– Рада слышать, – сухо говорит Яна. – Теперь возникает вопрос, что делать? Мы с Рив работали над ответом. Кто-нибудь хочет угадать? Сэм поднимает руку. – Вы собираетесь взорвать якорную раму ворот дальнего следования, – спокойно говорит он, – изолировав нас на терасекунды от ближайших человеческих гаваней. Затем вы ликвидируете экспериментаторов, предварительно отключив им резервное копирование и стерев все уже имеющиеся их копии, а затем… ну, не знаю, потанцуете на дымящихся обломках?.. Яна улыбается: – Неплохо! Еще версии есть? Элли поднимает руку: – Провести выборы? Яна выглядит озадаченной. – Ну, допустим… – Она пожимает плечами. – Я что, что-то не упомянула? Я прокашливаюсь и беру слово: – Мы точно знаем, где находятся ворота дальнего следования. Для нас это одновременно и хорошая новость, и плохая. – Но почему? – недоумевает Хелен. Они начинают вовлекаться, и это хорошо, но может обернуться плохо, если мы с Яной не представим им разумную картину. Они все – неглупые люди и должны знать, что мы бы не привели их в этот подвал, не будь наша ситуация поистине отчаянной. – Вот почему. Мы находимся на МОНАрхе, который во время Войны Правок каким-то образом лишился экипажа. Есть версия, что Король в Желтом уничтожил всех во время запланированной смены экипажа, или что-нибудь вроде того. В любом случае, полития, в которой мы находимся, на самом деле представляет собой лоскутное одеяло из секторов, соединенных переходными воротами ближнего следования, размещенными в дорожных тоннелях. Но все они находятся в одном физическом коллекторе на борту одного корабля, а не разбросаны по отдельным жилым зонам. Вот почему его удалось превратить в тюрьму. МОНАрх – корабль такого типа, что на нем размещены только одни ворота дальнего следования, и они спрятаны в одном конце бронированной капсулы, вынесенной за пределы корпуса, а на другом конце прохода – шлюз ближнего следования. Такова стандартная схема безопасности на МОНАрхах. Поэтому первая наша цель – захват и удержание этих «ближних» ворот, ведущих в капсулу с воротами «дальними». Затем нам придется уничтожить эту выносную капсулу. Так мы прервем связь между нами и их операционной базой в клинике хирургов-храмовников. Юрдону и Фиоре сошло с рук управление данной когнитивной диктатурой без сопротивления, потому что они убедили подавляющее большинство в том, что нас ждет расплата, если мы не будем подыгрывать. Хант подбрасывает им козыри – и вот уже о расплате беспокоиться не нужно: пройдет какое-то время, и всех, кто не хочет оставаться в рамках, можно приспособить к условиям медицинским путем. Но как только мы будем отрезаны от внешнего мира, наши диктаторы лишатся поддержки и социальных рычагов и наступит честная борьба. Но если мы не добьёмся успеха, они могут просто заблокировать переходы между секторами и последовательно нас зачистить – по одному сектору зараз. Я делаю паузу, чтобы облизать губы. – Я провела некоторое время на МОНАрхе до войны. Проход к капсуле ворот спрятан на капитанском мостике – то есть в… э… административной зоне, которая здесь соответствовала бы собору или ратуше в этом новом районе, который строит Юрдон. На прошлой неделе я немного повозилась и выяснила, где он живет. У него есть квартира на верхнем этаже ратуши с вооруженной до зубов охраной. Я не попала туда, но осмотрела нижние этажи. Оказалось, что эта ратуша очень похожа на каюту капитана МОНАрха, где я была. Тогда ворота, ведущие к капсуле, должны быть на верхнем этаже, в защищенной комнате рядом с его квартирой. Слово вновь берет Яна. – Ну, тут все понятно, ребята. Давайте дальше говорить по-простому. У всех нас есть приглашения на послезавтрашнюю ратушную церемонию. Предлагаю явиться в обязательном порядке. У меня здесь есть мастерская, – она кивает на ассемблер, – по выпуску экранированных сеткой Фарадея дамских сумочек. Рив? Я подхватываю речь: – План