— Чушь, — фыркнула Элисабет, но в следующую секунду брюзгливое выражение сменилось довольной улыбкой. — Значит, теперь вам придется заново открыть старое дело. Допросить Александера Морелля и всех прочих. Вот старший Морелль забегает. Да и Бенгт Андерсон тоже. — Улыбка стала шире. — Я вот чего не понимаю, — сказала Анна. — Вы с Мари Андерсон, похоже, в хороших отношениях. Но Мари ведь тоже была на каменоломне, и вы обвиняете ее отца в том, что он вместе с Хенри Мореллем скрыл правду. Элисабет задумалась. — Мари — моя племянница, дочь моей сестры, я знаю ее с младенчества. Они с Симоном были как брат с сестрой. Даже собирались жить вместе в Лунде. У меня в голове не укладывается, что она могла бы желать ему зла. Элисабет устало улыбнулась. — Все эти годы Мари, как могла, поддерживала нас с Карлом-Юханом. Она даже раз в месяц навещает его в городской клинике. А вот насчет ее мужа у меня сомнения. Не говоря уже о тех двоих. Улыбка превратилась в жесткую черту. — Калле Педерсен был спившийся жулик, который лупил жену и детей почем зря. Его дочь Карина всегда была, на мой взгляд, слишком расчетливой. Вы, может быть, в курсе, что ее первый муж умер при странных обстоятельствах? А Александер… Жена его выгнала, не вынесла его нрава. Старуха покачала головой. — Бенгт Андерсон, скорее всего, пытался скрыть правду не столько ради Мари, сколько ради репутации Неданоса. Для Бенгта поселок всегда был на первом месте. Даже важнее семьи. Моя сестра, конечно, выбрала не того мужчину, но его дети из-за этого страдать не должны. — Поэтому вы позволили Матсу Андерсону жить здесь? Элизабет снова поджала губы. — Вы, наверное, заметили, что Матс несколько с особенностями. Мне понравилось, что Мари купила Которп у Бенгта, хотя новое название — Норрбликка — звучит претенциозно, я Мари так и сказала. А бедняга Матс остался ни с чем, так что мы договорились — пусть живет здесь. У нас с Клейном достаточно места, а Бенгту на парня наплевать. Они подошли к дому, где уже ждал Клейн. Клейн выглядел встревоженным, но Элисабет успокаивающе погладила его по руке. — Не волнуйся, старый чудень. Мы с Анной хорошо поговорили, думаю, теперь мы понимаем друг друга. Но мне нужно отдохнуть. Они простились, и Анна медленно пошла к своей машине. Разговор получился не совсем таким, как она себе представляла. Что же, она выбрала, на чьей она стороне? Решила, что версия Элисабет о сокрытии фактов верна? Хотелось бы ей сказать “нет”, сказать, что она ничего не отметает и пестует сомнения. Но Анна больше не была уверена, что это так. Покинув новый двор и медленно направляя машину между старых конюшен, Анна заметила у гумна старый, довольно грязный пикап. Под брезентом на платформе виднелось что-то белое, и Анна успела проехать полдороги к аллее, прежде чем поняла, что это такое. Она резко затормозила и сдала назад. Поставила машину носом к кузову пикапа, выскочила и подняла брезент. На платформе лежала белая “веспа” Агнес. Первой мыслью Анны было, что произошла авария. Что Агнес лежит где-то раненая. Пульс подскочил. Наконец Анна разглядела, что “веспа” цела. Но беспокойство не уходило. Анна огляделась, но никого не увидела. Капот пикапа не успел остыть. Значит, машина стоит здесь не очень долго. Анна бросилась звонить Агнес, но попала на голосовую почту. Черт! Анна обогнула угол гумна, и перед ней открылся плодовый сад с яблонями в четыре ряда, а за ними, в конце гравийной дорожки, — длинный дом, чем-то похожий на конюшни. В одном окне горел свет, и Анна побежала туда. Дорожка шла слегка под уклон, и кирпичный домик казался сгорбленным, словно присел на корточки за спиной у других строений. Тревога внутри у Анны нарастала. Анна шагнула на крыльцо и попыталась заглянуть в окна, но ничего не увидела. Ей показалось, что она слышит удары молотка, которые стихли, когда она постучала. Кто-то подошел к двери и как будто заколебался, стоя по ту сторону. Потом в замке скрежетнуло, и Матс открыл дверь. Здоровяк молча, с удивлением воззрился на Анну. Поверх обычной одежды у него был кожаный фартук, заляпанный большими, ржавого цвета пятнами. Кровью? В темном коридоре у него за спиной послышался стук когтей, и Анна заметила что-то белое. Мило вышел под свет лампочки над дверью. Собака держала в пасти кролика, на брюшке которого зиял разрез. — Гд-де Агнес? — выкрикнула Анна, не обращая внимания, что заикается. Она шагнула вперед, и здоровяк отступил в коридор. — Где она?! — Брызги слюны попали Матсу на рубашку, заставив его отступить еще на шаг. Он был на тридцать сантиметров выше и килограммов на пятьдесят тяжелее Анны, но явно испугался, неловко топтался и пытался избежать ее взгляда. — П-простите… Анна двинулась за ним. Тревога сменилась яростью, от осторожности не осталось и следа. — Что ты сделал с моей дочерью? Матс выставил перед собой руки; в глазах ясно был виден страх. — Я не. Он прижался спиной к стене, Анна занесла руку, заметила, как он дернулся. Пульс грохотал в висках. — Мама! В коридоре рядом с Мило возникла Агнес. Вид у дочери был потрясенный и рассерженный. — Ты чего? Анна опустила