Хильда ползла по земле чуть в стороне, тоже не в силах подняться, и лишь, скрипя зубами, запихивала патрон в лежащий перед ней дробовик. Патрикей единственный из нас смог более-менее устоять, воткнув в землю клеймор и вцепившись в него двумя руками. Однако рана гейста не оказалась смертельной, как я надеялся. А значит, его надо было еще как-то добить… Подходящее заклинание уже висело у меня на кончиках пальцев, но я не был уверен, что оно сможет пробиться сквозь сильнейший магический фон, который излучала сейчас тварь. Разве что… Кое-как вытянул из кобуры револьвер, взвел курок и зубами переместил боек в нижнее положение. Извернулся на земле, прицелился… И выстрелил из дробового ствола. Уже испытанная в бою картечь из рубленой серебряной монеты оставила в воздухе четко видимый след и врезалась в башку твари. Гейст дернулся, и давление тут же исчезло, будто его и вовсе не было. Я немедленно швырнул в монстра заклинание порчи, зацепив голову и грудь. Хильда поднялась на одно колено, клацнула затвором и выстрелила из дробовика. Но похоже, что на этот раз не картечью, а пулей, судя по тому, что грудь твари буквально разворотило. Однако монстр все равно метнулся вперед, к Хильде, но ему наперерез бросился Патрикей. Взмахнул клеймором и одним ударом снес башку гейста, а затем пробил ему грудь с такой силой, что острие меча вышло из спины твари. Тварь несколько раз конвульсивно дернулась, а затем тяжело осела на землю и начала истекать ихором. Клубящийся вокруг туман тут же начал рассеиваться, мы с Хильдой поднялись на ноги… А вот дед наоборот – покачнулся и медленно опустился на колени перед гейстом. Мы с сестрой подбежали к нему… И едва успели подхватить оседающего на землю деда. Прямо из тела уже дохлого гейста росло десятка два тонких острых веток, что пробили грудь Патрикея. Хильда молча посмотрела на меня, я так же молча покачал головой. Не с такими ранами и не в той ситуации, в которой мы сейчас… – Главе… скажи главе… – прохрипел дед. – Патрик… Макинтайр… свой долг… отдал… Он выдохнул в последний раз и обмяк на наших руках. Мы мягко опустили его на землю, я закрыл глаза нашему старому слуге… И мы с Хильдой поднялись на ноги, вставая спина к спине. Нас окружало не меньше полусотни тварей – рипперы, урсы, разная мелочь… Я вернул боек в верхнее положение, перебросил револьвер в левую руку и вскинул правой все еще висящий на ремне автомат. Хильда дослала пару патронов в дробовик и лязгнула цевьем. – Я ни о чем не жалею, сестра, – сказал я. – А я – только об одном… Неожиданно громыхнул оглушительный выстрел, воздух справа от нас прорезал поток огня, который смел десяток тварей. – Сюда! – прокричала Вилли. – Идите сюда! Мы со всех ног рванули на голос сестры, которая все еще умудрялась каким-то образом удерживать свою позицию на крыше дома. Все подступы к нему были завалены тушами гейстов, землю усеивали воронки, кое-где догорал огонь. Стоящая наверху во весь рост Мина азартно палила по гонящимся за нами тварям из своего «винчестера». Одежда сестры была подрана клыками и когтями, левый бок украшала глубокая царапина, но Вилли держалась на удивление бодро. Я бросил себе за спину последний бутылек «гифта», и мы с Хильдой почти взлетели на крышу избы по приставленной лестнице. Гейсты с разбега влетели в облако яда, и это стоило жизни или ее подобия паре рипперов, урсу и десятку более мелких тварей. Мы снова встали спина к спине, но уже втроем. – И даже не смейте помирать без меня! – весело заявила Вилли, сдувая сбившуюся на глаза прядь волос и вставляя в винтовку свежую обойму. – Если уж помирать, то всем вместе! Или вы забыли, что у цербера всегда три головы? Я выстрелил в мелькнувшего