— Я подумал, тебе стоит сориентироваться, — сказал он и указал место, где они сейчас находились, а потом перевел палец на несколько сантиметров, к тесным зубцам, изображавшим гряду. — Наверху лесная дорога, по ней часто ездят те, кто хочет попасть на смотровую площадку. Если наш покойник приехал туда на машине, то она, вероятно, там. Если ты не против, я думал взять туда с собой двух человек, поискать машину. И еще надо огородить смотровую площадку и закрыть ее от дождя. Мы взяли в гараже пару брезентовых чехлов. — Очень разумно. Эксперты из Хельсингборга уже едут, но пока они начнут, пройдет не меньше часа. — Ясно. — И вот что, — сказала Анна, когда Фриберг уже повернулся, чтобы уходить. — Убитый — причина субботней драки. Он передал диджею флешку с песней Симона Видье и сунул ему деньги, чтобы тот поставил песню, когда на танцполе будет Кайя Бьянка. С той песни все и началось. — Вот черт! — Фриберг остановился. — Ты сказала об этом Хенри? Анна покачала головой. Фриберг покусал верхнюю губу, но промолчал. Анна все еще не знала, как относиться к Фрибергу; всего несколько дней назад она рассматривала его как соперника, может, даже врага. А сейчас он — ее единственный ресурс. Иногда приходится просто смириться с происходящим, подумала она, прежде чем Хокан успел указать ей на это. — Я видела покойного в парке в субботу. Он наблюдал за дракой — похоже, от души забавлялся. Так что я задним числом все больше уверена, что… — Анна замолчала, пытаясь определить выражение лица Фриберга, однако безрезультатно. Она все равно договорила до конца: —…что все было спланировано. Наш покойник явился в парк, чтобы запустить какую-то цепочку событий. Фриберг медленно кивнул и покосился на березу. — В таком случае ему это более чем удалось. Фриберг позвонил ей минут через сорок: они обнаружили древний “сааб-900” всего метрах в двухстах-трехстах от смотровой площадки. — Машина с 2005 года числится в списках развалюх одной фирмы из Клиппана. Неисправная. Незастрахованная, поэтому хозяин не стал заявлять об угоне, но она вполне может оказаться угнанной. Такие конторы вряд ли следят за своим автопарком. Явных признаков того, что машину завели без ключа, я не вижу, но снаружи определить трудно. Мы все-таки говорим о машине, которой тридцать лет, а девятисотку вообще можно завести палочкой от мороженого. Анна отметила, что Фриберг не стал вскрывать машину, и поставила ему еще один плюс, а потом еще запоздалый плюсик за то, что он догадался взять брезент. Что бы она ни думала о Фриберге как о человеке, Морелль верно описал его. Фриберг был хорошим полицейским. — Как вообще выглядит машина? — спросила она. — Обычная тачка. Я отправлю пару фоток, сама увидишь. — А смотровая площадка? Что там? — В смысле следов — плохо. В основном мокрые листья, земля, а после дождя стало еще хуже. Но мы ее оцепили и прикрыли сверху, чтобы эксперты, как рассветет, сделали, что могут. Я позвоню, если мы найдем что-нибудь интересное. Они разъединились, и телефон Анны пискнул. Здесь, в карьере, покрытие было неважным, и фотографии загружались долго. Анна перешла на другое место в попытке получше поймать сигнал, одновременно глядя на вершину скалы, где между деревьев беспорядочно мелькал свет фонариков. На первой фотографии был белый “сааб-900” в пятнах ржавчины; машина стояла на обочине, накренясь в кювет. На второй — водительское сиденье, снятое через боковое окошко. Грязная потертая обивка, под зеркалом заднего вида — плюшевые кубики с выцветшей на солнце подвеской-ароматизатором. Замок зажигания прикрыт пакетом из “Макдоналдса”, так что не видно, торчит из него отвертка или нет. Третья фотография — заднее сиденье. Вспышка дала блик на залитых дождем стеклах, но Анна разглядела два синих пакета из “ИКЕА” и кучу одежды. Лучше самой поехать на гряду и рассмотреть машину поближе. Эксперты все еще не появились, отчего Анна чувствовала разочарование и беспокойство, и в то же время — странную бодрость. Она знала почему, но не хотела признаваться себе в этом. Хокан, как