Там он встретился с местным уголовником, а вечером дал инструкции своим людям. — К ломбарду подъедем в час ночи. Ключ у меня есть, поэтому войдем мы спокойно, поскольку сторожа обычно сидят в комнате и пьют чай. В машине останется Василий с гранатами, чтобы отбиться в случае неожиданности, которой, по моим расчетам, быть не должно. Вы, Николай и Илья, вяжете сторожей. На лица наденьте чулки, это лучше любых масок: чулок меняет лицо до неузнаваемости. Без ножей и стрельбы, все должно быть тихо. Ты, Олег, работаешь с сейфами. На все про все у тебя пятнадцать минут… — Могу не успеть! — ответил Олег. — А ты постарайся! — улыбнулся Преклонский. Преклонский ошибся: сторожа не пили чай, а играли в шашки. Увлеченные игрой они даже не сразу заметили, как отворилась дверь и на пороге с револьверами в руках появились двое с лицами, затянутыми чем-то темным. — Сидеть на местах! — сказал один из них. — Кто двинется — пуля в лоб. Один из сторожей потянулся было к маузеру, и Преклонский взвел курок: — Не надо! — Что вы делаете, ребята! — воскликнул старший смены, рослый мужчина в гимнастерке без погон. — На государство руку поднимаете. Лучше подобру уходите, а то ведь всех к стенке, щадить не станут. — Ты не за нас, а за себя беспокойся! — шевельнул пистолетом Преклонский. — Больше повторять не буду! Давай! — взглянул на стоявшего рядом Олега. Вместе с еще одинм налетчиком тот вышел из комнаты охраны и направился в хранилище. Он на самом деле постарался и вернулся через двадцать минут. — Все! — доложил он Преклонскому. Тот собрал оружие у охраны и спрятал его в сейф. Ключ положил себе в карман. — Ну, вот и все! — насмешливо сказал он. — Прощайте! С этими словам Преклонский разрядил маузер в охранников. — Вот теперь все! — улыбнулся он, пряча оружие под пиджак. Они вышли из команты, и Преклонский закрыл ее на ключ. Выйдя на улицу, он выбросил оба ключа в кусты. Диверсанты быстро сели в машину. Преклонский взглянул на часы. Вся операция заняла двадцать восемь минут. Подъезжая к Благовещенску, Петр Лопухин напомнил Преклонскому: — Женя, ты обещал меня отпустить в город… — Раз обещал, — без особого воодушевления ответил Преклонский, — то иди. Но умоляю тебя, не лезь на рожон! — Не полезу, — улыбнулся Лопухин и вышел из машины. Не поворачивая головы, Преклонский сказал сидевшему на заднем сидении парню: — Посмотри за ним! Тот кивнул и вылез из машины. Глава XII После ограбления ломбарда прошло несколько дней. Во избежание неожиданностей все это время диверсанты провели на заимке. На улице, где уже спускался вечерний мрак, где-то в густых кустах бодроствовал часовой. Все спали, и только понимавший толк в драгоценностях Преклонский любовался похищенными из комиссионного магазина ценностями. Преклонского отвлек шум открывшейся двери, и в следующее мгновение он увидел вошедшего в комнату Лопухина. — Ну, как? — спросил он. — Все нормально? — Да, — без особого энтузиазма ответил тот и прошел к столу. — А ты все любуешься? — Да! — улыбнулся Преклонский. — Люблю я это дело! Причем с детства! Я помню, у матери была шкатулка, в которой они хранила свое золото, и я часами мог любоваться им. Да и было, надо заметить, чем! Ведь некоторые материны вещи приписывались самому Фоберже! И говоря откровенно, мне жалко отдавать азиатам все это! — А мне, — резко ответил Лопухин, — ничего не жалко с тех пор, когда мы отдали страну этим ублюдкам! — Ну, это само собой! — покачал головой Преклонский. — Ничего, скоро рассчитаемся! — Дай Бог! — ответил Лопухин. — Что у нас в планах? — Послезавтра я получу информацию о том, когда с одного из местных приисков повезут золото, возьмем его, а на прощание разнесем какое-нибудь отделение милиции… Лопухин понимающе покачал головой. — Эх, — воскликнул Преклонский, — нам бы здесь недели три пожить! — Мало? — кивнув на тускло блестевшее золото, спросил Лопухин. — Денег, Петя, — рассмеялся Преклонский, — всегда мало! А эти чертовы макаки только обещают! На следующий день Преклонский ушел с двумя диверсантами, как он сказал, по делам, а Лопухин пребывал в угнетенном состоянии духа. Его томило какое-то неясное предчувствие беды. Все дело было в том, что сразу после исчезновения отца он рассказал Преклонскому о том, что произошло с его родителем холодным декабрьским вечером тысяча девятьсот двадцать четвертого года. И с огромным интересом слушавший приятеля Евгений узнал, что в тот вечер патриарх всея Руси Тихон получил от чудом спасшегося соловецкого монаха от изымавших церковные ценности чекистов три бесценныцх иконы: Донскую богоматерь Андрея Рублева, которому было поручено сделать копию со знаменитой на всю Россию иконы Феофана Грека, и иконы знаменитых мастеров псковской школы — Якушке и Семену Высокому Глаголю. Под стать иконам был и их оклады, с инкрустированными в золото бриллиантами и другими драгоценными камнями. В тот же вечер келью патриарха в Донском монастыре посетил отец Лопухина, бывший полковник Генерального штаба Сергей Николаевич Лопухин. По дороге в Харбин он специально заехал в Москву, чтобы рассказать Тихону о последних часах жизни киевского митрополита Владимира, зверски убитого большевиками 23 января 1918 года. Не придти к нему он не мог, так как считал своим святым долгом рассказать святителю о последних часах и смерти митрополита Владимира. Он бы мог ему еще много рассказать о себе. О том, как пытался защитить митрополита и отстреливался от напавших на монастырь варваров до последнего патрона, о том, как каким-то чудом сумел уйти от погони. Мог он поведать патриарху и о том, как сражался с большевиками под знаменами Корнилова, дрался в Крыму, влачил полуголодное существование в Стамбуле и работал таксистом в Париже. Как в начале двадцать четвертого года он вступил в Русский Общевоинский Союз и стал одним из самых доверенных лиц генерала Кутепова. Как надеялся на Савинкова и как разочаровался в нем после его ареста. Как после крушения всех надежд всерьез задумывался о самоубийстве. Но он ничего не сказал патриарху. У того и без него хватало забот, и узнай чекисты, что к патриарху приходил человек, направленный Кутеповым в Харбин для организации борьбы против советской власти на дальнем Востоке, патриарху не поздоровилось бы. Впрочем, ничего этого и не надо было говорить. Тихон бы проницательным человеком и прекрасно понимал, что такой человек, как Лопухин, будет биться до последнего вздоха. Когда Лопухин собирался уходить, в коридоре послышались чьи-то голоса и раздались выстрелы. Лопухин бросился к двери. В следующее мгновение та открылась, и в келью ворвались двое рослых мужчин с пистолетами в руках.