— Всё-всё, капитан, больше не повторится! — торжественно пообещал Руперт Кост, примирительно вскинув руки. — Тебе же лучше, если не повторится, — проворчал Лейт, чувствуя себя разом нянькой и старым брюзгой. — Кост, не доводи до второго взыскания, я тебя очень прошу! И так работать некому… — на этой зловещей фразе капитан с внушениями закончил. — Ну, что там с допросами? — обвел он грозно осмотрел свою следственную группу. Парни ответили преданными взглядами.«Веселятся, поганцы», — хмыкнул капитан.Паршивцы даже не думали это скрывать.Вольфгер Лейт добавил суровости во взор.Парни заухмылялись, но развлекуху прекратили. — Всех, кто выжил после вашего с мастером Алмией феерического выступления, мы повязали, — взял слово Эдварс Риверсон. — Хотя и пришлось за ними побегать. Иллодей Калламэ, владелец магазина, и его родственник, тот самый, который маг, Аллирэ Калламэ, успели взять ноги в руки и свалить за океан, на родину. Причем, судя по показаниям, еще до того, как наше бравое начальство, — он, не вставая, отвесил шутовской поклон, — выразило решительный протест условиям содержания. Оставшиеся — мелкие сошки, но кое-что все же знают. Они сперва пытались отпираться, но под грузом угрызений совести и неопровержимых улик сдались и теперь вовсю соревнуются, кто из них невиновнее. — Чем же ты таким нагрузил их совесть, что они так прониклись? — подозрительно уточнил капитан и по бегающим глазам следователя понял, что угадал и что-то здесь нечисто. — А он им сказал, что если они еще чуть-чуть воду поварят, то как раз дождутся вашего, капитан, выздоровления — и тогда уже будут давать показания лично вам, — бессовестно заржал Линдельфильд. — Ну извини, капитан! — развел руками Эд. — Очень уж они тобой впечатлились, жаль было такой аргумент упускать! У Вольфгера нестерпимо чесались руки отвесить подчиненному подзатыльник, настроение после общения с Валлоу было соответствующим вполне — но для этого нужно было совершить слишком много телодвижений, и капитан отложил воспитательное воздействие про запас. — Ближе к делу, клоуны. Что мы знаем? Риверсон посерьезнел. — Производство поддельных камней в магазине Иллодея Калламэ можно считать железобетонно доказанным — улик хватает с головой. Оборудование, реагенты, сырье и некоторое количество готовой продукции. Плюс — мастер и трое подсобных рабочих. Все дали показания против Калламэ-старшего, указав его, как своего нанимателя. Младший в управлении преступным производством участия не принимал — и вообще, его дело было целиком магическое, а остальное его не касалось. Все это подтверждается изъятыми бумагами — основную документацию они перед побегом, конечно, уничтожили, но нам удалось получить копии кое-каких бумаг от их партнеров. Подписи везде только старшего. Так что младший, скорее всего, был исполнителем, — Риверс задумчиво почесал нос и добавил: — но против него улик тоже с головой. — Совершенно верно, — вступил управленческий маг Алекс Корнвел и, как истинный перестраховщик, шлепнул перед Вольфгером папку с бумагами. — Мой отчет. Замеры, показания артефактов и мои показания, как мага-криминалиста. Все чин чином. Дражайший Аллирэ подвоха не ждал и наследил там изрядно — хоть сейчас бери да сажай… Я нападение на представителя стражи и гражданского специалиста отдельным протоколом оформил, и у двоих коллег заверил, их экспертные заключения подколол. Ну, ты потом почитай — очень интересненькая папочка в этот раз вышла. Там, помимо младшего Калламэ, еще два мага вышивали, так что магическое соучастие Алемана и второго нашего сидельца, который островной маг, тоже очевидно, отговориться обычным криминалом им не удастся — пойдут по магическим статьям. Вольфгер листал «интересненькую папочку» и довольно жмурился — Алекс, конечно, зануда, формалист и крючкотвор, но работать с ним — одно удовольствие. К заключению не подкопаешься, с таким топиться хорошо — камень на шею не нужен. — Что еще? — деловито уточнил Вольфгер, отложив пока папку. Потом надо будет действительно вдумчиво изучить… — Из приятного — пожалуй, и всё. Мы установили, почему фальшивки проскакивали поверхностную магическую проверку — с островов им привозили редкий и малоизвестный состав, так называемую «грезу океана». Собственно Алеман и встречался с Карнаваром, чтобы обменять долю в деле — фальшивки — на «грезу океана». Эти умники наводили на камни качественную иллюзию, грезой обрабатывали заготовки — и после этого отличить магический фон подделок от натурального было практически нереально. Эксперты говорят, что, в принципе, даже стекло можно было обрабатывать и втюхивать покупателям — оно проскочило бы проверку. Но дешевые поделочные камни, конечно, дольше держали морок. До пары лет. Руперт, в кои веки серьезный, кивнул: — А это момент принципиальный, потому что напрямую с ювелирными мастерскими они почти не работали, камни распространялись по различным поставщикам