такой – берем с собой оружие, спрятанное в экранированной сумке, и достаем его, как только Юрдон выходит на публику. Задача Зеленой команды – обезопасить зал, подавить любую вооруженную поддержку плохих парней и зачистить как можно больше резервных копий Юрдона, Фиоре и Хант – столько, сколько найдем. Да, у них непременно будут резервные копии, возможно – мультиплеерные боты в режиме реального времени… но, если мы все сделаем быстро, сумеем помешать инстанциям в ратуше призвать помощь извне. Тем временем Желтая команда поднимется в комнату епископа, она же – капитанская каюта, и взорвет капсулу с воротами дальнего следования. Есть вопросы? Руки тут же вздымаются вверх. – Хорошо, вот что мы сделаем. Элли, Вероника, Хелен, Присс, Моргана, Джилл – вы все в Зеленой команде с Яной, она – ваш главарь. Сэм, Грег, Мартин, Лиз – вы в Желтой команде и подчиняетесь мне. Желтая команда – оставайтесь здесь, я введу вас в курс дела. Зеленая – доедаем обед и возвращаемся на работу, не навлекая подозрений. Приходите по одиночке в библиотеку сегодня днем или завтра – Яна встретит вас, обеспечит всем необходимым и проинструктирует. Гул снова летает по рядам. – Есть еще кое-что, – говорит вдруг Яна. – Оперативная безопасность для нас имеет первостепенное значение. Если кто-нибудь проболтается, мы все… нет, не умрем. Хуже. У доктора Хант в больнице работает полнофункциональная клиника мозгоскручивания. Если вы подадите хоть один знак за пределами подвала, что вовлечены в этот план, они закроют доступ к воротам, изолируют нас и наводнят политию зомби, которые нас рано или поздно захватят – на всех ни пуль, ни ножей не хватит. Затем нас немножко переделают и превратят в абсолютно счастливых, улыбчивых рабов. Кто-то из вас может решить, что это лучше, чем умереть, – хорошо, это ваш личный выбор. Но если я узнаю, что кто-то из вас попытается навязать такой выбор мне и настучать Юрдону – тогда вы узнаете, что мой личный выбор вполне допускает вашу ликвидацию. Если кто-то не хочет участвовать, пусть скажет прямо сейчас или побудет наверху и скажет мне, когда все уйдут. У нас есть А-ворота – мы можем просто заморозить вас и продержать в стазисе всю операцию. Нет причин участвовать в этом, если вы напуганы. Но если прямого и четкого отказа не последует и вы примете мое командование, я буду ожидать полного повиновения под страхом смерти, пока мы не захватим МОНАрх. Яна оглядывает всех: выражение ее лица сурово. На мгновение Санни возвращается, просвечивая сквозь ее кожу, как яркая лампа сквозь камуфляжную сетку, пугающая и дикая. – Вы всё поняли? Со всех концов комнаты раздается хор «да». Затем одна из беременных женщин в заднем ряду произносит: – Так чего мы ждем? Погнали, народ! * * * Время несется галопом, приближая напряженный момент. У нас обнаружились проблемы с логистикой. Наличие А-ворот в подвале библиотеки – замечательно, они незаменимы для того, что мы пытаемся устроить, но есть ограничения на их результативность. Нет редких изотопов – просто так взорвать капсулу не удастся. Нет шаблонов для проектирования танков, боевых дронов или чего-то большего по размеру, чем личный огнестрел. Т-ворота также нельзя собрать посредством А-ворот, поэтому нам придется работать без технологии червоточин – что отметает те же ворпальные мечи. Если бы у нас было время или иммунитет от наблюдения, мы могли бы обойти ограничения, но Яна говорит, что максимальный поток сырья – сто килограммов в час. Я подозреваю, что Фиоре, или кто бы там ни решил установить эту штуку в подвале библиотеки, специально ввел ограничения, чтобы в случае чего помешать кому-то вроде меня превратить ассемблер в орудие вторжения. Операционная безопасность врага нестабильна, как и во многих других перегруженных и недоукомплектованных проектах, но она далека от несуществующей. В конце концов Яна говорит мне: – Я собираюсь оставить ассемблер