопали в земле. Но дождь размыл её, и черви проели труп, и всё равно на фотографиях судмедэкспертов был именно Валентайн, которого нашла группа ребят-туристов. Помимо этого, вокруг дома Валентайна обнаружили ещё несколько скелетов и по ним не смогли опознать людей. К тому же Скруджу удалось найти тех, кто работал в наркологической клинике. Точнее, его хорошие знакомые в Вашингтоне посетили их семьи и попросили фотографии людей, которые теперь носили украденные настоящие имена. Конечно, подобранные актёры, по словам адвоката, были очень похожими на своих прототипов, но это были не они. С каждым днём у нас становится всё больше и больше фактов для того, чтобы нам одобрили апелляцию. И моя благодарность к Маршалу, так вовремя появившемуся в моей жизни, крепнет с каждым днём. Добро всё же возвращается. Это странно, но со мной это случилось. Я снова начинаю верить в хорошее и в то, что скоро мне вернут мой поцелуй. — Нам отказали, — огорошивает адвокат, и я зло ударяю по столу. — Почему? У нас же всё готово. Куча нестыковок их не подтолкнула к тому, что они совершили огромную ошибку и должны возобновить расследование? — возмущается Мертон, а я опускаюсь на стул. — Потому что там уже поработал Вестер. Это его территория, и он не позволяет нам вытащить оттуда Шай, ведь до него дошла новость о смерти Маршала. Он нацелился на меня. Затем его жертвой станете вы, — отвечаю я. — Они сказали, что свидетелей у нас мало. Очень мало. Мертон. Элеонор. Те, чьи родители погибли, отказались от появления в зале суда и отрицают свои же слова. Они запуганы. По нашим следам идут, и нам нужен тот, кто может дать чёткие показания. Лучше бы это была Шайди, но её не допустят до суда. Кто-то… кто-то, кто очень хорошо знает эту семью изнутри. Кто-то, кто разрушил мою жизнь и не только мою. Кто-то, похожий на наглую суку, которая подставила нас. Этот кто-то Скай. Подскакиваю с места и вылетаю из кабинета. Моей панацеей теперь стала она. Скайлер Лоусон-Кей. И я знаю, как привлечь её внимание. — Пенни, срочно нужно найти телевизионный канал, который пригласит меня к себе на интервью, — говорю я в трубку. — Ден, тебя уже практически забыли. Никто… — Я заплачу. Сколько угодно денег отдам. Найди тот канал, который транслируется в Вашингтоне. Найди его и ещё на радио. Я хочу дать интервью. Немедленно, — решительно заявляю. Деньги многое решают. И я отдам последние из своих запасов, чтобы добраться до Скайлер. Если она любила Шай, то поможет мне. Я не позволю, чтобы они выиграли. Не со мной. Не в этой жизни. И я умею убеждать людей. Я сам поеду в Вашингтон и расскажу тем, кто боится за свою судьбу, чем грозит им другая сторона. Я буду обивать пороги и дальше, но месть свершится. Глава 55 Шайди Шесть месяцев спустя заключения… Тюрьма — это то же самое рабство. И здесь тоже не важно виновен ты или нет. Тебя осудили. Поставили перед фактом. Не спросили ни о чём и уж точно не собираются верить. Тюрьма по сравнению с рабством довольно щадящее место. Хотя здесь тоже есть насилие. Есть та же жестокость. Но не от мужчин, а от женщин. Самые чудовищные преступления совершают именно женщины. Они опаснее мужчин в сотни раз. Они отвратительнее их. Вроде бы та же стая моли вокруг, но горят здесь чаще. Рядом со мной, справа, появляется тень, как и с другого бока, как и спереди, и я опускаю пластиковую вилку на одноразовую тарелку. Опять. Каждый день одно и то же. Каждый проклятый день приходится выживать и защищаться. Порой это надоедает. А порой хочется выплеснуть куда-то свою боль, скопившуюся внутри. Со стола, под общий смех, летит мой поднос на пол от удара по нему. Равнодушно поднимаю голову и встречаюсь с полным ненависти взглядом. — Слушай, если сейчас ты скажешь гадость, которую я проигнорирую, а твои грязные шавки начнут раздражать и так мою неустойчивую психику, то отвечу, и мы все пойдём в карцер на пару суток. Зачем тебе это нужно? Я тебя не трогаю, так и ты отвали от меня, — спокойно произношу. Да, я знаю, что реакция на подобное всегда одинакова. Желание показать своё превосходство, доказать окружающим, что власть в её руках и тому подобное. Девушка моего возраста, которую здесь зовут «Танк», гадко усмехается, и в следующую секунду резкая вспышка боли пронзает скулу. Сваливаюсь со стула и сплёвываю кровь. С