Это был действительно сказочный поцелуй и сказочное продолжение. После мы долго лежали под звездами. Тилвас взял меня за руку. – Мы не умрем, слышишь? Мы не умрем, – шепнул он. 41 Маскарад сенатора Лорча Sed semel insanivimus omnes. «Однажды мы все бываем безумными». Темные грозовые тучи заволокли небо над Шэрхенмистой. Они были настолько плотные, что, казалось, дни просто не наступали. Одна ночь сразу сменилась новой, а потом еще одной, и не было никакой пощады, никакого проблеска света для грешников. Море низко гудело, разгневанное оттого, что ему приходится отражать эту свинцово-темную хмарь. Было очень душно и жарко, но при взгляде на серую воду и серую пену, заполнившую побережье, что-то холодело внутри. В Приливной Волне не стали выключать уличные фонари. Когда мы вчетвером шли мимо, они слегка потрескивали, по стеклянной поверхности пробегали крохотные молнии: у маг-светильников принято сбоить перед грозой. Мы едва не опоздали на корабль: столь многое нужно было сделать для подготовки. Пристань полнилась дорогими каретами. Парусная шукка, приготовленная для морского путешествия на острове сенатора, выглядела шикарной. И темной. Черное дерево, черные паруса с блестящей золотой вышивкой, и даже официанты на корабле, уже потчующие гостей напитками в высоких тонких бокалах – в черных ливреях. – Кажется, вечеринка и без нас планировалась мрачная, – прокомментировал Бакоа, когда мы поднялись на борт. – Ученые выяснили, что черный и золотой ассоциируются у большинства людей с роскошью и богатством, – вполголоса усмехнулся Талвани. – А наш сенатор явно любит производить впечатление. Дав охране проверить поддельные приглашения, мы разошлись в разные стороны, чтобы оценить обстановку. Оказалось, что корабль позиционировался как зона разогрева перед вечеринкой. Разумное решение притом, что путь от Большой земли до острова сенатора занимает больше двух часов. Гости уже надели свои маски. Музыканты расположились на палубе, в кают-компании шла игра в покер. Шукка рассекала бурлящие волны, повинуясь не столько даже силе шквального ветра, сколько мощи магического кристалла – своеобразного сердца корабля, которое помещают в трюме парусников. Убедившись, что вокруг нет никакой опасности, я опустилась на деревянный шезлонг в непопулярном конце палубы, и, рассеянно помешивая коктейль соломинкой, смотрела вдаль. Впереди, сколь хватало взгляда, было лишь море. Точнее даже – океан… Остров сенатора находился с восточной стороны Шэрхенмисты, там, где заканчивается мир и остается одна лишь вода. Бесконечная вода, плавно огибающая планету, чтобы потом превратиться уже в западные моря Лайонассы. Колоссальная пустота. Чуждая, живущая по совершенно иным законам, чем населенный мир. Но и здесь, неподалеку от берега, океан уже начинал показывать свой нрав. Далеко впереди из темной толщи били огромные фонтаны. Столбы воды возносились в воздух из подводных скал с невероятным, смертельным напором, на десятки метров. Это загадочное явление было, вероятно, еще одним последствием опытов срединного народа в прошлом тысячелетии. Самое удивительное, что в океанских фонтанах – как их называли – бурлила пресная вода. И даже целебная, как утверждали смельчаки, добывающие ее для продажи. На острове сенатора тоже имелись такие опасные источники, однако их давным-давно взяли в плен и обуздали магией, крепко заперев в подземельях замка. При этом, конечно, никому не хотелось, чтобы ценная лечебная вода пропадала просто так. Поэтому пара серебряных труб тянулась от зачарованных и запертых подземных резервуаров наверх, к жилым этажам. Они выходили на кухню так, чтобы повара могли в любое время подавать целебную воду к столу Циги Лорча. Сейчас океанские фонтаны шипели далеко от нас, но мне чудилось, что и на корабль