партиями среднего и мелкого опта — и пойди угадай, как быстро они попадут в изделие и уйдут к заказчику… И вот с этого момента у нас начинаются темные пятна. Эдварс ревниво вклинился в рассказ Руперта. — Нам неизвестно, как подделки попадали в «чистые» партии. Очевидно, здесь целая преступная сеть, среди сотрудников торговых кампаний явно имелись прикормленные и хорошо оплачиваемые крысы, но имен у нас нет. С производства подделки забирал кто-то из наших, местных — но кто это, также пока не установлено. Описание расплывчатое, имени нет. Риверсон, спохватившись, что в приступе профессиональной ревности вырвал у Руперта Коста право докладывать самую неприятную часть — «что не сделано», бросил на сержанта свирепый взгляд.Тот сидел с младенчески невинным лицом. — Как дети, — пробормотал под нос вервольф. — Значит, описание у нас все-таки есть? — Так точно! — обрадовался Руперт. — Алеман этого местного несколько раз видел, но, к сожалению, только мельком и особых примет у нашего неизвестного не имеется… — Хорошо, — постановил капитан. — Я ознакомлюсь с материалами дела и поговорю с задержанными. Может, удастся из них что-то сверх этого выжать. На этом по делу с фальшивыми камнями пока закончили. Какие есть подвижки по делу Николаса Корвина и Аморелии Ревенбрандт? По внезапно поскучневшим лицам подчиненных было очевидно — с подвижками у них не густо. Возвращался домой капитан позже, гораздо позже официального окончания рабочего дня. Он бы с радостью поторопился, но увы. Служба. А поднявшись на второй этаж, передумал заходить к себе — поднялся выше и постучал. Просто так — проверить, прибыли ли его извинения мастеру Алмии за поцарапанный паркет.Открыла двери ему разъяренная мегера. — Как это понимать?! Как это понимать, я вас спрашиваю? За спиной взбешенной Эвы маячили рослые крепкие парни — все как один бритоголовые, массивные и со специфически тяжелыми скулами. Тадеуш Бригер на их фоне не особо выделялся — вервольф и вервольф. В такой же, как у всех остальных мастеров, потрепанной, но пристойной робе, с таким же бритым черепом… И не скажешь ведь, что хозяин небольшой, но весьма успешной фирмы, оказывающей очень состоятельным гражданам Лидия очень дорогостоящие услуги по замене полов… Сородич и старый приятель едва заметно кивнул, смерил взглядом миниатюрную Эву, едва достающую макушкой капитану до уха, но явно собирающуюся разорвать старого служаку вот прям здесь и сейчас, не сходя с места — и с ухмылкой отвернулся. Эва была в ярости. За годы противостояния с госпожой старшим экспертом капитану доводилось видывать, как она изволит гневаться, но чтобы позволять себе срываться при посторонних на вульгарный скандал… нет, это, прямо скажем, было нечто новенькое. — Не понимаю, о чем вы, мастер, — благожелательно отозвался он… хотя через голову Эвы, сквозь распахнутые двери, ему прекрасно была видна причина ее бешенства — в гостиной и коридоре паркет был выворочен, и те самые крепкие парни деловито клали на раствор шелковый камень. Фрагменты пола были выложены рядом элементами будущего узора… Все присутствующие в квартире вервольфы изо всех сил делали вид, что вот прям только что оглохли, а то и вовсе удались у папы с мамой глухими от рождения. — Я об этом, — отчеканила Эва, указав на окружающий разгром. — Что в моем доме делают все эти люди? На каком основании… По какому праву они ко мне вломились и учинили здесь… невесть что! Мебель из гостиной была компактно вынесена на кухню и, вероятно, в спальню. Остальная — та, что была отсюда видна Вольфгеру — накрыта чехлами. Снятые паркетные доски нигде не валялись — видимо, выносились мастерами сразу. — Вы же сами сказали, что я задолжал вам шелковые полы, — простодушно удивился капитан, приходя в удивительно благодушное расположение духа. В конце концов, что может взбодрить лучше после тяжелого рабочего дня, чем небольшой домашний скандальчик? — Капитан, — голосом холодным, как северное море, сообщила Эва. — Я по-шу-ти-ла! Вам знакомо такое понятие? — Простите, мастер, но вы этого не упомянули… — покаянно откликнулся капитан и по полыхнувшему огнем взгляду понял, что это ему еще отольется. Ой, отольется… — Ладно. Понятно. В конце концов, не всем дано чувство юмора — что тут поделаешь. Но, скажите на милость, зачем было разрушать мою гостиную?! Зачем-зачем… Затем, что нет смысла менять паркет на шелковый камень в одном только коридоре — ни уму, ни сердцу. И не полюбуешься, и босой не походишь. Никакого прока, действительно — лишь как шутка сойдет… Другое дело — гостиная. — Так ведь извинения! — простодушно пояснил он ждущей ответа Эве, наслаждаясь ее взглядом, полным бессильной злобы. Именно за эту безнаказанность он и любил маску бесхитростного туповатого увальня нежною любовью. Госпожа старший эксперт тоже обожала этот трюк, но ей безнаказанность обеспечивал образ безмятежного и недостижимого совершенства. Вот только поддерживать его, когда твой дом разворотили захватчики, и теперь по нему снуют орды варваров, несколько проблематично. Эва глубоко вдохнула.