всегда, видел ее насквозь. Потому что это — твое любимое. Ты обожаешь трудные задачи, охоту, напряжение. Тебе нравится, что у тебя все это отлично получается. Поэтому ты не заикаешься, когда говоришь о работе. Анна набрала в грудь воздуху, закрыла глаза, представила себе регулятор громкости и крутила колесико, пока не дошла до нуля. Трюк сработал; Хокан замолчал — во всяком случае пока. Надо позвонить. Она и так откладывала уже полчаса, а то и больше. Надо предупредить Агнес, что она не придет вечером домой. Глава 32 Осень 2017 года Около семи утра Анна съездила в Табор — переодеться и подбросить Агнес на поезд. Ее встретил обиженный Мило — собака пролезла у нее между ногами и унеслась к лесу. На кухонном столе лежала записка. Сегодня ночую у Эрика. Четыре слова, без подписи. Просто к сведению: ты не волнуйся. И все же немногословная записка сказала Анне кое о чем еще; их хрупкое перемирие, похоже, закончилось. И это ее, Анны, вина — она обещала Агнес, что больше не станет работать ночами и оставлять ее одну. Однако по дороге назад, в полицейский участок, Анна разозлилась. Несколько раз она уже готова была позвонить Агнес и объяснить, что не дело спать в гостях, не поговорив сначала с ней. Но каждый раз, как она бралась за телефон, ее перебивал Хокан. Есть вещи и поважнее, верно? Вещи, о которых лучше бы тебе рассказать самой, прежде чем она узнает о них из других источников. Внутреннее расследование еще продолжается… Анна попыталась утихомирить его. Попыталась объяснить, что пустая графа “статус” на экране компьютера абсолютно не означает то, на что он намекает. Что, наверное, прокурор был слишком занят и просто не успел принять решение о закрытии дела. Что дело могут закрыть хоть завтра, и пусть он уже успокоится. Оставит ее в покое и будет вести себя прилично, как и положено мертвецам. Продолжая внутренний диалог с Хоканом, Анна подъехала к полицейскому участку. Перед зданием стояло несколько машин, знакомых Анне с ночи. Фургон экспертов, подкрепление из угрозыска лена, минивэн Фриберга, еще несколько автомобилей. Анна пошла на запах мокрой одежды и обнаружила всю компанию в “кофейной” комнате; собравшиеся говорили с Хенри Мореллем. Комната была набита битком, настроение — приподнятое; когда Анна вошла, полицейские как раз досмеивались. — Вот и ты, Анна, — сказал Морелль. — А мы тут предавались воспоминаниям. Они не имеют отношения к новому делу, так что можешь быть спокойна. — Он улыбался, голос был подчеркнуто приятным — разумеется, еще один способ продемонстрировать Анне, как он недоволен ее вчерашним поведением. Анна проигнорировала вызов, просто молча ждала. В то же время она отметила, что Морелль все еще в полицейской форме, хотя официально уже на пенсии. Спустя несколько секунд неловкого молчания Морелль сдался, взял свою чашку и встал из-за стола. — Ну, пора приниматься за новую главу, которую я обещал полицейской академии. В конце концов, я уже получил аванс. Удачи, ребята! — Он поднял чашку, словно произнося тост, и ушел к себе. Анна дождалась, когда закроется дверь его кабинета. — Я в курсе, что большинство из вас хорошо знают Хенри Морелля, — медленно начала она. — У Хенри много заслуг, и руководству… — она сделала паузу, вдохнула, выдохнула, — есть за что его благодарить. Но со вчерашнего дня он не состоит на службе и не должен иметь доступа к информации, которая касается тайны следствия. То есть информации о текущем расследовании. Это понятно? У представителей угрозыска и экспертов ее слова, похоже, замешательства не вызвали, но Анна заметила, что двое полицейских из ее участка многозначительно переглянулись. Фриберг сидел неподвижно. — Тогда наливайте себе кофе, и увидимся внизу, на планерке. Анна начала собрание, только когда дверь плотно закрыли. Без намека на заикание изложила, при каких обстоятельствах было обнаружено тело, и передала слово главному эксперту Грёнваллю, который как раз подключил свой ноутбук к видеопроектору. — Жертва — мужчина в возрасте под пятьдесят, — начал он