Но ее догнали. Льесса резко развернула ее к себе и ударила. Отвесила такую пощечину, что слезы брызнули из глаз. – А ну иди в дом! – рявкнула злобно. – Еще раз попробуешь убежать – выпорю! Заливаясь слезами, Леона побрела к домику. Что теперь делать, она совершенно не знала. Еще никогда Леона не бывала в столь бедных домишках. Страх продолжал грызть, царапая игольчатыми когтями, но когда красивая и такая злая льесса силой заволокла ее внутрь, Леона принялась осторожно исподлобья осматриваться. Да, это вам не родное поместье, где она изучила каждый поворот, каждый портрет на стене, каждую истертую ступеньку. Здесь полы были из толстых струганых досок, стены тоже деревянные и ни одного гобелена, оконца маленькие, как будто домик кукольный, вместо ровных стекол мутноватые кругляши, которые едва свет пропускают. Леону подтолкнули в спину к распахнутой двери, она вошла – и тут же съежилась под тяжелым взглядом немолодого, даже старого льесса. Он сидел в большом кресле, но тут же вскочил, и оказалось, что в своем новом теле Леона его не ниже. Льесс показался ей каким-то бесцветным. Ну, лысина на полголовы. Ну, седой венчик волос и коротенькая бородка. Усы ершиком. Невыразительные голубые глаза, круглые. Щеки тоже круглые. И пузцо, обтянутое рубашкой. Поверх рубашки льесс был одет в темный сюртук. И все это вместе составляло совершенно неяркую, словно смазанную картинку. Леона шмыгнула носом. Потерла ушибленную скулу, и этот жест не остался незамеченным. – Эрика! – крикнул льесс. – Ты что себе позволяешь? – А как еще заставить ее слушаться? Леона невольно шагнула вперед, потому что злая льесса оказалась позади. Очень хотелось держаться от нее подальше, мало ли что она еще придумает. Тут бесцветный льесс грубо схватил Леону за подбородок, развернул лицо к свету – как раз той, ударенной стороной. И принялся внимательно разглядывать. – Ты понимаешь, когда Линто нас найдет, он с нас головы снимет особо изощренным способом, если с его бабой что-нибудь случится? – Он не будет нас искать вечно, – отозвалась Эрика, – рано или поздно он оставит это занятие. Все уляжется, дядя. А мы здесь отсидимся. Собственно, я привела эту льессу только для того, чтобы можно было поторговаться, если кто-то из нас попадется. Льесс хмыкнул, отпустил подбородок Леоны, прошелся по комнате, заложив руки за спину. – А ты, конечно, все продумала, да? – Но кто-то же должен думать? – весело заметила льесса Эрика. – Что-то ты не слишком думала, когда тыкала в королеву ножом… Не думала, как дальше быть. – Извини, не могла предупредить заранее. Но почтовика ты моего получил, так? – Да лучше бы не получал… Работал бы себе спокойно дальше. Они замолчали. Леона не понимала, о чем идет речь, но принялась с интересом озираться по сторонам. Честно, этот бесцветный льесс ей нравился. Почему-то казалось, что он не будет ее бить. Леона осматривалась, подмечая детали: истертые подлокотники у кресла, старый ковер на полу, тоже истертый до тканой основы, а у окна красивый резной стол. И стул. Они как будто появились здесь случайно, откуда-нибудь из дворца. И темно-зеленые шторы, обрамлявшие смешные маленькие оконца… – Что это с ней? – спросил льесс, кивая на Леону. Эрика помедлила с ответом. Обошла по кругу, вальяжно расположилась в кресле, где только что сидел ее дядя. Какие все-таки у нее были красивые кудри и так здорово уложены в прическу! Жаль, что такая злая. – Я точно не могу сказать, я в этом плохо разбираюсь, – сказала Эрика, почесывая ноготком точеный подбородок. – Но из того, что успела услышать, похоже, эта льесса напрочь лишилась знатного куска своего отпечатка… Когда пытались из нее выдернуть отпечаток королевы. – Понятно, – задумчиво проговорил льесс. – Значит, у них получилось вернуть королеву? Эрика фыркнула и улыбнулась так озорно и зажигательно, что Леона уж и не верила, что эта искрящаяся весельем льесса могла ее ударить. – Нет конечно же! Хотя Меркл и пытался починить, но не учел, что я, пока бродила по дворцу, не позволила бы этой твари вернуться. Один незаметный прокол в поле Оракула – и отпечаток королевы там попросту застрял. Я и не думала, что так здорово получится. В общем, мне нужно будет вернуться во дворец, чтобы разузнать, как будут развиваться события. Надеюсь, ты в состоянии уследить за нашей гостьей? – Эрика, Эрика… – Леоне показалось, что льесс тяжело вздохнул. Леона поймала его хмурый взгляд. – Не надо было ее сюда приводить. Взбешенный Линто – это плохо. Очень. – Да брось! Ну, поищет он ее месяц. Ну, другой. Ну, третий. – Он будет искать меня и тебя в первую очередь. Особенно если сможет прочитать отпечаток королевы и учитывая, что одна из куколок исчезла. – Если найдет, у нас будет повод поторговаться. А когда оставит поиски… Льесс хмыкнул: – И что тогда? Допустим, мы с тобой куда-нибудь уедем отсюда. А ее? Куда ты денешь ее? – и ткнул пальцем в Леону. – Да какая разница? Тут и оставим, добрые люди подберут… Дядя, отчего ты такой твердолобый? Я же говорила, что нам нужен ценный заложник на тот случай, если Линто нас все-таки разыщет, невзирая на купол. Если он нас действительно найдет, чем мы сможем выторговать себе жизнь? Льесс вздохнул, пожал