Анна набрала в грудь воздуха и закрыла глаза. — Нет, — сказала она, нежно подталкивая Хокана вглубь головы, к затылку. — Нет, я его не убивала. По дороге домой они почти не разговаривали. Агнес держала Мило на коленях; пес, как всегда, уловил настроение хозяйки и изо всех сил старался подбодрить ее. Зарывался головой ей под подбородок, ворчал, лизал шею и щеки. Агнес не стала отпихивать его; она крепко обняла собаку и так долго не выпускала из рук, что под конец Мило утомился и попытался вывернуться. Дома Агнес скрылась у себя в комнате. Анна услышала первые аккорды песни Симона, а потом Агнес надела наушники. Клейн, как и в прошлый раз, погрузил “веспу” в кузов своей машины и последовал за ними в Табор. Молча выкатил мопед и поставил его около дома. — Спасибо, — сказала Анна, но Клейн лишь коротко кивнул. — Я. — Она поколебалась. — Я выгнала Хенри Морелля из участка. — Анна сама не очень понимала, зачем говорит об этом Клейну. Может быть, хочет, чтобы он сию минуту уехал и оставил их с Агнес вдвоем. — Вот как. — Голос у Клейна был резкий, но глаза блеснули. — Он пытался вмешаться в мое расследование. Пытался помешать мне разобраться в смерти Симона. — Смелый поступок. — Клейн задумчиво кивнул. — Смелый, но глупый. Его слова рассердили Анну. — Зачем вы храните машину Карла-Ю? — спросила она, кивая на сарай. — Летнюю машину? Он же так ее называл? Клейн еле заметно вздрогнул. — Он хотел ее отремонтировать… Я даже помог ему взяться за дело. Но потом он начал. — Клейн кивком указал на верхний этаж Табора. — Фреску? — Он просто зациклился на ней. Как проснется, так сразу за кисть. И все ему не нравилось, он ее переделывал до бесконечности. Писал новые слои поверх старых. Я вам так скажу: Карл-Юхан ослеп из-за этой фрески, а не от горя. Будь моя воля, мы бы давно сожгли и Табор, и фреску. Идеи фикс никому на пользу не идут, ни Карлу-Юхану, ни. — Он помолчал. — Ни другим. Анна не сразу поняла, что Клейн имеет в виду ее. Глава 48 Осень 2017 года Уезжая на работу, Анна решила не будить Агнес. Вчерашний день вышел нелегким для них обеих, и отоспаться Агнес полезнее, чем пойти в школу. Анна понимала, что должна была воспользоваться случаем и рассказать, как все было. Хокан со всей ясностью дал ей это понять своим угрюмым молчанием. И все же она никак не могла заставить себя рассказать правду. У себя в кабинете Анна некоторое время посидела, глядя на телефон и ожидая звонка полицеймейстера. Конечно, сейчас, когда события вчерашнего дня поблекли, ей казалось, что не следовало вестись на провокации Морелля, не следовало проявлять такую несдержанность. Вот уже второй раз за какие-нибудь несколько дней она позволяет своему характеру навредить ей. Опасно восстанавливать против себя Хенри Морелля и главного прокурора Сантесона, но Анна умудрилась внести в этот список еще и полицеймейстера. Интересно, вчерашней вспышки достаточно, чтобы он ее уволил? Может, и нет. Она в должности совсем недавно, и репутация в полицейских кругах у нее — во всяком случае до статьи в газете — была хорошая. К тому же не стоит недооценивать, что она женщина. Анна решила потягаться с мужчиной, который больше не состоит на полицейской службе и к тому же оспаривал ее авторитет, и, увольняя ее, полицеймейстер рискует сам подставиться под удар. Поэтому он будет ждать более веской причины. Например, подозрений в том, что она имеет отношение к смерти Хокана. Анна ни секунды не сомневалась насчет того, какая судьба ожидает дело Рюландера. Полицеймейстер — не настоящий полицейский, а кабинетный чиновник, который в жизни не допросил ни одного подозреваемого, не говоря уже о расследовании убийства. Он будет ждать вещей вроде тех, что показывают по телевизору. Орудие убийства, отпечатки пальцев, ДНК. Отслеживание мобильных телефонов, брызги крови и