Когда начался распад китайской республики в результате междоусобиц и усиливающегося давления коммунистов Мао Цзэдуна, Чан Кайши привлечет триады себе в поддержку, но будет слишком поздно… От экскурсов в историю Алексея отвелк Преклонский. — Идут! — негромко сказал он. Впрочем, Алексей и без него увидел приближавшихся к ним по дорожке двух русских и двух китайцев, какждый из которых нес по два чемодана. Курьеры прошли буквально в метре от Алексея, и он почувствовал резкий запах исходившего от них пота. Когда они скрылись в пагоде, Преклонский дсотал два пистолета. — Все, — выдохнул он, с Богом! Алексей и Кесарев последовали его примеру и двинулись вдоль дороги к пагоде. Нападение прошло как по нотам, и в считанные секунды и купцы, и курьеры навсегда потеряли интерес и к опиуму, и к золоту, и к деньгам. В шести портфелях был морфий, в остальных двух — золотые изделия, драгоценные камни и бриллинаты. — Алексей, — сказал Преклонский, — иди к шоссе и посмотри, приехал ли Пырьев, мы идем за тобой… Алексей кивнул и покинул пагоду. Сказалось воровское прошлое, и скорее интуитивно Алексей не рискнул идти по дороге. Что, возможно, и спасло ему жизнь. Метров через двести он наткнулся на четырех японцев, которые с пистолетами в руках направлялись к пагоде. По их учащенному дыханию и озабоченным лицам, Алексей понял, что они слышали выстрелы. Ну а втом, что они шли именно к пагоде, у него не было никакого сомнения, поскольку в этом заросшем уголке парка, который переходил в настоящий лес, больше ничего и никого не было. Да и пистолеты говорили отнюдь не об их дружественных намерениях. Решение пришло мгновенно: стрелять! Он пропустил японцев вперед и вскинул оба пистолета. Трое японцев почти одновременно ткнулись лицом в теплую землю, а вот четвертый, совершив какой-то немыслимый кульбит, прыгнул в кусты. В следующее мгновение он открыл стрельбу, и, судя по ее частоте, японец тоже стрелял с двух рук. Распластавшиь на земле, алексей не двигался с мечта, зная, как хорошо профессионалы умеют стерлять на звук. Вокруг него то и дело падали перебитые пулями ветки. А он, прижимаясь щекой к нагретой и пахшей таровй земле, размышлял над тем, как ему достать стрелка. Вскоре выстрелы прекратились, и так, не стреляя и карауля малейшее движение друг друга, они пролежали на земле около двадцати минут. Их поединок стал напоминать борьбу двух снайперов времен финской войны, когда они целыми стуками, не высовывая носа, сидели в своих гнездах, ожидая, у кого первого не выдержат нервы. Алексей лежал, прижавшись щекой к большой пальме, поваленной бурей. По его голове то и дело сновали муравьи и еще какие-то желтые насекомые. В любое мгновение могла появиться и еще какая-нибудь гадина в змеином облике. Так что делать что-то было надо. Старясь не шуметь, Алексей протянул руку вперед и нащупал несколько валявшихся на земле толстых головешек. Сложив их рядом с собой, он почти без замаха швырнул головешку в кусты, и сразу же ударил выстрел. Алексей бросил еще три головешки, и, как по команде, по зашуршавшим и закачавшися кустам хлопнуло еще три выстрела. Толкая головешки перед собой, Алексей пополз, вопреки всякой логике, не от противника, а к нему, время от времени продолжая бросать ветки. Когда он прополз еще десять метров и неожиданно оказался на небольшой лужайке, он увидел метрах в шести от себя своего проитвника, изумленно смотревшего на него. Как и всегда в таких случаях, все решила скорость. Они вскинули пистолеты почти одновременно, но Алексей сделал это на доли секнуды быстрей, и эти ничтожные доли стоили его врагу жизни. Слабо охнув, он уткнулся лицом в густую траву, и из пробитой пулей шеи забила нашедшая