— Угу, — согласился капитан, медленно и ненавязчиво надвигаясь и оттесняя ее в угол… — Лейт? Что… — женщина инстинктивно отступила на шаг, другой и, оказавшись прижата к разделочному столу, прогнулась в спине, отклоняясь. — Вольфгер, что ты… Эва порывисто вздохнула, и по потемневшим серым глазам ясно было видно, в какой именно момент она поняла — что он.Осталось только прижаться к ней всем телом, упереть руки в стол по обеим сторонам от испуганной пленницы и многозначительно, со вкусом и по-хозяйски поцеловать... И горячая дрожь — волной по хребту, а в глазах темнеет. Кровь шумит и требовательно разгоняет по венам жаркое, голодное, вечное. И женщина в его руках мягка и покорна, и послушна его воле, и дрожь — одна на двоих, и кровь — тоже, и кровь эта — горячая лава… — Я в душ, — выдохнул Вольфгер в мягкие губы, с усилием разжимая руки… И отскочил в сторону, а потом еще раз — в другую, и выскочил из кухни, но недостаточно быстро — и третья кружка настигла-таки «мерзавца» и «подлеца»… «Чашки с открытой полки убрать», — подумал капитан, чудом успев захлопнуть за собой дверь. — «Нет, сначала — купить новые, а потом — убрать!» Возвращаться в кухню пришлось с некоторой осторожностью. — Ой, ладно тебе, Вольфгер! — среагировала на его крадущееся появление Эва, которая вроде бы что-то сердито взбивала на рабочем столе, стояла к вервольфу спиной и появления его видеть никак не могла. — Хватит изображать лазутчика во вражеском стане. Она попробовала то, что взбивала, с явным удовольствием выдохнула… И увернулась, когда капитан попытался ее обнять. Хорошо, что Эва так и не повернулась, а предательская тень, вползшая в кухню раньше хозяина и выдавшая гостье его присутствие, ухмылки никак не отображала… Устроить догонялки по кухне — милейшее дело. Предварительно, правда, отобрав у жертвы миску с соусом и венчик — капитану вовсе не улыбалось отмывать этот соус с кухни, а с себя и подавно. Сгрести ее в охапку и, переждав возню, тычки и пинки, закинуть на плечо и отнести в спальню под рычание, шипение, ругань — вперемешку со злобными обещаниями и громкими заявлениями, вроде «брать надо было, когда давали, а теперь поставь меня на место, сволочь!» Приложить все силы, чтобы не заражать на этих словах. «Бросить» на кровать — очень аккуратно и так, чтобы, упаси боги, не навредить, но все же обозначив «падение» — и начать демонстративно раздеваться... Капитан совсем не удивился, когда «жертва», взвизгнув, верткой змеей соскользнула с кровати и попыталась проскочить мимо хозяина прочь из спальни. Перехватив своенравную добычу, которая не упустила возможности лягнуть, а затем и от души цапнуть зубами гостеприимного хозяина, вернул ее на кровать (возможно, не слишком деликатно, да) и продолжил раздеваться. Рубашка полетела в угол.Пряжка ремня щелкнула как-то очень уж многозначительно. Эва рычала, шипела, брыкалась и царапалась — но взглядом стрельнула вполне игриво.Прямо перед тем, как соскочить с другой стороны кровати и снова предпринять попытку к бегству. Настроение, испоганенное начальством и подозреваемыми, стремительно поднималось. Сбросив штаны, капитан ухмыльнулся и грозно навис над беспомощной пленницей… Которая вдруг одним уверенным движением обхватила ладонью бритый затылок и притянула его к себе — вместе с обладателем. Волк негромко рассмеялся и позволил своей женщине обвить себя плющом. И мысленно поправил сам себя — змеей. Змейкой. Змеевной… Хорошо, что в быту мастер предпочитала мягкие и свободные вещи — их оказалось так удобно стаскивать! Он с наслаждением провел ладонями по гладкой коже — от коленей, через все изгибы женского тела, до самой шеи. Куснул-поцеловал вчерашний засос — розовое пятнышко. Странно, что скандала на эту тему еще не последовало! С ехидным удовольствием Вольфгер лизнул его, сдержавшись от соблазна обновить след. Запустил пятерню в светлые волосы, с наслаждением пропустил их сквозь пальцы, убеждаясь, что они такие же, как ему снились — мягкие, гладкие, текучие. И легко опрокинул Эву на постель, подминая ее под себя. *** Я смотрела, как ест Вольфгер. Не без удовольствия смотрела — что даже странно. Капитан проголодался и не деликатничал, но меня это вот не смущало совсем. Более того, зрелище того, как вервольф деловито и сосредоточенно сметает со стола снедь, откликалось во мне чувством глубокого морального удовлетворения. Аморальное удовлетворение, впрочем, было ничуть не мельче. Я подавила довольную улыбку. Ужинали мы на кухне. Лейт сделал было героическую попытку накрыть к ужину в столовой, как должно, но я воспротивилась — ни к чему такие жертвы! Прошлый раз, помнится, мы и на кухне устроились вполне уютно. И не прогадала — а теперь разглядывала капитана, пользуясь, что он более увлечен трапезой, чем сотрапезницей. Оборот, вытащивший нас с Лейтом из не самой приятной ситуации, не прошел для него бесследно — капитан похудел. Он не то чтобы осунулся, а стал как будто суше — как будто превращение вытопило из него все запасы подкожного жира, изначально не слишком-то обильные. Возможно, я бы и не заметила разницы — сравнивать мне было особо не с чем, а тот единственный случай, когда