Выдохнула. И, взяв себя в руки, предельно корректно попросила: — Капитан, вы не уделите мне несколько минут наедине? Хотелось бы кое-что с вами обсудить. «Орды варваров», сообразив, что развлечение закончилось, прекратили имитировать бурную деятельность и действительно занялись делом. Лейт прошел за гостеприимной хозяйкой на кухню, частично загроможденную мебелью из гостиной, и плотно прикрыл за собой дверь. — Вольфгер, зачем? — коротко и растерянно спросила Эва. — Это действительно было излишне. Правда. Капитан позволил себе взглянуть на свою женщину сверху вниз. Он, разумеется, видел, что поврежденный паркет в коридоре можно было просто отциклевать — но не признаваться же, что затеял все ради вот этого самого растерянного взгляда, легкого ужаса — и восхищения, которое непременно появится в этих глазах чуть позже.Когда работы будут закончены. И плевать, что восхищение будет направленно не на него, а на капризный камень — может ведь он получать удовольствие просто от этого выражения на лице своей женщины? Нет, определенно, маленькое разорение того стоило. Может, и глупо было спускать сбережения (и это с учетом гигантской скидки, как родичу!) на то, чтобы впечатлить ту, с кем ты едва-едва и знакомство-то настоящее начал, но Вольфгер не жалел ни капли. В конце концов, да на что ему еще тратиться? Капитанское жалование пусть не так уж и велико, но все же вполне прилично, а ему-то одному много ли надо? — И нечего так самодовольно ухмыляться, капитан! — снова завелась Эва, и он торопливо стер с лица компрометирующую мину. — Имейте в виду, я вовсе не довольна вашей выходкой! Боги, они же кошмарны! Я же попросту не смогла выставить их из своей квартиры! Они отодвинули меня в сторону, вошли, выставили мебель — и начали срывать полы! Вольфгер, это не смешно! Ты представляешь, что я пережила, пока не вытрясла из них хоть какие-то объяснения? Это ужас! В квартире шум, грохот и посторонние люди! Я не могу работать — да мне и негде, кабинет захламлен, туда просто не втиснуться! Печатницу, как и плиту, и даже морозильный шкаф отключили — у них, видите ли, материалы и инструменты, чувствительные к колебаниям магического фона в помещении! К концу возмущенного монолога госпожи старшего эксперта капитан уже не мог больше сдерживаться, беззвучно содрогаясь всем телом от хохота. — Это не смешно, Бездна тебя побери! — шепотом рявкнула Эва. — Я даже поесть нормально не могу! Кстати, ты голоден? Этот вопрос, заданный без перехода и подготовки, окончательно подкосил капитанское самообладание, удивительным образом вписавшись в гневную отповедь негодующей женщины — и верфольф попросту сгреб ее в охапку, вместе с ее возмущением, праведным гневом и тщательно спрятанным вопросом, а не разорил ли его, Вольфгера, этот слишком дорогой подарок, который она так и не рискнула задать, опасаясь задеть его самолюбие. Он сгреб ее в охапку вместе со всем этим и поцеловал — крепко и вкусно, так, чтобы все лишние мысли вылетели из головы. И когда женские руки обняли его, а тонкие сильные пальцы женщины-артефактора впились в плечи, понял — получилось. — Значит, так, — не выпуская Эву из объятий, распорядился вервольф, когда шум в ушах уже прошел, а легкое головокружение — еще нет. — Сейчас мы берем твою печатницу и необходимые для работы материалы и переносим ко мне. Кабинет я тебе уступлю — я все равно в нем почти не работаю. Продукты из холодильного шкафа тоже перенесем — парни помогут. Правда, Илви расстроится — но ничего, как-нибудь переживет. Что-то еще нужно? Если нужно — поднимемся потом, здесь несколько шагов. Парни закончат и уберутся, а ты будешь иметь возможность спокойно работать. Еще претензии есть? То ли претензий было слишком много, чтобы выразить их словами, то ли не было в принципе… На кухне капитана Эва смотрелась почему-то уместнее, чем на своей. И действовала увереннее. — А кто такая Илви? — уточнила она, прикидывая, как бы засунуть в холодильный шкаф то, что в него влезть уже определенно не могло. С усердием сразу двух кухарок могло бы справиться открытое пятое измерение, а никак не этот достойный старец, помнивший еще времена, когда капитан бегал пешком под стол, а в квартире проживала шумная семья. — Ай-ай-ай, Эфа! — поддел Вольфгер гостью, слегка подвинул в сторону кувшин с молоком, масленку поставил на крышку кастрюли с супом — и впихнул-таки остатки продовольственных запасов из квартиры сверху в надежное холодное нутро. — А ведь как грозилась сманить, как разбрасывалась обещаниями! Илви — это та самая кухарка, в отношении которой вы строили коварные планы, госпожа старший эксперт! Эва фыркнула, с истинно аристократическим высокомерием проигнорировав мелочный укус. — Так ты ужинать будешь? Мой руки и садись за стол, я сейчас разогрею…