долетают их свежие брызги. На шезлонг рядом со мной опустился Мокки. Острое и опасное лицо вора, укрытое белой полумаской, бледнело над грациозной чернотой костюма из широких брюк и таори до середины бедра. Сшитый дорого и со вкусом, этот костюм не вызывал у Бакоа ничего, кроме презрения, но при этом уже на корабле заработал вору несколько заинтересованных взглядов, пару кокетливых улыбок и даже одно многообещающее прикосновение. В своей шелковой броне Мокки казался обманчиво миролюбивым и нежным, но на деле, кажется, едва сдерживался, чтобы рефлекторно не скинуть за борт даму, посмевшую к нему прикоснуться. – Ты прекрасно выглядишь, – сказала я. – На себя посмотри, – буркнул Бакоа. Мы молча потягивали напитки, глядя на туманную полосу горизонта и упругие столбы океанских фонтанов. Рядом с нами у парапета стояли двое гостей, которые живо обсуждали что-то. Я заметила, как напрягся Мокки, смотревший в их сторону, и тогда тоже прислушалась. Мужчина и женщина разговаривали о Квартале Гильдий. – Снова война банд, – сетовала дама. – Это ужасно утомляет. Полагаю, если в течение недели-двух квартал не угомонится, мы отправим туда магов и чрезвычайников и просто зачистим территорию. – Да ну. Можно просто дождаться, пока они перебьют друг друга, – цинично отозвался мужчина. – Это чревато неприятными последствиями. Их разборки затрагивают и другие, мирные районы. К тому же создается впечатление, что гильдии – неуправляемая сила, а это невыгодно для репутации города. Будем надеяться, одна из группировок все же одержит верх как можно скорее. Лично я ставлю на возрождение Сломанной отмычки. – Лично мне плевать. Одни швали ничем не лучше других, но субординация важна. Так что поддержу тебя – за Сломанную отмычку! Гости чокнулись. Я вновь покосилась на Мокки. Я боялась, что он сожмет тоненькую ножку бокала в руке так сильно, что та просто лопнет. И что – да, парочка гостей все же нахлебается морской водицы, так и не доехав до праздника. Но, к моему удивлению, Бакоа держал себя в руках. Более того – выглядел уверенным и спокойным. Затем болтливые гости ушли искать стол с закусками: полосками сушеной водоросли конбу, поданными на узких черных тарелочках, сушеными каштанами и ломтиками морского ушка. Я пересела на шезлонг к Мокки. Он неохотно подтянул ноги, чтобы мне было где разместиться. – Мокки, что, если в квартале действительно захватят власть? Что, если ты не сможешь отвоевать ее? – Ничего. Длинная тень от паруса вкупе с сумерками надежно скрывала нас, и вор снял белую полумаску, чтобы я могла лучше видеть его лицо. И понимала по нему – он не врет. – Ты же всегда так хотел ее. Власти. Бакоа усмехнулся, пропустив соломинку от коктейля между зубов так, что она смялась до плоского состояния. – Я не власти хотел, Джерри. Я хотел доказать себе, что я могу. Он стал наматывать остатки соломинки на палец. Наматывать и разматывать снова, как дурное и непостоянное кольцо. Мокки не смотрел на меня и говорил так тихо, что мне приходилось задерживать дыхание, чтобы разобрать его ускользающие слова. – Я полжизни провел, пытаясь признать, что мои сексуальные предпочтения далеки от общепринятых. Потом я познакомился с Лиорданом на Дикой охоте (в которой участвовал, потому что нигде так легко и приятно не получается обворовывать знать, как во время их бешеных охотничьих развлечений). Мы встречались, а потом, когда во время одного городского праздника я захотел подойти и просто поздороваться, он… Он сказал гвардейцам, что понятия не имеет, кто я и что хочу от него, и меня утащили как городского сумасшедшего, свихнувшегося на принце, а в участке стало ясно, что я – тот самый вор, который так давно и неуловимо всех третирует. Я сбежал, пришел к Лиордану. Он, вместо того чтобы признать, что струсил, стал