О положении в армии я должен был докладывать Сталину и Ежову. Но отыскать порочащие Блюхера факты я не смог и мне нечего было сообщить в Москву. Поэтому Сталин и Ежов решили, что я заодно с недовольными элементами. Они задумали вместе с Блюхером подвергнуть чистке и меня. За время моей работы в Хабаровске с августа прошлого года и до сих пор арестованы за политические преступления 200 тысяч человек, семь тысяч расстреляны. Это значительно меньше, чем в среднем по стране. Поэтому в Москве подумали, что я саботажник. Меня стали подозревать». Он рассказывал о преступлениях сталинского режима, о том, как фабриковались процессы, как выбивались из подсудимых нужные показания и признания, об ужасах сталинских лагерей, о трагедии несчастных депортированных корейцев. Обо всем Люшков рассказывал со знанием дела, с мельчайшими подробностями. И кому, как не ему, непосредственному участнику и организатору кровавой работы, было не знать все тонкости работы механизмов НКВД. Однако япоских разведчиков преступления сталинского режима интересовали менее всего. Они подробно расспрашивали Люшкова совсем о другом, и предатель дальневосточных чекистов рассказал им много важного. Перебежчиком интересовались не только японские спецслужбы. В Токио прибыл представитель адмирала Канариса полковник Грейлинг. Японцы на несколько вечеров «подарили» информатора полковнику. По результатам встреч полковник составил отчет на несколько сот страниц. Рихард Зорге сумел получить доступ к докладу и сфотографировал наиболее важные страницы. Когда пленка оказалась в Москве, там развеялись последние сомнения: Люшков сдавал всех и вся, рассказывал всё, что знал. А знал он немало: расположение военных объектов, складов, аэродромов, военных баз, дислокацию военных частей и кораблей ВМФ СССР, систему пограничной охраны, шифры и радиокоды. Перебежчик выдал всех известных ему агентов в Маньчжурии и Японии. Нарком Ежов, узнав о побеге своего протеже, сказал: — Теперь мне конец! Он знал, о чем говорил. Среди предъявленных ему вскоре обвинений был и побег Люшкова. Прибывший на место Люшкова старший майор ГБ Горбач устроил новую чистку аппарата Дальневосточного УНКВД. Все сотрудники, назначенные на место бежавшим Люшковым, были арестованы и расстреляны. Пострадали друзья, близкие и даже дальние родственники Люшкова. Что же касается участи предателя, то она оказалась незавидной. До лета 1945 года Люшков работал в качестве старшего консультанта в разведорганах генштаба Японии. Писал доклады, обзоры о положении в СССР, боеспособности РККА, организации советских спецслужб. 19 августа судьба Квантунской армии уже ни у кого не вызывала сомнений. Встал вопрос: — Что делать с советником Ямогучи Тосикадзу? Ответ оказался простым, и приговоренного заочно советским судом к расстрелу Люшкова казнили враги СССР. Его застрелил бывший начальник военной миссии в Дайрене. Но самым интересным во всей этой истории было то, что после побега Люшкова в Японию, туда отправился и Громов с двумя товарищами. Им было поручено найти и убрать предателя. Однако, несмотря на все их старания, они так и не смогли узнать его местоприбывания, поскольку японская разведка, прекрасно понимая, что с предателем пост раются рассчитаться, надежно прятала ее. И Громов при всем своем отношении к чисткам и репрессиям знал: рука у него, найди он Люшкова, не дрогнула бы… В Чите Громов пересел на советский поезд и отправился уже по советской территории в обратном направлении — в Благовещенск. Глава XI Ровно через сутки Громов стоял в тамбуре и через окно смотрел на проносившуюся мимо величественную тайгу. Из истории он помнил, что первые русские появились на месте слияния Амура и Зеи летом 1644 года, когда там остановился первопроходец Василий Данилович Поярков со своим отрядом. В 1653 году землепроходец Ерофей Павлович Хабаров решил построить на этом месте острог, но после подписания в 1689 году Нерчинского договора русские были вынуждены покинуть левый берег Амура. Годом основания Благовещенска считается 1856, когда был заложен Усть-Зейский военный пост, когда назрела необходимость окончательно определиться с принадлежностью левого берега Амура Российской империи. 2 июня 1856 года на левый берег Амура неподалёку от устья Зеи прибыл военный отряд численностью около 500 солдат, которые занялись расчисткой территории. Через месяц прибыла первая группа переселенцев в количестве 60 человек, собранная из забайкальских казаков. Следующим летом по Амуру прибыли ещё сто человек забайкальских казаков для постоянного жительства. Сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы документально закрепить эти территории за Российской империей. Эта почётная миссия была возложена на генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва. 17 мая 1858 года он прибыл в Усть-Зейскую станицу. Его сопровождал архиепископ Камчатский, Курильский и Алеутский Иннокентий. 21 мая владыка Иннокентий заложил в Усть-Зейской станице храм в честь Благовещения Пресвятой Богородицы, по имени которого и был впоследствии назван город. Через несколько дней начались переговоры между представителями Цинской империи и чиновниками российского внешнеполитического ведомства во главе с Н. Н. Муравьёвым. Переговоры велись 5 дней, сопровождаясь многочисленными церемониями по китайским и русским обычаям. 28 мая 1858 года был подписан Айгунский договор, по условиям которого весь левый берег Амура признавался российским. В ноябре 1922 года Амурская область стала губернией, и Благовещенск стал губернским центром. В 20-е годы в городе развивалась торговля по всем законам приграничного города — включая законный товарообмен и контрабанду. С китайской стороны в город поступал, в основном, спирт, который выменивался в тайге на золото. С 1937 года ситуация значительно ухудшилась. Прежде всего, по причине внедряемой коллективизации сельского хозяйства, а также по причине лишения области золотопромышленной базы. Однако именно в 30-е годы в городе был запущен завод «Амурский металлист», переоборудована спичечная фабрика, построены швейная и кондитерская фабрики. В 30-х годах накалилась обстановка за Амуром — в Маньчжурии стали вновь активно действовать японцы, захватившие её в 1932 году. Они консолидировали свои усилия с русскими эмигрантами для захвата власти на территории Амурской области. Российская фашистская партия постоянно готовила диверсии и вылазки на территорию области. В Благовещенске, куда теперь направлялся Громов, жил тот самый Лесник, к которому должен был придти отряд Преклонского. История его вербовки, как, во всяком случае, о ней поведал Цветаев, была типичной для иностранных разведок. Работавший в Наркомате промышленности Иван Данилович Скорин, а именно так звали Лесника, в 1938 году был в командировке в Японии. Он стал часто посещать рестораны и другие увеселительные места.