— Но ведь те же рабочие, — возразила Наташа, — бастовали в Петербурге даже по время войны! — Это, — грустно усмехнулся Алексей, — говорит скорее о слабости царской власти, нежели о силе рабочих! Приведу такой пример. Да, в феврале рабочие вышли на улицы и помогли свергнуть династию! Почему? В значительной степени только из-за бездействия царя и полоумного министра внутренних дел Протопопова, который оказался не только болтуном, но и предателем! А если говорить проще, то в феврале в рабочих никто не стрелял. Но когда те же самые рабочие попытались выступить против разгона Учредительного собрания и большевики встретили их манифестации пулеметами, они сразу же успокоились. И если сейчас, во время войны, в Москве взбунтуется какой-нибудь военный завод, его просто-напросто сравняют с землей. И в этом огромная разница между большевиками и тем же Временным правительством, собиравшимся делать революцию в белых перчатках! Когда во время апрельского кризиса семнадцатого года в связи с нотой Милюкова генерал Корнилов пообещал навести порядок в столице за несколько часов, министры Временного правительства поклялись уйти в отставку, если будет пролита хоть одна капля крови. В результате в отставку ушел сам Корнилов… — Значит, надежд на то, что народ выступит сейчас против Сталина, нет? — последовал новый вопрос. — Ты задаешь трудный вопрос, Наташа, — пожал плечами Алексей. — Да и не могу я говорить от имени всего народа. Единственное, что я тебе могу сказать, так это то, что народ будет сражаться против Гитлера. Во всяком случае, большая его часть… — А ты? — И я в том числе! — улыбнулся Алексей. — Иначе, зачем мне надо было бы уходить за границу? Мне и в лагере жилось хорошо, да и срок у меня был не большой… — Даже если ты обречен? — Даже так! — кивнул Алексей. — Да, я могу проиграть, но при этом сделать все возможное для победы. Помнишь, как у Льва Николаевича? Делай то… — Что должно, — договорила за него Наташа, — и будь, что будет! — Вот именно! — улыбнулся Алексей. — И я полагаю, что и нам пора делать то, что должно в этот поздний час? — Ты хочешь сказать, что пора спать? — игриво взглянула на него Наташа. — Если тебе так больше нравиться! — рассмеялся Алексей и решительно направился в спальню. Он спал с Наташей второй раз и, тем не менее, явственно почувствовал, что в ней сегодня не было того огня, каким она буквально испепеляла его вчера. Проснулся он ее рыданий. — Что с тобой, Наташа? — спросил он, садясь на кровати. Наташа не отвечала и продолжала плакать. Впрочем, Алексей догадывался и сам. И не ошибался. В Наташе шла своеобразная ломка, которая всегда шла в настоящей русской женщине, которую в силу обстоятельств вынуждали делать то, что ей не нравилось. Она мало интересовалась политикой, но ей всякий раз было больно, когда фашиствующие молодчики издевались над ее родной страной. Теперь же ей было еще больней из-за ощущения того, что в силу обстоятельств делала для фашистов то, чего не хотела делать. Вволю наплакавшись, Наташа замолчала и несколько минут пролежала неподвижно. Затем встала и, попросив у Алексея прощения, направилась в ванную. Наташа снова легла в кровать и позвала Алексея. Когда он лег рядом, она крепко обняла его, и так они долго лежали, не произнося ни слова, и догадываясь о том, какими могли бы быть эти слова… Когда утром послышался гудок подъехавшей машины, она крепко обняла его и прошептала: — Умоляю тебя, береги себя… Глава XXIII Когда машина с Алексеем и Преклонским въехала в предместья Чаньчуня, сидевший за рулем ротмистр Кесарев сказал: — А ведь где-то здесь базируется сотый отряд! — Вечно тебе что-то кажется! — недовольно заметил Преклонский. — Ничего мне не кажется! — возразил Кесарев. — Мне об этом сам Такато говорил! — Болтун твой Такато, — вздохнул Преклонский и, заметив вопросительный взгляд Алексея, пояснил. — Ходят у нас сказки о каком-то мифическом «отряде 100», который якобы занимается производством бактериологического оружия и проведением диверсионных мероприятий… Как позже узнал Алексей, слухи об «отряде 100» вовсе не были сказками, а самой настоящей былью. И основная база этого подразделения действительно находилась в 10 километрах южнее Синьцзина в местечке Мэнцзятунь. В распоряжении отряда была авиация, с помощью которой японцы в 1940 году искусственно вызвали чуму в нескольких уездах. Узнал он