Да и был у него уже, говоря откровенно, печальный опыт попытки создать подпольную организацию. Однако ничего из этого не получилось, и двух человек, которым открылся Садовский, пришлось убрать. — И еще одно! — снова заговорил Алексей. — Если вы полагаете, что в нашей организации, которую я предлагаю назвать «Престол», всего три человека: то вы ошибаетесь. Не скажу, что к нам стоит очередь, но для того, чтобы создать несколько боеспособных групп, людей у нас хватает. Я понимаю, что мы не сможем штурмом взять Кремль и покончить со Сталиным, а вот крови большевикам мы можем испортить немало. В Москве неспокойно, и мы должны всячески нагнетать напряжение. Диверсии, листовки, убийства военных и активистов, пожары, все это мы можем осуществить своими силами. Однако этого мало. Именно поэтому я хочу наладить отношения с немцами. Но я хочу встретить их не с пустыми руками, а имея такой козырь, как подпольная организация в самой столице. И еще одно… Вы сказали, что очень скоро меня призовут в армию. Но это невозможно даже теоретически, поскольку я числюсь во всесоюзном розыске. И для меня пути назад нет, поскольку меня даже не пошлют в штрафную роту, а расстреляют на месте, как только поймают… Садовский продолжал размышлять. Что там говорить, предложение было заманчивым! Да и что он терял, даже если этот Алексей был из НКВД? Расстреляют? Смерти он не боляся, поскольку ничего уже не ждал от жизни. Ну, досидит он в своем кресле до девяноста лет? И что? Если же все это было правдой, то он снова оказывался в самой гуще событий. — Хорошо, — нарушил он затянувшееся молчание, — я согласен… Алексей улыбнулся и протянул теперь уже руководителю подпольной организации руку. — Благодарю вас, Борис Александрович, — сказал он, — иного ответа от вас я и не ждал… Несказанно обрадованный таким результатом Глебов трижды перекрестился, и Алексей последовал его примеру. — Вы правы, Алексей Петрович, — сказал Садовский, — мы с Владимиром Николаевичем на самом деле хотели создать подпольную монархическую организацию, но пока ничего не получается. Я, как сами видите, — печально улбынулся поэт, — не могу действовать в полную силу даже при всем желании, а Владимир Николаевич ограничен в ресурсах, хотя печальный опыт у нас уже имеется… — Нельзя забывать и то, что за монастырем постоянно присматривает НКВД, — вступил в разговор Глебов. Алексей понимающе покачал головой. — А вам и не надо ничего делать! — ответил он. — Все организационные вопросы я беру на себя, а за вами остается политическое руководство «Престолом»… — Надюша! — крикнул Садовский, — сделай нам, пожалуйста, закусить! Через пять минут стол был накрыт, и Садовский разлил водку в небольшие рюмки с царскими вензелями. — За «Престол»! — торжественно произнес он и поднял свою рюмку. После четвертой рюмки за победу немецкого оружия Алексей сказал: — Извините меня, Борис Александрович, но я должен задать вам этот вопрос… Садовский кивнул. — Вы русский дворянин и… — Желаю поражения своей стране? Так? — перебил Алексея Садовский. — Так, — кивнул тот. — Не совсем, — покачал головой Садовский. — Прежде всего, я желаю поражения не стране, а Сталину. Во-вторых, я верю в немцев, которые способны навести порядок. Я также очень надеюсь на то, что они каленым железом в буквальном смысле этих слов выжгут смертельную болезнь, ведущую страну к гибели. Конечно, спасая свою власть, спасая себя, большевики увлекут к гибели огромное число наших соотечественников, ибо германская военная машина страшна. Но если Сталин и его присные смогут устоять и выйдут победителями из этой войны, будет еще хуже. Тогда России точно конец. Спросите почему? Потому что остановиться они не смогут. Им тогда опять, как при Ленине и Троцком, понадобится весь