— Охрана? — ослабил удушье Райснер. — Двое… у комнаты… — Вот и хорошо, — улыбнулся Райснер почти задушенному им китайцу, — вот и молодец! И если ты хоть кому-нибудь пикнешь обо мне, я скажу, что это ты навел меня на него. А теперь не обессудь! Связав сначала Чэна, а потом и Минь разорванной на полосы простынкой, он заклеил им рты пластырем. Затем подошел к двери и, бесшумно открыв ее, выглянул в коридор. В десяти метрах от его двери сидели телохранители Цветаева. Никто из них даже не охнул, когда подкравшийся к ним Аринин нанес два сильных удара в основание шеи. Вытащив у обоих по пистолету, Аринин вошел в номер. Цветаев лежал со своей пассией на кровати. — Ты кто? — изумленно воскликнул он, по всей видимости, принимая незваного гостя за грабиетля. — Да ты понимаешь на кого лезешь? Тебя, пса, по стенке размажут! Да я… Договорить он не успел, поскольку Райснер отвесил ему чувствительную оплеуху. — Это тебе за пса, — проговорил он и поднял пистолет на уровень лба мгновенно притихшего Цветаев. — А будешь грубить дальше, я всажу в тебя всю обойму и буду считать, что сделал очень доброе дело! — продолжал он все тем же не сулившим ничего хорошего тоном. Цветаев не ответил. Сверля незаванного гостя ненавидящим взглядом своим темных глаз, в которых вместе со страхом сквозило бешенство, он тяжело перевел дух. — Желания получить пулю у тебя, как я понимаю, нет, — насмешливо продолжал Райснер, — значит, ты сейчас ответишь мне на мои вопросы! Ответишь? — вкрадчиво спросил он. Цветаев молчал. — Дело твое, — пожал плечами Райснер и приставил к его голове пистолет. Проклиная последними словами охранников, проморгавших этого свалившегося ему словно снег на голову парня, Цветаев глухо произнес: — Спрашивай… — Кто такой Лесник? Цветаев вздрогнул, словно от удара током. Судя по его сразу же посеревшему лицу всему, он уже начинал понимать, с кем имеет дело. Конечно, он предпочел бы иметь дело с уголовниками, а не с НКВД. Когда он закончил свой подробный о том, как был завербован Лесник, Райсман спросил: — А как Преклонский собирается напасть на золотой прииск? — У Лесника есть человек, который сообщает ему, когда и с какого прииска будут вывозить золото на завод… — Кто он? — Я не знаю, — ответил Цветаев. — Правда, не знаю! — поспешил добавить он, заметив недоверчивый взгляд гостя. Громова. — Я не буду вас пугать, Цветаев, — произнес Райсман, глядя в глаза фашисту, — но если вы меня обманули, вы проживете ровно столько времени, сколько у нас уйдет на выяснение. И избави вас Бог, рассказывать кому-нибудь о нашей встрече! — Я сказал правду! — поспешил заверить Райсмана тот, хорошо знавший, что НКВД в таких случаях не шутит. — А теперь, — Райсман протянул фашисту таблетку, — проглотите это! Цветаев побледнел и покачал головой. — Не бойтесь, — улыбнулся Райснер, — это снотворное… Цветаев взял таблетку и нерешительно взглянул на Райснера. — Если бы я хотел убить вас, — ответил тот, — я бы мог сделать и без нее! Цветаев проглотил таблетку. Через минуту глаза его помутнели, он упал на кровать и, несколько раз дернувшись, затих. Райснер снял с него тяжелую золотую цепь с массивным крестом, в который было инкрустировано несколько дорогих бриллиантов. Затем вытащил из кармана тяжелый бумажник, полный денег. Через десять минут он был уже далеко от «Белого лотоса», где начался самый настоящий переполох. Директор ресторана вызвал полицию и «скорую помощь», но никто так ничего толком и не смог показать. Китайы говорили о каком-то пьяном посетителе, охрана долго приходила всебя, а единственный человек, который говорил с таинственным незнакомцем, был мертв… В одиннадцать часов утра следующего дня полковник Громов, а это был, конечно, он сидел в купе поезда Харбин — Прага и с большим интересом читал свежий номер «Русского фашиста». На первой странице был помещен большой портрет Цветаева. Из помещенной ниже статьи Громов узнал о скоропостижной кончине заместителя начальника III отдела Главного бюро по делам российских эмигрантов и члена ЦИК Всероссийской фашистской партии Павла Федоровича Цветаева от сердечной недостаточности. Громов понимающе покачал головой. Все правильно! Именно таким и должен быть диагноз после приема изготовленного в секретной лаборатории НКВД в Варсонофьеском переулке препарата. Мог ли он оставить Цветаева в живых? Не мог, если бы даже и хотел. Слишком велики были ставки в начавшейся игре. Да и не было у него, говоря откровения, такого желания. Громов был историком по образованию и прекрасно понимал, что большевиков можно было ненавидеть и бороться против них. Но воевать против своей родины не имел права ни один русский, как бы он не был обижен большевиками. Более того, пережив все ужасы бесконечных чисток и репрессии, он не мог без боли смотреть на то, как Сталин гробил разведку и не раз подумывал о том, как уйти из органов. И, наверное, ушел бы под каким-нибудь благовидным предлогом, если не ощущение близкой войны. А бросить службу в столь тяжелое для страны время он не мог. Хотя предателей в то время хватало. Он из самых видных из них был перебежавший к японцам начальник Дальневосточного УНКВД Генрих Люшков. Личность омерзительная во всех отношениях, поскольку свой кровавый авторитет Люшков завоевывал расстрелами ни в чем не повинных людей. Венцом деятельности этого палача стал разгром мифическего «Дальневосточного параллельного правотроцкистского центра». Затем он по-настоящему принялся за чистку чекистского аппарата края. Так, только в мае 1938 года в одном УНКВД по Приморской области он приказал арестовать 25 сотрудников НКВД. Все они обвинялись в участии «в заговоре в органах НКВД области». Масштабы разрушительной деятельности Люшкова на Дальнем Востоке впечатляли. В 1937–1938 годах только в Приморской и Уссурийской областях по его приказам было арестовано около пятнадцати тысяч троцкистов, контрреволюционеров, шпионов и белогвардейцев. 102 000 корейцев Люшков депортировал в Казахстан. Однако Люшков не собирался сокращать масштабы репрессий в крае. Вместе с секретарем Далькрайкома ВКП(б) Анисимовым он продолжал штамповать приговоры в «тройке» при краевом УНКВД. Его последнее присутствие в ней было зафиксировано 8 июня 1938 года, почти за неделю до его побега. В конце мая близкий друг Люшкова из Центрально аппарата НКВД сообщил ему, что Сталин приказал его арестовать. На вопрос японцев, чем он вызвал гнев Сталина, Люшков так ответил с воем объяснительной записке: «Мне было поручено выявить недовольных чисткой в штабе Особой Дальневосточной армии, которой командует Блюхер.