обвинять меня. Мы подрались. Очень плохая идея – драться с сыном морской владычицы: на сей раз меня швырнули в дворцовую тюрьму. Потом Лиордан пришел и выпустил меня, тем самым явно спалившись для всех и вся вокруг. Как я мог трактовать это? «Ты меня любишь?» – спросил я его на прощание. «Я принц», – сказал он. «Это значит ”да”?» – «Это значит, что ты гребаный извращенец. Тебя никто не любит, ясно?» И я сбежал из Рамблы и вынырнул на суше возле Зайверино. Те первые дни, когда мы с тобой прятались в лесах… Ты даже не представляешь, сколько во мне было злости. Меня обозвали, отвергли, а потом кинули подачку-свободу. Естественно, я до пепла хотел кому-то что-то доказать, и чем больше трудностей было в процессе – тем лучше. Квартал Гильдий оказался идеальным местом. Но теперь… Скажем так, я все еще люблю порядок. Но еще я знаю себе цену. У меня есть вы с Тилвасом, которых я люблю. И которые любят меня. Безоценочно, без условий. Да и я сам себя люблю. Мне теперь вообще не придется отвоевывать власть, Джерри. Я просто приду и возьму ее – без крови, по праву, потому что я – достоин, и я лучшее, что может случиться с Кварталом Гильдий. Я хочу, чтобы у тебя и у Тилваса было безопасное место. Я действую не из желания доказать, а из другого чувства. Вот и все. Мой успех неизбежен. К концу монолога он смял несчастную соломинку в какой-то невзрачный шарик, который теперь упрямо перекатывал между пальцами. Я молча отобрала у него это безобразие. – Спасибо, что открылся мне. – Ой, давай вот без мозгоправских формулировок, – закатил глаза Бакоа. – Мне важно было услышать это. – Да я уже жалею, что варежку распахнул. Я хмыкнула и положила руку ему на плечо. Мокки обхватил мои пальцы своими. Не успела я вернуться на свой шезлонг, как рядом с нами откуда ни возьмись появилась Галаса Дарети. Целительница бесшумно и неожиданно шагнула из глубокой темноты под парусом, будто бы из другого мира – это было так не похоже на нее, что я удивленно вскинула брови. – Мокки научил меня ходить и таиться в тенях, как это делают воры, – объяснила Галаса. – У тебя отлично получается, – одобрительно цокнул языком Бакоа. Травница сокрушенно покачала головой, снова посмотрев на металлический шарик его нового пирсинга. Поколебавшись, она попросила: – Может, ты снимешь его с языка, вор? Люди, приглашенные к сенатору, не ходят с пирсингом. – Ага. А еще не планируют его убийство, так что забей, – отмахнулся Мокки и, довольный и гибкий, одним текучим движением поднялся с шезлонга. – Вам принести что-нибудь? На острове, думаю, будет не до еды. Он ушел. Галаса облокотилась на борт корабля и позволила холодному ветру трепать ее белые волосы, уложенные в изысканную прическу. Светло-салатовое платье потрясающе смотрелось на кофейной коже целительницы, ее грудь вздымалась от того, как медленно и глубоко дышала Галаса. – Я так люблю море, – улыбнулась она. – Впрочем, свой Лайстовиц я люблю сильнее. Мокки вернулся не только с деликатесами, но и с Талвани. Все вчетвером мы стояли у борта корабля на палубе, негромко переговариваясь, угощая друг друга устрицами и морскими ежами. Постепенно все борта вокруг нас тоже оказались заняты: гости собрались здесь, когда до прибытия оставалось недолго. Под звуки арфы мы смотрели, как из густого вечернего тумана проступают очертания компактного острова, окруженного океанскими фонтанами, будто пиками садовой ограды. Длинная песчаная отмель, скалы, поднимающиеся ввысь, древний каменный замок на скале. Очень тяжелый, приземистый, с широкой центральной башней. Одна его сторона нависала над морем, и злые волны бились о валуны крепости. – Да будет этот вечер незабываемым! – провозгласил распорядитель праздника, когда корабль мягко причалил к пристани. – Это мы вам гарантируем… – пробормотал Талвани.