И по тому выраждению, с каким Евгений произнес эту фразу, Алексей понял, что Преклонский не блефует, но пока не договаривает, по всей видимости, еще полностью не доверяя ему. — Все в цвет, Корнет! — подражая блатным, нараспев произес он. — А ты как думал? — в тон ему ответил Преклонский. — Мы пургу не гоним! Подмажем вертухая и оторвемся! Все будет ништяк, Граф! Приятели от души рассмеялись и, допив водку, разошлись по отрядам. Хотя это было далеко не так смешно. Да и что веселого было в том, что два русских офицера, вместо того, чтобы командовать полками где-нибудь под Ельней, мечтали в Гулаге о том, как подкупят охранника и убегут. Но, увы, так нелепо распорядилась русская история… Как и обещал Клест, «прессовать всех этих предателей» начали уже на следующий день. В бараках, на промзоне, в столовой, в курилке то и дело возникали мелкие стычки. Впрочем, кончались они в худшем случае ударом ножа или заточки. И надо отдать «сукам» должное: они не прятались и на удар отвечали ударом. И первой жертвой войн стал вор по кличке «Круг». На свою беду он поспорил в тайге с представителем противоположного лагеря и даже ударил его. В следующее мгновение его окружили приятеля обиженного и принялись бить его остро заточенными гвоздями. Гвозди не доставали до жизненно важных органов, и тем не менее уже через десять минут тело «Круга» предстовляло одну сплошную рану. Его нашли случайно и принесли в санитарный пункт, или, по-блатному, в «Крест». Его раздели и положили на большой стол. Раненый продолжал истекать кровью, которая залила стол и стекала на пол, образовывая целые лужи. Над ним колодвали два человека в белых халатах: фельдшер приемного покоя, держащий лоток с перевязочным материалом, и врач. Рядом со столом стоял лейтенант из спецчасти с бумагой в руке. Несмотря на все возражения врачей, он пытался допросить умирающего. А то, что Круг умирал, уже не вызывало сомнений, ни медиков, ни у самого лейтенанта. — А что вы хотите? — взглянул на лейтенанта врач. — Он весь исколот рваными ранами! Да и кто знает, — указал врач на исполосованный живот вора, — что там у него внтури! Перед смертью «Круг» открыл глаза. Лейтеннат наклонился к нему. — Скажи только одно, произнес он. — Кто тебя? Раненый понял вопрос. Веки его дрогнули, раздвинулись искусанные, запекшиеся губы, и он протяжно выдохнул: — Су-у-ки… И потерял сознание. На этот раз навсегда. На следующий день по приказу Клеста в тайге поймали близкого к Беркетову «Моха», бывшего лейтенанта Красной армии Сергея Ивановича Гришаева. Поначалу вершивший суд Разгуляй в весьма вежливой форме предложил ему присоедениться к ворам. И он знал, что делал. Ворам очень важно было переманить на свою сторону как можно больше «сук» и тем самым ослабить своих противников. Однако Гришаев, даже хорошо зная, что его ожидает в случае отказа, послал Разглуяя куда подальше. И вот тогда его повесили на ветку огромной ели вниз головой. — Если надумаешь, — сказал Разуляй, — скажешь! Больше часа провисел на суке Гришаев, но так и не попросил о пощаде. Блатные ушли, а их наксчастную жертву нашли только через день. Разъяренный Беркетов устроил самую настоящую резню в бане, неожиданно напав на четверых парившихся воров и искалечив их. Такие стычки случались каждый день, но всем было понятно, что генеральное сражение впереди, и тот, кто его выиграет, будет держать на зоне, выражасяь воровским языком, «мазу». Ночь «длинных ножей», как бы назвали ее гитлеровцы, произошла прямо под праздник с шестого на седьмое ноября 1948 года, когда охрана была не так внимательна, а офицерский состав отмечал праздник. Удары ножей обрушились на сук из комендатуры там, где они были в то время. Помощника Беркетова по кличке «Китаец» подняли на пики и остервенело добивали до тех пор, пока каждый из нападавших не ударил его ножом, а он сам превратился в бесформенный кусок мяса. Часть «сук» из комендатуры, которых не застали врасплох, отбиваясь от нападавших, смогли добраться до запретных зон у стен лагеря и залечь там под прикрытием пулеметов охранников. Беркетова, согласно неписаному закону, пришел убивать сам Клест. И постучав в дверь комнатушки, где тот спал, он предложил ему открыть дверь и рассчитаться. Тот немного выждал, а потом внезапно выскочил в одном белье, держа в одной руке нож, а в другой табуретку. Его напор был стремителен, и нападавшие, хорошо зная силу и храбрость бывшего майора, растерялись. Ловко орудуя ножом и защищаясь табуреткой, получив лишь небольшое ранение, ему удалось добраться до проходной и скрыться среди солдат охраны лагеря. Когда битва между ворами подходила к концу, через ворота центральной вахты на зону въехали три автомашины с вооруженными винтовками солдатами. Выскочив из кузова, солдаты от самых ворот открыли шквальный огонь, хотя на линейке и по сторонам не было ни одного заключенного. Слыша, как вокруг свистят пули, многие попадали на землю. Многие заключенные были убиты и тяжело ранены в бараках из винтовок и пистолетов. В эту ночь всего зарезано было человек семьдесят. Точное число погибших знало только лагерное начальство. Как только началось побоище, Алексей с Преклонским поспешили к угловому бараку. Они дождались громкого лая из сарая, где жили караульные собаки, своеобразного сигнала о том, что начался круговой обход. Охранники с собаками прошли мимо и скрылись. Впереди у них был целый час, за который надо все успеть. Они начали копать с таким энтузиазмом, что уже через десять минут под забором зияла внушительная дыра. Быстро преодолев подкоп, они поспешили к деревянной четырехметровой стене, за которой начиналась тайга. Там их уже ждали перекинутые Ли Фаном веревки, с помощью которых они быстро взобрались на стену и благополучно спустились с нее. — Ну, вот и все! Молодцы! — улыбнулся китаец. Не теряя ни секнуды, беглецы бросились, не разбирая дороги, в лес. Они бежали за китайцем до тех пор, пока их дыхание не превратилось в рвущийся из груди кашель, и они в полубеспамятстве не попадали все вместе под огромным кедром. О костре, естественно, не могло быть и речи.