выход кровь. Продолжая на всякий случай держать пистолет наготове, Алексей подошел к японцу. Тот был мертв. Алексей быстро обыскал его и вытащил из внутреннего кармана куртки небольшую книжечку, какую носили сотрудники японской службы безопасности. Через несколько минут к нему подошли Преклонский с Кесаревым. Алексей рассказал о неожиданной встрече. — Странно! — покачал головой Евгений. — А что тут странного? — пожал плечами Алексей. — Кто-то был предупрежден о нашем нападении и решил напасть на нас… — Это значит, что… — произнес Преклонский. — Кто-то из отдела твоего дядюшки работает на японцев, только и всего! — ответил Алексей. Минут через двадцать грабители сидели в машине Пырьева, уносившей их в Чанчунь. Почти всю дорогу они молчали… Глава XXIV Наташа встретила Алексея такой бурной лаской, словно не ожидала больше никогда его увидеть. Впрочем, кто знает? Может, и не ожидала, если, конечно, знала, куда и зачем они ездили. Она приготовила вкусный ужин, и после пережитых сегодня приключений Алексей с удовольствием выпил несколько рюмок настоенной на апельсиновых корочках водки. С неменьшим удовольствием он закусил и приготовленной в русском стиле селедки с горячей картошкой. — Знаешь, — сказала Марина, когда основательно закусив, они пили чай, — сегодня я была в храме, и в какой уже раз подумала о том, что очень многого не понимаю в учении Христа… — Например? — взглянул на нее Алексей. — Ну, скажем, не мир, но меч! Как это можно кого-то любить с мечом в руке? — Я тоже много думал над этим выражением Христа, — ответил Алексей, — и, в конце концов, пришел к выводу, что две тысячи лет назад, когда его учение только появилось и не начало утвержадаться, Христос прекрасно понимал, что мирным путем такие революционные изменения в сознании человека невозможны. Что, к сожалению, подтвердила и вся дальнейшая история человека… — А они возможны вообще? — спросила Наташа. — Я не знаю, — улыбнулся Алексей, — просто надо понимать, что учение Христа и реальная жизнь редко совпадают! И чтобы мы о нем не говорили, но и у отдельных людей, и у одельных стран всегда будут свои собственные интересы, которые чаще всего не совпадают… — И поэтому врагов своих никто и никогда любить тоже не будет? Да и как нам, русским, любить сейчас напавших на нас немцев? — Мне кажется, — ответил Алексей, — что это выражение Христа люди не понимат по той причине, что не знают, кого он подразумевал под «врагами». А подразумевал он отнюдь не тех, кто приходит на твою землю с оружием в руках! Врагами тогда называли чужестранцев. И здесь Христос лишний раз хотел подчерекнуть, что в отличи от иудаизма, буддизма и ислама, новая религия космполотична и не имеет территориальных границ. Так понимание этого выражения я вычитал у одного из светил христианской церкви… — Думаю, что нам и до этого далеко, — улыбнулась Наташа, — и прежде чем научиться любить своих врагов, не мешало бы по-настоящему научиться любить своих ближних! — В этом отношении, — сказал Алексей, — мне больше нравиться Конфуций. На вопрос о всеобщей любви он ответил так: «Если любить все человечество, то ничего не останется для родных!» Что же касается всепрощения, то Конфуций считал, что на добро надо отвечать добром, а на зло — по справедливости… — И правильно считал! — поднимаясь со своего места и глядя на Аринина потемневшими от желания глазами, произнесла Наташа, в страстной натуре которой шампанское и близость любимого человека уже разбудили дремавшие в ней все это время ней чувства. — Не надо любить все человечество, Леша, мне хватит и тебя одного! Она подошла к Алексею и, усевшись к нему на колени, принялась покрывать его лицо страстными поцелуями…