мир. И заплатит за эту авантюру остатками своих сил и последними запасами веры русский народ. А авантюра неизбежно и трагично для нашей страны закончится поражением. Потому что не по Сеньке шапка — мир завоевать. — А немцы смогут? — не удержался от вопроса Алексей. — Я не могу вам ответить на этот вопрос, но предлагаю вспомнить нашу недавнюю историю! Кто, скажите мне, видел в России смертельную опасность в малочисленной партии большевиков? Кто знал тогда Сталина, которого сами большевики называвли серым пятном в партии? А теперь напомните мне, кто сейчас стоит у власти в России? Но в то же самое вермя я верю и в то, что рано или поздно, но русский народ сполна расплатится и за трагический семнадцатый год и за то, что покорился большевикам. И ничего страшного в том, что он искупит свою вину с помощью немцев, я не вижу… Садовский замолчал и расукрил погасшую во время его монолога папиросу. Несколько раз глубоко затянувшись, он продолжал уже более ровным тоном: — Надо понимать и то, что немцы даже при всем желании не смогут котролировать огромные оккупированные территории. И без опоры на русских у них ничего не получится, какими иллюзиями они себя не тешили. Да, Россия будет, скорее всего, протекторатом Германии, но даже это лучше, нежели быть рабыней Сталина! И не надо красивых слов о родине и чести! Родина это не только имения и малиновый звон русских церквей, но и те люди, которые стоят во главе страны! Именно поэтому я готов помогать самому черту, чтобы только избавить Россию от узурпатора… Садовский затушил окурок и, волнуясь, закурил новую папиросу. — Главное, — произнес он, — l’important pour se mêler à la bagarre, et on verra… — Vous avez raison, — по-французски ответил Алексей. Он помолчал и прочитал по-немецки несколько строк из стихотворения Гете «Песнь странника в бурю»: Но когда в ристалище Гром колес огибал цель — Ввысь взвит, Славой рдея, Бич удалых юнцов! И крутил прах, Словно с отважных гор Град ударял ниц, — Рдея, страх и доблесть множил… Закончив чтение, он помолчал и прочитал еще одно стихотворение, на этот раз самого Садовского: — Спасибо, — с признательностью взглянул на него Садовский. — Благодарю вас, — поднялся со стула Алексей. — Через два дня я снова приду к вам, и мы обговорим с вами мой переход через линию фронта и мое поведение у немцев, если я, — грустно улыбнулся он, — дойду до них. Я дам вам список нашей организации и очень хотел бы познакомиться с теми вашими друзьями, которые готовы помогать нам. Если вы, конечно, посчитаете это удобным… — Посчитаю, — кивнул Садовский. — И еще одно! — снова заговорил Алексей. — У вас мы по понятным причинам встречаться не будем. Если только по самым важным вопросам и в составе того политсовета «Престола», который мы выберем. Для встреч с агентами, у нас имеется квартира, владелец которой работает врачом в Генштабе… Когда за Алексеем закрылась дверь, Садовский тяжело вздохнул. Нельзя сказать, чтобы он не поверил ему, но что-то тревожное в душе осталось. Впрочем, иначе и быть не могло! Ведь на кону стояло не только дело всей его жизни, но и сама жизнь. Да и могло ли оно быть, полное доверие, в тех играх, в которые он собирался играть. Но точно также он понимал и то, что лучшей кандидатуры ему не найти. Ну, а там, как Бог даст… Да, снова подумал он, все так! И дворянин, и умница, и знаком с вождями эмиграциии, но… Через несколько минут к погруженному в глубокую задумчивость Садовскому подошла жена. — Что ты теперь о нём скажешь? — спросила она. — Если все это на самом деле правда, — пожал тот плечами, — то нам очень повезло. Если же нет, — грустно усмехнулся он, — то об этом мы узнаем слишком поздно… Глава VII Генерал Москвин открыл папку с полученными из Берлина документами.