я видела Вольфгера полуголым у себя в квартире, не в счет. Но вот одежда на нем нынче сидела явно свободнее, чем прежде. И, зацепившись взглядом за эту деталь, я вспомнила и вычислила несоответствие… Так что, да — нынче ему не до диет и соблюдений похвальной умеренности в еде, да и представляла я, как его должен грызть изнутри голод. Такая стремительная потеря веса… Я придвинула к капитану блюдо с запеченным им лично мясом и улыбнулась. — Вот скажи, твои волчьи игры что, не могли подождать ужина? И напоровшись на возмущенный, негодующий взгляд, подняла руки, сдаваясь. — Всё, всё! Вопрос отзывается, как неуместный! До уместных вопросов дело дошло уже за чаем. Я бы предпочла кофе — хоть целители и утверждают, что на ночь он вреден, но я бы их неодобрение как-то пережила — но Вольфгер взялся готовить чай лично, и когда по кухне поплыл пряный, травный, насыщенный аромат, пересмотрела свое мнение. И теперь медленно, смакуя, вдыхала разлитый по чашкам аромат зрелого лета, напитавшегося солнцем луга, запутавшихся в травах ягод. Беззаботным, счастливым, доверчивым детством он пах. — Как дела в участке? Как поживают наши невезучие похитители? — не отрываясь от своего занятия спросила я. И прибавила мстительно, — Особенно господин Калламэ! И тот, второй эльф. — Вот господин Калламэ, так запавший тебе в сердце… — Не только в сердце, он и до печенок достал, — буркнула я, и волк согласно хмыкнул. — Так вот, как раз он поживает, скорее всего, вполне неплохо — он сбежал еще до нашего с тобой триумфального освобождения. Мы, конечно, соседям запрос направили, потому что головной болью всегда рады поделиться, но даже если веселых братцев и поймают, нам точно не выдадут, у себя судить будут. Вывоз ингредиентов и ввоз поддельных камней у соседей оч-чень не одобряется, и сидеть ему — не пересидеть. Как, собственно, и брату его. Я разочарованно вздохнула. Признаться, кровожадные мечты о том, как доблестные стражи шестого отделения пинают ногами эту ушастую сволочь, изрядно скрашивали мне досуг... — Но в целом, парни сработали на загляденье, — Вольфегр сделал глоток из своей чашки и мечтательно зажмурился. И замолчал. — Лейт! — я отчаянно возмутилась такой попытке утаить от меня информацию и даже попыталась пнуть ее носителя, но голой ногой это оказалось, во-первых, неубедительно, во-вторых — как-то неприлично, что ли. По крайней мере, капитан вместо того, чтобы впечатлиться, проникнуться и выложить мне служебные тайны, заглянул под стол, выловил там мою щиколотку и пристроил ее себе на колени.Вторую я, подумав, закинула туда сама. — Наловили мои ребята мелкой рыбешки, — констатировал Вольфгер. — Для того, чтобы закрыть канал поставки — достаточно, но чтобы накрыть всю сеть — мало. А хотелось бы именно всю… Я понимающе кивнула и покачала босой ступней, которую тут же накрыла крупная ладонь. — Но есть у нас один задержанный, который, по его словам, несколько раз слышал, как Калламэ-старший разговаривает с человеком, который забирает подготовленные фальшивки — и именно этот человек, по показаниям задержанных, и занимался внедрением туфты в «чистые» партии… И даже один раз видел. Но тут есть проблема. — Он не хочет сотрудничать? — предположила я. — Хочет, прямо-таки жаждет! Эд его так обработал, что свидетель из шкуры выпрыгивает — так рвется сотрудничать. Но под его описание попадает кто угодно — даже у нас в участке добрая половина парней, включая Валлоу с некоторой натяжкой. Художник с ним пробовал работать, но на выходе «пшик» — парень неспособен толком сформулировать портретные описания. С пеной у рта клянется, что узнает, если увидит — но нам-то это чем поможет? Не предъявишь же ему весь высший свет Лидия для опознания… — А почему — высший свет? — лениво уточнила я, пригревшись на своем месте, как кошка. — А, — досадливо пояснил капитан. — Наш говорливый приятель услышал обрывок разговора, в котором Калламэ и неизвестный обсуждали сроки поставки реагента с островов. Их пришлось ускорить, потому что иначе они совпали бы с мероприятием в Ратуше. На котором наш неизвестный должен был быть непременно, в связи с некими вопросами бизнеса... Сама понимаешь… Я задумчиво покивала, грея в ладонях свою чашку. — А что за мероприятие, свидетель не уточнил? — Ежегодный бал, — вздохнул Вольфгер. — Он ведь через три недели… Верно? Лейт пожал плечами. Откинувшись на спинку своего стула, он задумчиво поглаживал мои щиколотки и смотрел в стену. Что за мысли варились в его башке, мне было неведомо, а вот свою я озвучила. — Ну так и предъявите ему не весь высший свет Лидия, а конкретно тех персон, кто приглашен на мероприятие! — Да что мне, повесткой в участок вызывать всех, кто в список приглашенных попал? — по инерции проворчал волк. — На каком осно… Я хмыкнула. Увидела — он понял мою затею и теперь бешено прокручивает варианты. — Так. Надо придумать, под каким предлогом провести его в Ратушу, и кому еще из парней выбить разрешение… — Не надо ничего выдумывать, — отмахнулась я. — И выбивать ничего не надо! Ты ведь, я так понимаю, приглашен? Ведь не могли же они не пригласить героя, раскрывшего в прошлом году заговор против короны…