— Стрий раскусил ампулу, которая была вмонтирована в зуб… — А что этот Кирка? — Тоже агент авбера. Клянется, что только выполнял задания Стрия, а вот с чем они были связаны, он не знает! — Вполне может быть, — покачал головой Громов. — А как насчет сотрудничества? — Пока отказывается! — Так что, — спросил Громов, — тупик? — Не совсем, — покачал головой Громов. — На квартире Стрия нашли два дела, изъятых им из архива. Первое касалось Владимира Ивановича Никитского, племянника одного из самых свирепых казачьих атаманов в Сибири… Громов слышал об этом Никитском. После Октября казачий отряд его дяди, находившийся на фронте, получил приказ разоружиться и направиться в Омск. Тот нарушил приказ и прибыл в Омск с вооруженным отрядом. Совет казачьих депутатов предложил ему разоружиться, однако Никитский не подчинился, ушел с казаками из города и перешел на «партизанское» положение. С тех пор «партизанский отряд Никитского», как он сам его называл, стал вооруженной силой контрреволюции. Передвигаясь с места на место, он уничтожал революционные учреждения в селах, районах, городах, убивал активистов революции, грабил и терроризовал население. В отряд вступали богатые сибирские и семиреченские казаки, бывшие жандармы, стражники, полицейские, разорившиеся мелкие торговцы, искатели легкой добычи, уголовники. Частям своего отряда Никитский давал звучные, громкие названия: «черные гусары», «голубые уланы», «кирасиры», «атаманский полк». Отряд содержался за счет грабежей, пожертвований буржуазии и казачьей верхушки. Так, семипалатинские торговцы и промышленники дали Никитскому 2,5 миллиона рублей на формирование отряда. — Что же касается второго дела, то оно было заведено на ротмистра Ивана Афанасьевич Кирсанова. Как и Никитский, он был участником Ледяного похода и тоже был ранен. После смерти Корнилова он был послан с каким-то заданием в Москву, и там его следы потерялись. В июне были убиты два бывших белых офицера, и на запрос НКВД Стрий ответил, что на этих людей у него ничего нет. Но когда сравнили фото убитых со снимками на найденных у Стрия делах, то выяснилось, что это одни и те же люди. Остается только добавить, — закончил свой рассказ Москвин, — что после разгрома белогвардейских банд в Сибири Никитский вместе с остатками отряда Семенова бежал в Китай. В настоящее время он один из лидеров Российской фашистской партии и весьма близок к фюреру своей партии Родзаевскому. В бумагах Стрия контрразведчики нашли небезизвестного тебе Садовского и еще несколько людей из его окружения. А затем выяснили, что убитые офицеры бывали у Бориса Александровича. Был там телефон и одного из сотрудников германского посольства, что лишний раз говорит о том, что вся эта компания пыталась создать организацию для работы в нашем тылу. — И убили их… — вопросительно взглянул Громов на Москвина. — Мы, — пожал плечам Москвин, — можем только с известной долей вероятности об этом догадываться. В бумагах Стрия мы нашли адрес и Аркадия Евгеньевича Коклина. При ближайшем рассмотрении скромный учетчик артели «Восход зари» оказался бывшим штабс-капитаном Андреем Васильевичем Гуриным, в годы Гражданской войны работашим в врангелевской контрразведке. Его неоднократно видели у Садовского. Надо полагать, что этот самый Гурин и предложил с подачи нашего поэта войти в монархическукю организаию. Ну, после того, как те отказались, их убрали люди Кирки, хорошо знавшего Гурина… Москвин не ошибался, и все было именно так. В первый же день войны загоревшийся идеей создания монархической организации Садовский вызвал к себе Гурина и попросил его искать для «Престола» надежных людей. Первым делом Гурин поговорил с Никитским и Кирсановым. Против его ожиданий, те не высказали никакого восхищения сделанным им предложением. Более того, они отнеслись к нему с нескрываемой брезгливостью и посоветовали самому Гурину забыть о тайной организации. — Россия, — презрительно роняя слова, произнес Никитский, — превыше большевиков, и не понимать этого могут только ее предатели! И я не советую становиться на этот скользкий путь, сомнем! Он так и сказал: «сомнем». Не подав эмиссару Садовского руки, несостоявшиеся закоговрщики ушли, а обескураженный Гурин поспешил к Стрию. Во избежание возможных неприятностей, тот решил немедленно убрать бывших соратников Гурина по белому делу. — Сам Гурин скрылся, — продолжил свой рассказ Москвин, — а еще через несколько дней мы арестовали на его квартире прибывшего к нему из Харбина курьера. По его словам, Гурин являлся резидентом одновременно