и вывел первую фотографию, представлявшую изуродованное лицо бородатого. — Рост — метр семьдесят пять, вес на момент смерти — около семидесяти килограммов. Согласно предварительному выводу судмедэксперта, смерть наступила за двенадцать-семнадцать часов до обнаружения тела. Такой большой разброс во времени объясняется холодом и дождем, но в любом случае это ночь с воскресенья на понедельник, вероятно — где-нибудь после полуночи. Больше информации появится после вскрытия. — Грёнвалль отпил кофе и продолжил: — Предварительная причина смерти, как вы наверняка уже установили, — сильный удар, вполне соответствующий падению. Здесь я тоже сошлюсь на вскрытие, которое даст нам больше подробной информации. Там много ран, которые требуют более внимательного взгляда. Грёнвалль ввел новую фотографию бородатого — тот лежал на спине на брезенте. Руки и ноги ему уложили ровно, однако они все равно казались неестественно вывернутыми. Ветку, которая проткнула тело, отпилили, и она так и торчала из груди, отчего тело, с вывернутыми под углом конечностями и пустой глазницей, походило на страшную марионетку. Зрелище было настолько отвратительным, что Анна не сразу поняла, что не так с погибшим. — Он что, был босой? — спросила она. — Да, обувь осталась в машине. Удивительное обстоятельство, даже при том, что у нас в Куллаберге один прыгун был совершенно голым. Оставил на себе только новогодний колпак. Грёнвалль собрал урожай ожидаемых смешков и продолжил: — В нашем случае личность покойного не установлена. Мы не обнаружили ни удостоверения личности, ни других документов — ни при самой жертве, ни в машине. Однако имеются другие следы, которые помогут нам быстро установить, кто наш погибший. Он снова поменял картинку, выведя коллаж из множества уродливых татуировок, покрывавших руки мужчины от кисти до плеча и его грудь. Анна узнала размытое пятно на тыльной стороне руки, вероятно, представлявшее спасательный круг с крестом. Эксперт снова поменял изображение и предъявил собравшимся сгибы локтей покойного. Маленькие белые шрамы складывались в знакомый узор. — На теле имеются следы тюремных татуировок, а также шрамы от инъекций, а это значит, что покойный с большой вероятностью окажется в наших базах данных. Для начала попробуем найти совпадения по отпечаткам пальцев, это быстрее всего. Пробы ДНК, как вы, наверное, знаете, должны быть переданы в лабораторию. — Он остановился и вздохнул. — Я, конечно, имею в виду ШИК — шведская исследовательская комиссия, как теперь называются наши друзья из Линчёпинга. Светлую голову, которая придумала это название, надо отправить в тюрьму пожизненно. Он подождал, когда полицейские отсмеются второй раз. — Если у нашего мертвеца брали отпечатки пальцев, результатов можно ожидать самое раннее к вечеру. В детективном сериале, конечно, все было бы быстрее. Еще один взрыв предсказуемого смеха. — Мобильный телефон нашли? — перебила Анна, прежде чем Грёнвалль продолжил свой стендап. — Нет. Мы искали с металлодетектором. И рядом с телом, и на смотровой площадке — безрезультатно. В прикуривателе машины было зарядное устройство, но телефон отсутствовал, что в наши дни выглядит слегка странным. Кстати, вот смотровая площадка. Он вывел новое изображение. Вдоль длинного каменистого плато протянулась дырявая ограда из сетки-рабицы. За ней угадывался вид, с милю шириной. Табличка “ОПАСНЫЙ УЧАСТОК” на ограде напомнила Анне ту, что они с Агнес видели на шлагбауме возле каменоломни. Следующие снимки были сделаны уже в лесу. Земля под деревьями покрыта сырыми листьями, кое-где кучками насыпана почва, что могло быть делом как людей, так и диких животных. — Вы понимаете, что обнаружить сколько-нибудь весомые улики на такой поверхности нелегко. Будем надеяться на рабицу. Чтобы подойти к самому краю плато, надо перебраться через сетку, и у нас появляется шанс обнаружить обрывок одежды. Мои ребята сейчас как раз заняты поисками. Кстати, выношу благодарность коллегам, которые вчера ночью прикрыли площадку брезентом. Он