руку; гнев уходил, сменялся облегчением. Матс все еще прижимался к стене, выставив перед собой руки, словно боялся, что его побьют. Анна устыдилась. — Извините, — пробормотала она великану и отступила на шаг. — Я не зн-нала. Агнес осторожно погладила Матса по плечу, и тот опустил руки. Анну дочь одарила мрачным взглядом. — Я ув-видела “в-веспу”. Ты не от-твеч-чала. Она хватала ртом воздух, пытаясь собраться. Окинуть ситуацию взглядом, увидеть логическую связь. Она глубоко вдохнула, выдохнула. Вдохнула и выдохнула еще несколько раз, после чего повернулась к Матсу. — Прошу прощения, — очень медленно проговорила она. — Я увидела “веспу” на платформе вашей машины и подумала, что с Агнес что-то случилось. Она не отвечала на звонки, и когда я увидела вас и Мило вот с этим… — Она указала она пса — тот сидел на полу в коридоре, склонив голову набок. Кролика он так и не выпустил. Матс уставился на нее, словно не мог сообразить, правду она говорит или нет. Посмотрел на Агнес, на Мило, снова на Анну. — Простите меня, Матс, — повторила Анна. — Я просто мать-наседка. Матс кивнул и криво улыбнулся. — От наседок вреда нет. Дикие свиньи куда опаснее. Я бы не стал вставать между свиноматкой и ее поросятами. — Не стал? — Анна улыбнулась в ответ. — Нет. Опасно для жизни. — Матс с важным видом кивнул. Анна взглянула на Агнес. — Сорри, — сказала она. — Почему у тебя телефон выключен? Агнес достала телефон. Поперек экрана тянулась большая трещина. — Мило так торопился, когда я вернулась, что кинулся мне под ноги. Я уронила телефон на крыльцо. Потом пришел Матс. Это он оставлял кроликов на крыльце. Для Мило. Великан снова улыбнулся. — У меня коптильня на заднем дворе. Собаки моей сестры с ума сходят по копченым кроликам. Погрызть любят, для зубов хорошо. — Ага. — Анна сама услышала, как глупо это прозвучало. — Ну, хоть тайна белого кролика раскрыта. — Она улыбнулась Агнес, но та никак не ответила на улыбку. — Так что ты здесь делаешь? — быстро добавила Анна. — Матс спросил, не хочу ли я пофотографировать его коллекцию. Мне все равно нечем было заняться. — Коллекцию? Агнес, похоже, не хотела вдаваться в подробности, но Матс сделал шаг и открыл какую-то дверь. — Там, внизу. Спускайтесь, посмотрите. Подвалу, кажется, была не одна сотня лет. Он являл собой одно длинное помещение. Вероятно, в прошлом его использовали как склад. Пол из того же красноватого камня, что и стены. Сводчатый потолок такой низкий, что Матс мог стоять выпрямившись только посреди подвала. Воздух, против ожидания, оказался не влажным, а прохладным и довольно сухим, что объяснялось большим квадратным осушителем. В комнате пахло какими-то химикатами — Анна не смогла определить какими. Посредине тянулся проход, по обеим сторонам которого помещалось что-то, что Анна приняла за подвальные чуланы, но что на самом деле оказалось самодельными витринами. На задней и боковых стенках были изображены разные пейзажи, а внутри стояли и сидели чучела животных. Зайцы, барсуки, звери покрупнее — косули и даже олени. Все они застыли в позах, придающих им вид живых. Лиса прыгает вверх, хищная птица распростерла крылья, вот-вот вонзит когти в кролика. Стая гусей пасется в траве, с тревогой поглядывая на небо. Тщательно продуманное освещение усиливало иллюзию, что перед Анной живые звери. Стеклянные глаза сверкали, мех и перья казались ярче. Все вместе напомнило Анне одну давнюю школьную экскурсию. Матс выключил люминесцентные лампы на потолке, отчего ощущение музейности усилилось, и повел ее по проходу. Агнес и Мило скользнули вперед, к витрине у торца. — Я еще пацаном увлекся, — говорил Матс. — Началось с птиц. Мне помогал Карл-Юхан. Он-то и сказал, чтобы я устроился здесь, внизу. Они прошли мимо барсука с оскаленными зубами, который изготовился стащить яйца из птичьего гнезда. — Это все ваша добыча? — спросила Анна — в основном из вежливости. В коллекции Матса было что-то отвратительное. Одно дело — убивать животных ради пропитания. Но делать чучела, тратить столько времени и сил, чтобы они выглядели как живые… Жуть. — Некоторые — да, — кивнул Матс. — Хотя я в основном достаю из капканов, вот как эту. Капканы у меня хорошо получаются. Он указал на большую рысь, которая забралась на сухое дерево. Задняя лапа была прихвачена тяжелым капканом, прикрепленным цепью к стволу. Зубья с такой силой вонзились в плоть бедного зверя, что кое-где виднелись сломанные кости. Рысь погибла много лет назад, но на морде у нее навечно застыло выражение боли. — Вот эта рысь — мой самый крупный хищник, — сказал Матс с какой-то почти нежностью в голосе. — Хотя надеюсь заполучить волка. Анна вопросительно подняла брови, и он тут же заметил это. — Сюда, бывает, забредают одинокие волки. В прошлом году один до Эстерлена дошел, и всего три недели назад какой-то дальнобойщик сфотографировал волка в Персторпе. Я поставил пару капканов в волчьих местах. Таких же, каким я взял рысь. — Он снова указал на витрину с погибшим мучительной смертью зверем. Анна подавила содрогание, не в силах понять, что такого увлекательного нашла Агнес в этом жутком подвале.