между домами фрехтена, прицелился в еще одного, но боек лишь щелкнул вхолостую. – Ты, как и всегда, права, сестра, – усмехнулся я, отбрасывая в сторону револьвер и вставляя в автомат последний оставшийся магазин. – Да, я всегда права, – заявила Мина, лязгнув скобой «винчестера». Гейсты начали собираться вокруг нашей избы. Где-то неподалеку стреляли из винтовок, но довольно вяло – кто-то оставался жив и помимо нас… Пока что. – Знаете, а умирать, оказывается, не так уж и страшно, как говорят, – оскалилась Хильда, вскидывая к плечу дробовик. – Это потому что мы все еще дети, – хмыкнул я, тоже вскидывая автомат. – А дети не понимают, что смерть – это страшно. – Если мы вместе, то чего же нам бояться? – хмыкнула блондинка. – Папу жалко, – вздохнула Вилли. – Но, может, он хотя бы теперь женится снова… Всегда хотела младшего братика. – Детонатор?.. – спросил я. – Да, конечно, – кивнула Мина. – Тогда – погнали. Гейсты смыкали кольцо вокруг нас, но делали это медленно – куда медленнее, чем должны были делать алчущие человеческой крови монстры. Наверняка даже такие тупые твари, как они, чуяли, что лучше лишний раз не лезть на тех, кто готовится умереть и забрать с собой в ад побольше врагов. – …И вижу я отца своего, – сказал я. – И вижу я мать свою, – сказала Хильда. – Вижу я сестер и братьев своих, – сказала Вилли. – Вижу я, как наяву, предков всех своих. – Они зовут меня! – расхохоталась блондинка. – К себе – на небеса! – зазвенел голос Мины. – Где храбрецы… живут… вечно! Твари бросились на нас. Длинная – на весь двадцатизарядный магазин – очередь скосила сразу полдюжины всякой мелочовки. Я отбросил бесполезный «бергман» и достал палаш. Рубанул одного бросившегося на крышу фрехтена, метнул вниз Волну пламени. Колющим выпадом пробил горло риппера, ударил воздушной косой… Рядом стреляли и стреляли сестры, а когда опустели магазины, то начали отбиваться штыками. Но гейстов лезло все больше и больше… – Щиты! – скомандовал я, чувствуя, что отпущенное нам время истекает… Сестры выставили защитные чары, и мы оказались заперты в подобии прозрачной клетки, стены которой задрожали от ударов клыков и когтей прущих и прущих на нас тварей. И спустя пару мгновений ультразвук от подрывной машинки-фонографа, которую запустила Вилли, разрушил детонирующие пластинки в заложенных по всей деревне связках динамита. Десятки взрывов слились в один, наложившиеся друг на друга ударные волны многократно усилили мощность, будто мы тут не два ящика, а половину вагона заложили… А в следующее мгновение нас оглушило и снесло с крыши. Последнее, что я увидел, это летящая мне в лицо земля, усеянная телами гейстов… Удар. И кромешная темнота… …темнота Камделире – Чертога Пустоты. Я поднялся на ноги, попутно отмечая, что мой облик остался прежним – тем, новым, где я был одет в странную одежду, вооружен диковинного вида маузером и с магомеханическим протезом вместо левой руки. Огляделся по сторонам… А когда я снова посмотрел перед собой, то увидел уже знакомую клубящуюся тьму с двумя алыми огнями буркал и пастью, полной острых зубов. И что-то такая злость меня взяла, что я заорал: – Да что тебе от меня нужно?! Что ты такое?! – Лишь одно нужно мне, Конрад, – оскалилась Тьма. – Пожалуйста, сделай нас снова едиными. – Да что это значит?! – крикнул я… А затем Тьма рванула мне навстречу, пробивая грудь. …Меня отшвырнуло прочь, больно приложив об землю. Я скривился от боли, закашлялся, но зато пришел в себя. В ушах стоял непрекращающийся звон, перед глазами все плыло, а сил не было совершенно – ни первых, ни сакраментальных последних. Единственное, что я смог, так это лишь слегка перекатиться на бок, немного проморгаться и…