– Она, она… – хрипела Эмма между приступами кашля, – мертвая. – Кто? О ком она? Марк посмотрел на Бенни, который стоял в двух метрах за ним рядом с ванной комнатой. Тот пожал плечами. Марк снова повернулся к Эмме, которую сотрясал новый приступ кашля. Она начала хрипеть, и Марк попытался расстегнуть ее пуховик, но это было невозможно, потому что она стала медленно сползать по стене на пол, где скорчилась перед дверью, как избитая собака. – Не трогай меня! – заскулила Эмма. Защищаясь руками от воображаемых ударов, она начала задыхаться. – Мертвая, – в последний раз повторила она. И стала хватать ртом воздух, словно провела несколько минут под водой и вынырнула в последнюю секунду. С каждым вдохом ее массивная грудь поднималась все выше, но казалось, что в легкие попадает все меньше кислорода. Наконец, сделав последний отчаянный вдох, она закатила глаза и осела. – Черт, ей место в психушке. – Она и так оттуда, – подтвердил Марк и проверил пульс Эммы, хотя из-за двойного подбородка было непросто сразу нащупать сонную артерию. – Она в порядке, просто без сознания. Марк беспомощно посмотрел на Бенни: – А что теперь? – Понятия не имею, в любом случае здесь она оставаться не может. Быстрыми движениями рук Бенни отпер замки, что не удалось Эмме, и открыл дверь. Затем нажал на выключатель, и на лестничной клетке загорелась энергосберегающая лампочка. – Поехали, ей нужно в больницу. Подхватив Эмму под руки, они выволокли ее из квартиры. Марк с трудом справлялся с таким весом. За последние часы его и без того слабое тело сдало еще больше, и он задавался вопросом, насколько это хорошая идея – с осколком в затылке тащить тучного человека шесть этажей вниз. Константин уже во время переезда запрещал ему поднимать коробки. – Я помогу тебе только до автомобиля, затем ты сам, – сказал Бенни, когда они дошли до четвертого этажа. – Куда ты собрался в такое время? – задыхался Марк. Ему хотелось сделать паузу, но Бенни, похоже, спешил и даже ускорял темп. – Прости, этого я тебе сказать не могу. – Слушай, ты не можешь вот так просто сбежать от меня. За тобой должок. Теперь им пришлось ненадолго остановиться, потому что ноги Эммы застряли в лестничном ограждении. Она застонала, но, похоже, не воспринимала происходившее вокруг нее. – С чего ты взял? – спросил Бенни. – Я спас тебе жизнь. – Еще одна причина, чтобы держаться от тебя подальше. – Я знаю, ты меня ненавидишь. Но думаешь, я пришел бы к тебе, будь у меня выбор? Наконец они добрались до тяжелой кованой двери, и обливающемуся потом Марку пришлось одному держать Эмму. Холодный тяжелый воздух хлынул в и без того прохладный подъезд, когда его брат отворил ворота. Затем вернулся, и они вместе протащили Эмму несколько последних метров. – Пожалуйста, сделай мне последнее одолжение, Бенни. Позвони кому-нибудь из твоих друзей. У тебя ведь есть связи. Пробей этот номерной знак, дай мне адрес владельца, и я навсегда исчезну из твоей жизни. – Нет. Они усадили Эмму на исписанный граффити парапет рядом с входом. Марк удостоверился, что она надежно опиралась на стену дома, а затем подошел к брату, который стоял посередине подъездной дорожки и ощупывал карманы куртки, ища ключ от автомобиля. – Ты, чертов ублюдок, почему нет? – Его дыхание превращалось в густой пар. Дом Бенни стоял на тихой мощеной улице, парковочные места были расположены так, что машинам волей-неволей приходилось сбрасывать скорость. Многочисленные магазины, витрины которых освещали окрестности, соответствовали клише района. В Пренцльберг переезжали продвинутые, современные, экологически сознательные, любящие детей и просвещенные. Как правило, не берлинцы, поэтому здесь преобладали испанские деликатесы, англоязычные детские сады, индийские чайные лавки и альтернативные дизайнерские магазинчики. Район вокруг Кольвитцплац относился к самым многодетным регионам Европы, поэтому неудивительно, что улица казалась вымершей. У работающих родителей осталось еще несколько часов, пока не прозвонит будильник. Художники и студенты и подавно спали или гуляли двумя улицами дальше, где еще были открыты бары и забегаловки. – Эй, я с тобой говорю. Почему ты не можешь сделать мне последнее