другие улики — все то, чем набиты детективные сериалы. Он ни кроны не поставит из своего любимого бюджета на что-то столь простое и ненаучное, как старая добрая полицейская интуиция. Анна уже представляла себе, что он скажет. При Рюландере не обнаружили мобильного телефона? Вероятно, он потерял его еще раньше. Или продал, кто его знает? А что касается положения кресла, то, может, Рюландеру нравилось рулить полулежа, не прибегая должным образом к помощи зеркал или педалей. Рана на ноге? С чего вы взяли, что она вообще как-то связана с его смертью? Худшее во всем этом вымышленном разговоре с полицеймейстером — это что он до некоторой степени справедлив. У Анны до сих пор не было надежных доказательств того, что Рюландера убили. Она не сомневалась, что четверо друзей лгут; она только не знала, как это доказать. И что еще хуже — у нее нет ни следов, ни зацепок. Зазвонил телефон. Секретарша вежливо представилась и сказала: — К вам посетитель. Некая Лиза Савич. Вы, видимо, назначили встречу. Хотите, чтобы я ее проводила? Лиза Савич производила такое же приятное впечатление, как и вчера; они пожали друг другу руки. Она снова была в вязаном джемпере, джинсах и ботинках, но сегодня дополнила свой наряд шарфом, призванным защищать горло от осеннего ветра. После вчерашних волнений Анна совсем забыла про встречу с дочерью Рюландера. Лучше поговорить с Лизой, чем сидеть, не сводя глаз с телефона. — Я приехала не только из-за папы, — начала Лиза, усаживаясь на стул для посетителей; голос у нее оказался мягкий, акцент выдавал уроженку центральной Швеции. — Мама умерла, когда мне было одиннадцать лет. Я родилась, когда ей было чуть за двадцать, она еще не готова была иметь детей. Может, из-за наркотиков, может, еще из-за чего. В общем, она отдала меня в приемную семью, когда я была совсем маленькой. Мама меня не бросила, — продолжила Лиза, прежде чем Анна успела что-нибудь сказать. — Когда она хорошо себя чувствовала и не сидела на игле, она меня навещала, присылала подарки на день рождения. Она и мои приемные родители поддерживали отношения, после маминой смерти они даже привели в порядок ее квартиру. Анна подалась вперед; несмотря на все происшествия последних дней, ей хотелось знать продолжение этой истории. — А папа? — спросила она. Лиза пожала плечами: — Он приезжал с мамой раз или два, но я была маленькой и ничего не помню. У меня в альбоме есть пара старых фотографий, где мы все втроем сидим в саду. Не слишком счастливая семья, скажем так. Она грустно улыбнулась, и Анна едва удержалась от ответной улыбки. — Когда мама умерла, мы с ним перестали общаться. Но пару лет назад я стала размышлять, кто я. Так бывает с детьми, которые выросли у приемных родителей. Мне захотелось больше узнать о маме. Все, о чем она не рассказывала. Какой она была в молодости, о чем мечтала. Почему жила так, как жила. Поэтому я связалась с отцом. Лиза чуть застенчиво улыбнулась, словно ждала, что Анна что-нибудь скажет, а потом продолжила: — Он сидел в тюрьме, и я написала ему письмо. Спросила о нем, о маме и как они познакомились. К моему удивлению, он ответил. Не то чтобы подробно ответил, но согласился встретиться. Когда он вышел, мы несколько раз обедали вместе. Он рассказал, что они с мамой из одних мест, в Сконе, познакомились в детском доме. И стали настолько близки, что иногда притворялись братом и сестрой, а не парочкой. За пару лет до моего рождения он сел, потом они разошлись и дальше то сходились, то расходились до самой маминой смерти в 2002 году. Отец сказал, что мама была любовью всей его жизни. Подозреваю — специально для меня сказал. Молодая женщина неловко улыбнулась. — После нашей первой встречи папа объявлялся где-то пару раз в год. Почти всегда просил помочь. Дать денег в долг. — Вы ему помогали? — Да, когда была