включенным на ночь – пусть собирает кирпич из пластифицированного гексогена вместе с детонаторами и несколькими дополнительными патронами для пистолета. Мы можем набрать около десяти килограммов за шестичасовую смену. Такое количество взрывчатого вещества, вероятно, укладывается в энергозатраты, которые мы можем себе позволить, не рискуя активировать какую-нибудь сигнализацию. Как думаешь, реально справиться с рамой ворот дальнего следования с таким количеством? – Десять килограммов? – Я качаю головой. – Это просто смех. Она пожимает плечами. – Хочешь рискнуть и развернуть против Юрдона промышленную революцию – что ж, милости прошу. Она права. Очень велика вероятность того, что враги заложили трояны в некоторые шаблоны для проектирования более продвинутого оружия – все, что сложнее пистолетов и химической взрывчатки, будет иметь блокировки и сенсорные системы, проскакивающие мимо наших проверок. Пистолеты-пулеметы, которые сделала Яна, – примитивные штуки с механическими спусковыми крючками, и целиться из них нужно на глаз, без возможности толкового наведения на цель. У них даже нет биометрических блокировок – кто угодно может отобрать пистолет у хозяина и из него же застрелить. Да, они убойнее арбалета, который я мастерила в гараже, но технически мы все равно жутко отстаем. С другой стороны – отсутствие электронной начинки делает их неотслеживаемыми и, что еще более удачно, невзламываемыми. – Ты проверила патроны? – спрашиваю я. – Так, на всякий случай? Яна кивает: – Все работает. Не бойся. – Ну, по крайней мере, хоть что-то работает. – Я была бы рада, будь у нас шансы присовокупить к арсеналу парочку парализаторов, но, поскольку я больше не выдаю себя за Фиоре, это довольно сложно организовать. – Что ж, теперь либо пан, либо пропал, – замечает Яна. Я глубоко выдыхаю и говорю: – А когда было иначе? – Раньше у нас было много шансов, забыла? – Ее плечи еле заметно подрагивают. – Те же бэкапы. А теперь если выход последний, то он последний. Не ожидала, что тут все так обернется. – Я тоже. – Я заканчиваю собирать сумку и выпрямляюсь. – Как думаешь, кто-нибудь расколется? – Надеюсь, что нет. – Она глядит на стену, фокусируясь на каком-то образе в своей голове. – Надеюсь… – Ее рука снова тянется к животу. – Есть причина, по которой я набрала в отряд беременных женщин. Такое состояние сильно влияет на мировоззрение. Я многое открыла благодаря ему. – Ее глаза блестят. – Когда кто-то угрожает закабалить тебя на веки вечные и сделать так, что ты больше никогда не будешь собой, – ты пугаешься, злишься и стоишь только сам за себя, ограниченный собственными силами. Если проиграешь – это твой, единоличный проигрыш, только за него ты в ответе. Но когда кто-то рассчитал заранее, что какая-то часть тебя – новая личность, еще не рожденная, – сыграет ему на руку в каких-то грязных делах… когда ты и человек внутри тебя лишь циферки в чьем-то холодном расчетливом плане… – это бесит серьезнее. Ты воюешь с совершенно другой силой и стоишь не только за себя, а за что-то… большее. Понимаешь? – Конечно. – Яна – нет, а Санни – остра как нож. Она знает, как быть, когда дело доходит до организации секретной подрывной ячейки… и все-таки она – нож с хрупким лезвием. – Могу я задать тебе один вопрос, Санни? – Конечно. – Ее тон расслаблен, но мне видны мелкие признаки напряжения и морщинки вокруг ее глаз. Она знает, почему я обратилась к ней по настоящему имени. – Что мы будем делать, когда все закончится? – Я с трудом подбираю нужные слова. – Мы собираемся добровольно запереть себя в этой плохонькой симуляции… фактически станем кораблем поколений – не выберемся отсюда как минимум десять гигасекунд, а это очень долго, если только в какой-то момент не врубить режим гибернации… Я думала, ты захочешь сбежать, выпутаться, предупредить всех во внешнем мире. Дать отпор Фиоре, Хант и Юрдону, привлекая силы извне. Но