и о том, что «Отряд 100» был создан по подобию «Отряда 731», занимавшегося исследованиями в области биологического оружия. «Отряд 731» был организован в целях подготовки бактериологической войны, главным образом против Советского Союза. В отряде на живых людях, которых японцы между собой называли «брёвнами», проводились жестокие опыты, не имевшие непосредственного отношения к подготовке бактериологической войны. Некоторые военные врачи отряда получили уникальный опыт вскрытия живого человека. Изучались пределы выносливости человеческого организма на больших высотах и при низкой температуре. Для этого людей помещали в барокамеры, фиксируя на киноплёнку агонию, обмораживали конечности и наблюдали наступление гангрены. «Опытные образцы» никогда не покидали лаборатории живыми. Сложно сказать, почему, но Преклонский, прекрасно знавший об этих отрядах, не стал развивать эту тему и поспешил перевести разговор. — Обрати внимание, Алексей, — сказал он, — справа от тебя знаменитая императорская резиденция Вэйхуангун, в которой сейчас проживает последний император Китая Пу И… Алексей, которому хорошо была известна история этого правителя, кивнул. Началось все в 1912 году, когда премьер-министр Китая Ши Кай сверг правящую династию, и императрица подписала акт об отречении императора от престола. Пу И был лишён власти, но ему оставили все императорские привилегии. Он должен был находиться в Запретном городе в Пекине, и не мог выезжать за его пределы. Там, за 10-метровыми стенами, он провел целых 16 лет. В 1924 году народная армия захватила власть, Пу И лишили всех титулов и привилегий и приказали покинуть дворец. В 1931 году Квантунская армия захватила Манчжурию, чтобы использовать его как источник военных ресурсов для осуществления планов дальнейшего захвата Китая и азиатских стран. Для легализации своего присутствия Квантунская армия разрешила местным чиновникам создать государство Маньчжоу-Го со столицей в городе Чаньчунь, который был переименован в Синьцзин. Во главе нового государства японцы хотели поставить маньчжура Пу И. Однако тот считал своим долгом перед предками возрождение Великой Цинской династии и отказался от предложенной японцами должности «верховного правителя». Тогда ему пригрозили тем, что будут считать его врагом Японии, что было равнозначно смертному приговору. Понятно, что Маньчжоу-го контролировалось Японией и целиком следовало в русле её политики. В 1939 году вооружённые силы Маньчжоу-го участвовали в боях на реке Халхин-Гол. — Здесь, — продолжал Преклонский свой рассказ о дворце Пу И, — переплетаются черты китайского, японского и западноевропейского зодчества. Залы и комнаты дополнены восковыми фигурами его обитателей. Но еще интереснее то, что тот самый генерал Хасимото Тораносукэ, который разработал проект программы, как управлять Маньчжоу-Го, привез из Японии три культовых предмета и построил на территории императорского дворца синтоистский храм. Более того, он стал и его верховным жрецом, ответственным за распространение в Маньчжоу-Го чуждого китайцам синтоизма… Преклонский все сказал правильно, забыв упомнять только об том, что в генерале Тораносукэ уживались милитарист, жандарм и епископ. Как верховный жрец, скажет о нем много позже сам Пу И, Хасимото убивал души китайцев, как главный жандарм, убивал их тела. Необычно сложилась и судьба самого императора. В 1945 году Маньчжоу-Го распалась, и Пу И отрекся от престола. Затем он был отправлен в СССР, в тюрьмах которого провел шесть лет. В 1946 году власти Советского Союза разрешили ему отправиться в Токио в качестве свидетеля на суде над японскими военными преступниками. Целых восемь дней бывший император рассказывал о военных преступлениях Японии, что во многом обеспечило успех советского обвинения на Токийском военном трибунале. И как ни старалась защита японских военных преступников, никто так и не сумел обвинить Пу И в военных преступлениях, в противном случае ему просто не позволили бы быть свидетелем со стороны обвинения. По возвращении в СССР Пу И попросил Сталина принять его в коммунистическую партию, объяснив свое странное для императора желание тем, что, начитавшись во время Маркса и Ленина, стал их большим поклонником. Однако Сталин не удовлетворил его просьбу, и сего подачи в 1950 году передал Пу И китайскому, теперь уже коммунистическому, правительству.