возможность, и нет, я не дурочка, я понимала, что не получу назад ни эре. Папа не был святым. Но моя приемная мама всегда говорила, что иногда надо совершать добрые поступки даже ради не очень хороших людей. Анна кивнула. Лиза Савич ей чем-то нравилась. Голос, мягкие черты, то, что она не осуждала других. Мать бросила ее, отец знать ее не хотел, и все же молодая женщина не держала на них зла. Была ли Анна такой в ее возрасте? Наверное, нет. К тридцати годам она уже пять лет прослужила в полиции, и ее вера в добро успела сильно пострадать. — Чуть больше месяца назад папа объявился и предложил встретиться, — продолжила Лиза. — Спросил, не осталось ли после матери каких-то вещей и можно ли ему взглянуть на них. Я решила, что это возможность побольше узнать о маме, и пригласила его к себе домой. Вообще-то встреча получилась приятная. Мы поужинали, выпили вина, стали разбирать мамины вещи. Пара картонных коробок: какие-то книги, мелочи — мои приемные родители их собрали, когда убирались в ее квартире. Ничего ценного. — Когда это было? — Анна уже начала догадываться, куда приведет ее рассказ Лизы. — Двадцатого сентября или около того. — Вскоре после того, как вы получили письмо от Элисабет Видье? Лиза кивнула: — Где-то через неделю. — Вы не помните, в этих коробках не было кассет? Лиза снова застенчиво улыбнулась. — Были кое-какие. Помню “Триллер” Майкла Джексона, еще пара покупных кассет. Мы с Джо… — Лиза помолчала. — Да, я зову его Джо, а не “папа”. В общем, мы даже немного посмеялись над маминым вкусом. Я работаю на студии звукозаписи, так что для меня музыка — и профессия, и увлечение. Джо считал — это так здорово. Расспрашивал меня. — Вы не заметили, кассеты все остались на месте? Может быть, Джо унес одну с собой? — Нет, а что? А то, что среди кассет твоей матери он, вероятно, нашел кассету Симона Видье, подумала Анна. Но как кассета оказалась у Тани? — Да. Письмо от Элисабет Видье, — продолжила Лиза. — Джо признался мне, что тоже такое получил. Я попросила его рассказать, в чем дело. — И что он сказал? — Анна подалась вперед. Лиза потянула рукав джемпера. — Ну, я еще и из-за письма приехала. Джо вдруг начал скрытничать. Сказал, что они с мамой как-то попали на вечеринку на какой-то каменоломне и что он до самого недавнего времени не понимал, что произошло тем вечером. Больше он не хотел ничего говорить. Но я поняла, что это как-то связано с деньгами. У Джо почти все всегда было связано с деньгами. — А ваша мама? Она когда-нибудь говорила о каменоломне? Лиза покачала головой. — Никогда не упоминала, ни мне, ни моим приемным родителям. Это было до моего рождения, я родилась только на следующий год. В любом случае… — Она помолчала, поерзала на стуле. — Я подумала, что вы сможете рассказать больше. Объяснить, как на самом деле умер тот мальчик и не замешаны ли тут как-то мои родители. Ну то есть… — Лиза вздохнула. — Джо был из тех, кто считает себя умнее других. Мол, пусть мир подстраивается под него. Я с такими и раньше сталкивалась, в музыкальной индустрии их полно. Лиза язвительно скривилась, вызвав у Анны улыбку. — Они все считают прочих идиотами. Может, это глупо звучит. — Лиза пожала плечами. — Но я и представить себе не могу, чтобы Джо покончил с собой. Он слишком любил себя. Анна уже собиралась ответить, как вдруг у нее зазвонил телефон. В другое время она просто сбросила бы звонок и отключила звук, но звонила Агнес. Анна извинилась и выскользнула из кабинета. — Привет, милая! — Она сразу поняла, что перестаралась. — Привет, мам. Ты занята? — Голос дочери не был ни злым, ни обвиняющим. — Немного. А что ты хотела? — Короче, тут Матс. Сказал — хочет поговорить с тобой. Что это важно. — Что-то шуркнуло, как будто трубку прикрыли рукой, и Агнес перешла на шепот. — По-моему, это насчет Симона Видье.