вместо этого мы замуровываем себя заживо у ворот в большой мир. Чем будем заниматься потом, когда замуруемся-таки? Санни смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова. – Я хочу уйти на покой. – Она нервно оглядывает подвал. – От этого места у меня мурашки по коже – пойдем-ка домой… Послушай, Рив-Робин, здесь наше место. В этой больнице преображения, в оранжерее. Сюда отправляют тех, кто повредился умом на войне. Тех, кто нуждался в переделке, реабилитации. Юрдон, Хант и Фиоре принадлежат этому месту, оно им как раз… Но не думала ли ты, что, вероятно, точно так же и мы принадлежим ему? – Она выглядит затравленной. Я раздумываю над ее вопросом с минуту и наконец говорю: – Нет, не думала. – И заставляю себя добавить: – Хотя мне могло бы понравиться здесь, если бы они не заправляли тут всем. – Именно для этого оранжерея и была создана. Дом отдыха. Бальзам на израненную душу. Ступай домой, к Сэму. – Яна поднимается по лестнице, не глядя на меня. – Подумай о том, что ты сделала, или о том, что сделал он. У меня на руках кровь, и я это понимаю. – Она уже преодолела полпути вверх, и мне приходится поторапливаться, чтобы от нее не отстать. – Ты не думаешь, что мир снаружи должен быть защищен от людей вроде нас? На лестничной площадке я думаю, что ответить ей. – Ну да, возможно, ты права. Мы творили ужасные дела. Но шла война, иначе было нельзя. Яна глубоко вздыхает: – Мне бы твою уверенность. Я хлопаю глазами. Мою уверенность? Пока я не встретила ее здесь перепуганной и одинокой, всегда считала именно Санни чересчур уверенной в себе. Но теперь, когда все остальные заговорщики ушли, она выглядит растерянной и слегка потерянной. – Я не могу позволить себе сомнения, – признаюсь я. – Если начну сомневаться, скорее всего, просто сломаюсь. Санни лучезарно улыбается – будто медовые лучи раннего солнца ползут по серому выщербленному военному плацу. – Держись, Робин. Я рассчитываю на тебя. Ты – вся армия, в которой я нуждаюсь. – Хорошо, – говорю я, и потом мы идем каждая своей дорогой. Я иду домой пешком, моя сумка с сетчатой подкладкой перекинута через одно плечо. Сегодня – не тот день, чтобы ехать на такси, особенно сейчас, когда есть риск столкнуться с Айком. Все вокруг почему-то кажется особенно ярким: трава зеленее, небо голубее, аромат цветочных клумб возле муниципальных зданий ошеломляюще сладкий и странный. Моя кожа словно напиталась мощным электростатическим зарядом, волосяные луковицы встали дыбом. Я живу, понимаю вдруг я. Завтра к этому времени я могу быть мертва, стерта навсегда, потому что, если мы потерпим неудачу, за экспериментаторами останутся Т-ворота – и они без колебаний удалят все наши копии, записанные в базу данных МОНАрха. Я могу стать частью истории, сухой как пыль или прах, объектом изучения – если когда-нибудь вдруг уродится новое поколение историков. И даже если мне каким-то образом повезет выжить, я останусь здесь пленницей еще на три жизни. Без поблажек со стороны инфантильной, развращенной комфортом цивилизации, оставшейся снаружи. У меня смешанные эмоции. Участвуя в боях раньше, я, насколько помню, смерти не боялась. Но тогда я была не женщиной – и даже не человеком. Я была гордостью танковой дивизии – иной раз даже само́й танковой дивизией. Могла умереть лишь в том случае, если сторона, за которую воевала, проиграла бы полностью, окончательно, на всех фронтах. Но теперь у меня есть Сэм. Мысль о том, что он в опасности, заставляет меня содрогаться. Мысль о том, что мы оба окажемся во власти кабалы Юрдона, Фиоре и Хант, заставляет испытывать беспокойство иного рода. Однажды Рив подумала, что в этом нет ничего плохого – сдаться, лишь бы все было хорошо. Эхо ее личного выбора до сих пор звучит и преследует меня. Я отвергла ее, не так ли? Но она – все еще часть меня. Неотъемлемая и неизбежная. Я никогда не смогу убежать от осознания того, что сдалась.