одолжение, прежде чем я навсегда исчезну из твоей жизни? – Потому что номерной знак тебе не поможет. – Его брат свел брови и уставился через его плечо на дорогу. Марк почуял ловушку и подавил желание обернуться. – Откуда ты знаешь? – Я уже проверил. – Как? Ты же никому не звонил. «Или он с кем-то связался? Незаметно отправил эсэмэс, на которое только что пришел ответ?» Марк не был уверен, сегодня уже столько всего произошло, объяснения чему он не находил. – Для этого мне не нужно было никому звонить, – сказал Бенни и указал на противоположную сторону. Марк обернулся, и его сердце замерло. На другой стороне улицы рядом с кофейней стояла машина скорой помощи. Как по команде водитель завел двигатель и медленно покатился по дороге. На этот раз было не разглядеть, кто сидит за темным лобовым стеклом. Зато хорошо просматривался освещенный номерной знак: B-Q 1371. – Черт возьми, что здесь происходит? – спросил Марк и обернулся. Парапет был пуст, Эмма на нем больше не сидела, а стояла за ними, направляя пистолет Бенни ему в голову. 42 – Значит, так и есть! – Марк испытал почти облегчение, когда понял, что не ошибся. Эмма действительно представляла угрозу. Она не стояла с ним на краю пропасти – а если и стояла, то просто хотела столкнуть его вниз. Все это лишь отвлекающий маневр. Папка в гостиничном номере, фотография Сандры, обморок Эммы, который помог ей вытащить пистолет Бенни, пока они волокли ее вниз по лестнице. – Нам нужно сматываться, – прохрипела Эмма, которая выглядела совсем обессилевшей. Одутловатое лицо вспотело, и на щеках проступили багровые сосуды. Глаза устало моргали, но тем не менее у нее было достаточно сил, чтобы ежесекундно переводить пистолет с него на брата и обратно. При этом она бросала затравленные взгляды на машину скорой помощи, которая медленно проезжала мимо них, – вероятно, водитель вовремя заметил огнестрельное оружие в руке у Эммы и не хотел ввязываться в разборки. – Что я должен делать? – спокойно спросил Марк. Его сознание автоматически переключилось в безучастный режим, которым он овладел за годы работы с конфликтными уличными детьми. – К моей машине, пожалуйста! – Она указала на свой «жук», который стоял одним колесом на бордюре в двадцати шагах от них. – О’кей, я пойду с вами, – ответил Марк. – Но сначала отдайте мне оружие. – Нет, – задохнулась Эмма. – Разве вы не понимаете? Мы в опасности. Быстрее! – Последние слова она прокричала: – Нам нужно убраться отсюда. – Тихо! Все трое обернулись к входной двери соседнего дома, но никого не заметили. Мужчину, который на них прикрикнул, нигде не было видно. Однако входные ворота были открыты, за ними стояла кромешная тьма. – Кто там? – спросила Эмма и еще раз бросила взгляд через плечо. Вместо ответа, они услышали тихий скрежет, а затем металлическое бряканье цепочки, которая волочилась по камням. – Ау? – позвала она, и тут гротескная ситуация стала вконец абсурдной, когда в воротах показалась мохнатая голова собаки. Черно-серый метис ретривера посмотрел в их сторону, широко зевнул и беззаботно вышел в дождь. Его густая шерсть так сильно свалялась, что капли не могли просочиться глубже верхнего слоя. – Фредди, назад, – пробурчал голос, который только что кричал на них. – Вернись на место и спи дальше. «Просто какой-то бомж. Мы помешали бездомному». На лице у Эммы читалось облегчение. Единственный свидетель их разборки был безобидный бродяга, который вместе со своим уличным псом разбил лагерь в незапертом подъезде. Она снова сосредоточилась на Марке и Бенни и пистолетом указала им на машину. – Куда вы хотите ехать? – Сначала подальше отсюда. Но без него. – Она показала на Бенни, который лишь пожал плечами: – Я не против. – О’кей, давайте во всем разберемся, – мягко попросил Марк. – Но сначала отдайте мне оружие. Эмма помотала головой: – Нет, я не могу. Пойдемте же! – Эмма становилась все истеричнее и в отчаянии выкрикнула последние слова: – Иначе он нас тоже убьет! Марк бросил непонимающий взгляд сначала на Бенни, потом на Эмму: – Убьет? – Да, он злой. – Злой? Что вы имеете в виду? – Разве вы не уловили запах? – закричала она, и собака, вернувшаяся к своему хозяину, поддержала ее лаем. – Запах?