губ срывается тихий стон, но его не слышно. Хохот, очередной удар в живот и неприкрытая ненависть просто к человеческой жизни. Но сегодня не тот день, когда я могу смолчать. Сегодня ужасный период боли и воспоминаний, тяжёлых снов и образ моего мотылька в них. — В следующий раз будешь думать. Обожаю учить тебя манерам, сенаторская дочка. Плевок летит мне в голову, как и подзатыльник. Распахиваю глаза, злость, обида и ярость за то, что я потеряла все свои надежды из-за жестокости и ненависти тех, из-за которых я появилась на свет, туманят разум. Хватаю складной стул, на котором ещё пару минут назад сидела сама и с размаху бью эту суку. За полгода я ни разу ей не отвечала. Ни разу не подавала голос в столовой, как и в камерах. Я старалась быть незаметной, но меня заметили сразу же. Меня возненавидели сразу же. Они уже знали, кто к ним приедет. Все мои преступления, и не только мои, стали достоянием низшего общества. Я умираю и теряю воспоминания, которые помогали мне терпеть всё это. Я забываю Рейдена и его прикосновения. Из памяти быстро стираются его голос и смех, оставляя только плохое. Я, как безумная, размахиваю стулом и вижу кровь. Она подхлёстывает меня защищаться дальше. Из горла вырывается крик боли, и я размахиваюсь, давая отпор следующей и следующей дряни, пока ток не пронизывает каждую клеточку моего тела, и я падаю, сотрясаясь в конвульсиях. И так каждый раз. Даже когда бьют тебя, виновата ты. Когда бьёшь сама, виновата тоже ты. Всегда виновата ты. Всегда. Меня бросают на холодный бетонный пол и ледяная вода бьёт по телу, причиняя физическую боль. Цепляюсь пальцами за кафель, но поток настолько сильный, что я снова падаю. Это наказание за непослушание и драку в столовой. Каждый дюйм кожи болит, когда меня тащат по полу и швыряют на грязный пол карцера. Холод пронизывает до костей, а я лежу и смотрю в темноту. Всё становится безразличным, даже боль. Пожизненный срок — это близкая смерть, и я готова на всё, но только бы Рейден жил. Облизываю высохшие губы и дотрагиваюсь пальцами до раны в уголке рта. Кривлюсь, отползая к стене, и забиваюсь в угол. Здесь всегда темно и холодно. Здесь всегда тихо и одиноко. Обычно я радуюсь тому, что меня сюда бросают. Никто не жужжит над ухом. Никто не пытается вывести меня на эмоции. Никто не трогает. Но именно здесь всё самое плохое возвращается в сознание. Темнота делает людей не защищёнными перед горем и болью. А у меня этого «добра» достаточно. Предполагаю, что Рейден разочарован во мне и считает, что я сдалась. Но он не понимает, насколько опасно мне здесь жить. Слова Скай, в которых она обвиняет меня в том, что я обманывала её и, действительно, хотела выкрасть, рассказывала очень плохое про родителей, вынуждая её ненавидеть их, а на самом деле только я и заслуживала это чувство, подкосили меня. Правда. Мало того, что вся грязь всплыла, и в глазах присяжных я никогда бы не отмылась, так ещё и причастность Рейдена, Мертона, Элеонор, Тины… боже, а что выбрал бы другой человек на моём месте? Свободу и собственное чистосердечное признание, чтобы остановить страшный поток грязи или прикрытие собственной задницы и вину на всю жизнь за то, что отобрала её у других? Я столько лет держалась подальше от людей. Я столько работала над собой, чтобы обеспечить безопасность от самой же себя, ведь знала, что когда-нибудь этот день наступит. Когда-нибудь… когда я не буду готова. Мне не жаль, что я взяла всю вину на себя и созналась во лжи, которую для меня подготовили. Мне не стыдно за это, но стыдно за то, что Рейден увидел, насколько я жалкая, погрязшая в грехах и недостойная его женщина. Все эти месяцы я думаю только о нём. Это так больно. Представлять себя в другом месте, жить мечтами, о которых мы говорили. Строить чёртов дом и планировать то, что попросту несбыточно. Умирать тихо внутри без мужчины, который научил меня заново чувствовать, надеяться и верить в лучшее. — Мотылёк, — шепчу, а губы трескаются от улыбки, — мы встретимся, но в следующей жизни. Прости меня за эту слабость. Прости, что отказываюсь помогать, чтобы вытащить меня отсюда, потому что ты скоро поймёшь, что это бесполезно. Против этих ублюдков никто не выживает. А ты забудь меня… воскресни из пепла, дай мне знать, что ты продолжаешь порхать над моей головой.