Братства русской правды и Рродзаевского и харбинские фашисты хотели прощупать почву для создания в Москве диверсионно-террористической организации… Громов понимающе покачал головой. Чуть ли один к одному сбывалось все то, что он с Громовым просчитывал еще задолго до начала войны. — Надеюсь, — насмешливо спросил Москвин, — у тебя уже есть кое-какие идеи? — Есть! — улыбнулся Громов, в какой уже раз поражаясь тому, насколько они понимали друг друга. — Тогда желаю успеха! — протянул приятелю руку Москвин. — И жду новостей… Глава XIX В середине октября Алексея ждал сюрприз. На одной из ведущих к шахтам лесных дорог он встретил Евгения Преклонского, который был этапирован в их лагерь несколько дней назад. Они обнялись и договориилсь встретиться после ужина. C Евгением Преклонским Алексея свела судьба в Новочеркасском казачьем военном училище, в которое он поступил в 1915 году. Это училище выгодно отличалось от других казачьих училищ тем, что имело право выпускать своих питомцев со званием подхорунжий и правом ношения офицерского оружия. Как и Алексей, Евгений был сыном казачьего офицера и романтиком Тихого Дона. Он был на два года старше Алексея, но после того, как Алексей спас ему жизнь, они подружились. Это случилось во время переправы конных юнкеров через реку Дон, которая входила в программу их обучения. С началом военных действий штаты училища были расширены до двух сотен юнкеров. В училище стали приниматься и вольноопределяющиеся с образованием не ниже 6 классов. Они проходили ускоренный курс строевой и теоретической подготовки и через 4–5месяцев выпускались с производством в чин прапорщика и направлением в действующую армию. Высочайшим приказом от 30-го июля 1915 года Новочеркасское казачье юнкерское училище получило почетное шефство Наследника престола, Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича и стало называться Алексеевским. Юнкерам на погоны были пожалованы его инициалы, а офицеры училища получили права гвардии и букву «А» на погоны. Осенью 1916 года переменный состав училища увеличен еще на одну сотню юнкеров. Во времена революционных потрясений и гражданской войны на Дону Алексеевское Новочеркасское казачье училище служило оплотом Донской казачьей власти. Его курсанты помогали сохранять в Новочеркасске общественный порядок. Более того, на них была возложена сложная задача по разоружению мятежных солдат двух пехотных полков, расквартированных в предместье Новочеркасска — Хотунке. А сделать это было непросто, так как несколько десятков юнкеров должны были разоружить 17 тысяч солдат. Тем не менее, задача была выполнена. При атамане Каледине юнкерам Училища пришлось принимать участие в боях с красными под Зверевым, Гуковым, Ростовом, где на их участке находился сам Каледин. В начале 1918 года часть юнкеров ушла с генералом Корниловым в «Ледовый поход» на Кубань, в предгорья Кавказа. Ушли с ними и Преклонский с Алексеем. В первом же бою часть Алексея попала в окружение, и с тех пор он не виделись. В половине девятого Алексей пришел в барак, где жил Евгений. Алексей достал бутылку водки. — Надо отметить встречу! — улбынулся он. — Откуда такое сокровище? — изумился Преклонский, глядя на бутылку с таким выражением, словно в ней сидел какой-нибудь живой дух. — А, — равнодушно махнул рукой Алексей, — ничего осбенного, китайцы приносят… Преклонский вопросительно поднял брови и услышал целую лекцию. — Как тебе известно, — начал Алексей, — воровство золота на приисках было всегда. Воруют и сейчас и меняют на спирт и водку у китайцев, которые продолжают заложенные их соотечественниками в начале века традиции. Китайские скупщики бродили от прииска к прииску, предлагая за золото деньги и продукты. Проще всего было приобрести золото за спирт, который пользовался в тайге большим спросом. Прибыль за сезон у спиртоносов достигала огромной суммы. Следствием привлечения на амурские прииски китайцев стало осложнение криминальной обстановки. Грабеж золота, убийства стали обычным явлением, особенно по осени, когда китайские рабочие с деньгами и золотом возвращались на родину. В начале ХХ века китайцы организовывали в Приамурье хорошо вооруженные шайки, действовавшие нагло и вызывающе, грабящие золото и совершавшие зверские убийства. Таких китайских бандитов-уголовников называли особым именем — «хунхузы». Сначала они охотились за своими соплеменниками, спиртоносами и контрабандистами. В годы гражданской войны хунхузы стали совершать длительные рейды и нападать на прииски, убивая всех, кто оказывался на пути.