плечами: – Да ничем мы ее не выторгуем. Особенно после того, как я ему отправил испорченные модификаторы, а он в этом разобрался. Живучий. И хитрый. – Нет! – Эрика хлопнула ладонью по стертому подлокотнику. – Мы обменяем нашу свободу на ее жизнь. Вернем оборотню его куклу… – Да с чего ты взяла, что он согласится? – Да потому что он над ней трясся, и ты даже не представляешь как! Он ее оживил, дядя. Если бы это была его очередная потаскуха, стал бы он?.. – Ну, хорошо, хорошо, – льесс поднял вверх руки, соглашаясь, – как знаешь. Что сделано, то сделано. Будем надеяться, что Линто устанет нас искать. Рано или поздно. Он прошелся по комнате, затем подошел к замершей Леоне. – Как тебя зовут, детка? И посмотрел так… по-доброму посмотрел. Это воодушевило. – Леона Кьенн, благородный льесс. – И сколько же тебе годков, Леона? – Шесть, – гордо ответила девушка. Да, шесть недавно исполнилось. Папа ей подарил беленького кролика, такого милого, пушистого. – Шесть, – задумчиво повторил льесс. – Какой ужас… – И, уже обращаясь к Эрике, добавил: – Мне интересно, у Линто ничего в груди не ёкало, когда он отправлял свою… не знаю, любовницу на верную смерть? – Знаешь, мне кажется, он очень ловко запудрил ей мозги, – отозвалась Эрика. – Я ведь видела, она совершенно спокойно, добровольно вошла в Оракул. Думаю, он ей обещал, что ничего страшного не произойдет. – Может, он и сам не знал? – Да конечно! – Эрика фыркнула. – Они это еще с Мерклом обсуждали. И вот мне теперь действительно интересно, какой же тварью надо быть, чтобы замучить свою любовницу ради возвращения старой карги, потом ее оживлять… Небось он бы и дальше ей втирал, мол, дорогая, случайность произошла, я не хотел… В общем, дядя, остается только пожалеть о том, что у тебя не получилось с ним разделаться. Одной тварью было бы меньше. – Ну, хотя бы от главной ты избавилась, – вздохнул льесс. Затем вновь обратился к Леоне: – Детка, а как думаешь, почему у тебя такие большие руки и ноги? Да и сама ты, погляди, с меня ростом. – Меня заколдовали, – уверенно ответила Леона, – девочки не бывают такими большими. Последовал вздох. – Можешь называть меня дядя Орнелл, деточка, – тяжело сказал льесс, – и придется тебе пожить с нами немного. – Я хочу домой, – честно призналась Леона. – Я хорошо себя вела. Я ничего плохого не делала. – Это уж точно, ничего плохого ты не делала. Но обстоятельства, понимаешь ли, складываются так, что тебе придется немножко погостить у нас. Тебя никто не обидит, детка. Главное, слушайся меня и Эрику. – Она дерется! – тут же нажаловалась Леона. – Она больше не будет, – заверил Орнелл. – Ну так что, договорились? Идем, я покажу тебе твою комнату. Больше всего на свете Леоне хотелось домой, к маме, такой доброй, способной пожалеть и утешить. Но домой ее никто не отвел, наоборот, дядя Орнелл гостеприимно отворил дверь в маленькую комнатку. Там Леона увидела кровать – большую, как раз для ее заколдованного тела, и симпатичный комод. На стене напротив окна висело мутноватое зеркало в позеленевшей раме. Окно было завешено синими шторами, отчего в комнате было темновато. Тут Леона сообразила, что ей очень хочется в туалет, о чем она незамедлительно и сообщила дяде Орнеллу. Тот исторг глубокий вздох и ногой выдвинул из-под кровати ночной горшок. Сказал торопливо: – Ну, ты устраивайся, а я пошел. И выскочил как ошпаренный, не дожидаясь, когда Леона начнет применять горшок по его прямому назначению. Она пожала плечами – странный какой-то, – затем сделала свои дела и почувствовала себя чуточку лучше. Огляделась. Подошла, раздернула шторы, и сразу стало веселее, потому что снаружи был солнечный день и пятна желтого света легли на деревянные стены, на пол, застеленный цветастым ковриком. «Интересно, как долго я тут пробуду?» – подумала Леона, осматриваясь. Ее смущало все происходящее. Сперва она обнаружила себя в странном, выросшем теле, в странном и немного страшном месте, потом была злая льесса Эрика, которая умела превращаться в доброго льесса Армана. Теперь вот эта комната, в которой все-таки прохладно, а она по-прежнему босиком. Леона подошла к кровати, забралась на нее и укрылась покрывалом. Стало чуточку теплее. Но как не хватало здесь ее маленьких друзей! Собачки, сшитой из плюшевых лоскутов, и маленькой лошадки, мастерски вырезанной из дерева. Она так и называла их, Собаченька и Лошадонька, и всегда ложилась спать с ними в обнимку. «Надеюсь, с ними ничего не случится, пока я здесь», – размышляла она, рассматривая потолок. Но оттого что их все-таки не было рядом, Леоне стало совсем грустно. Ни мамы, ни папы, ни Собаченьки и Лошадоньки. И она расплакалась. Тихо скрипнула дверь, в комнату заглянула льесса Эрика. Леона только прикусила губу и отвернулась. Ей совершенно не хотелось смотреть на злую льессу, которая ее ударила ни за что. Но разве от злыдни отделаешься так просто? – Ты чего плачешь? – строго спросила она. Леона по голосу поняла, что Эрика подошла ближе. Почувствовала осторожное прикосновение к плечу. – Что стряслось? Болит что-нибудь? Леона замотала головой. Нет, ничего у нее не болело. Или наоборот, болело все, где-то глубоко внутри и в горле, оттого и слезы рекой.