одобрительно кивнул Фрибергу. Новый снимок, на этот раз — белый “сааб”. Про него Анна и так уже знала. Модель, год, регистрационный номер. Название фирмы-владелицы и то, что об угоне никто не заявлял. — Мы пока не можем связать машину с покойным, но учитывая, где ее нашли, вполне можно принять как рабочую версию, что это его машина. Мы отбуксировали машину в гараж. Займемся ею, как только разберемся с тем, что там снаружи, — заключил он. — Да, сейчас все зависит от экспертизы. Мы пока не можем сказать, было это самоубийство или убийство. Ждем ответа по отпечаткам пальцев и результатов вскрытия, а также обследования машины. Совещание вышло недолгим. Допрашивать почти некого — водитель оказался единственным свидетелем, а домов на последних километрах дороги, ведущей к смотровой площадке, не имелось. Анна поблагодарила полицейских за напряженную работу ночью и отпустила всех по домам, спать. У самой Анны были совершенно другие планы. Она спустилась в гараж и обнаружила белый “сааб” стоящим в углу; машину обнесли заграждающей лентой. Как она и надеялась, эксперты еще ничего не забрали из машины и не начали снимать отпечатки пальцев. Натянув пластиковые перчатки, Анна осторожно открыла дверцу со стороны водителя. В нос ей ударили запахи сигарет, старой обивки, высохшего ароматизатора и другие более или менее приятные ароматы, которые способна источать старая машина. Анна постояла, стараясь представить себе бородатого за рулем. Не касаясь водительского сиденья, она по пояс сунулась в машину и осторожно приподняла пакет из “Макдональдса”, прикрывавший замок зажигания. Фриберг оказался прав. Из замка торчало нечто, похожее на обломок ножовки; обломок-то и работал как ключ. Как и говорил Грёнвалль, из прикуривателя свисал провод зарядного устройства, а на полу у пассажирского сиденья стояли стоптанные кроссовки, настолько грязные, что цвет различить было почти невозможно. Зачем бородач их снял? Анна переключилась на заднее сиденье. В одном икеевском пакете содержался дешевый бритвенный набор, под которым лежала смятая одежда. В другом оказались спальный мешок и подушка. Здесь, сзади, отчетливо пахло немытым человеческим телом. Карманный фонарик, втиснутый между потолком и ручкой над дверцей, убедил Анну: бородач жил в машине. Багажник предъявил набор разнообразных ржавых инструментов, несколько метров садового шланга и пластиковую канистру. Два последних предмета, судя по запаху, использовались, чтобы сливать бензин из припаркованных машин. Анна немного отступила назад и снова оглядела машину. Попыталась увязать увиденное с информацией от эксперта и с тем, что она знала о погибшем, — и через десять секунд поняла: что-то не так. Еще через двадцать она уже знала, что именно. В бородаче метр семьдесят пять роста — он чуть выше ее самой (наверное, правильнее сказать “был чуть выше”). По шведским меркам — мужчина среднего роста. К тому же худой, почти истощенный. Но водительское сиденье отодвинуто максимально далеко от руля. Анна снова сунулась в машину, взглянула на зеркала заднего вида и попыталась рассчитать углы. Она изо всех сил старалась сомневаться, но ей не удалось обнаружить ничего, что изменило бы ее первоначальные выводы: если бы бородатый сидел на водительском месте, зафиксированном так далеко от руля, ему было бы очень сложно нажимать на педали или смотреть в зеркала заднего вида. Странному положению кресла было два разумных объяснения. Первое — машина принадлежала вовсе не бородатому. Такое объяснение не вписывалось в рабочую гипотезу, что уже само по себе было веским поводом обдумать его. Второе объяснение лежало, можно считать, на поверхности. Машина принадлежала бородатому, но последний отрезок до смотровой площадки ее вел не он, а кто-то еще. Кто-то гораздо более рослый, и этот кто-то забрал мобильный телефон жертвы, вероятно — чтобы скрыть свое участие в преступлении. Несмотря на все усилия Анны, в голове у нее почти сразу же всплыло лицо Алекса Морелля. Алекс отказывался уходить, сколько бы она его ни гнала.