– «Я увидел», – прочитала я слова, выведенные под жутким рисунком. Я замерла. У меня перехватило дыхание. Я узнала эти слова. Это был отрывок фразы, которую написал на стене сарая Леви Бартон после того, как убил жену и перерезал животных на ферме. Зачем здесь это написали? Томас подошел к холстине с моей стороны и уставился на растекшуюся надпись. – Довольно любопытно. Я встревоженно кивнула: – Несколько лет назад один из наших соседей изобразил нечто похожее на стене своего сарая. Томас резко вскинул брови: – Правда? Тогда, может, вчерашний погром – это его рук дело. – Это вряд ли. Он покончил с собой. Я пересказала ему всю историю. Томас вздрогнул. – А, любуешься нашей новой настенной живописью, Эллери? – спросил Эзра, выходя из стойла. Он отряхнул руки, закончив с работой. – Жуть, правда? – Эллери только что рассказала мне просто кошмарную историю. Сплошные убийства и резня. И там тоже был замешан огромный глаз. – Томас в упор посмотрел на отца, как будто пытался одним взглядом передать какой-то скрытый смысл, который я не могла разгадать. – У нас есть порошок, – сказала я, снова посмотрев на зрачок в форме ладони. Он был меньше обычной человеческой руки, как будто жуткую картинку нарисовал ребенок. – В доме лежит. – Это бы нам очень помогло, – сказал Эзра. – Ты не могла бы принести его прямо сейчас? Не хотелось бы, чтобы эта гадость въелась еще сильнее. – Конечно. Выходя из сарая, я услышала, как Эзра что-то тихо говорит сыну, но не разобрала слов. Снаружи я заметила какое-то движение в соснах и увидела Уитакера на опушке леса. Наполовину освещенный слабыми лучами солнца, наполовину скрытый в тени, он помедлил у кромки деревьев, пристально глядя на сарай. На его лице появилось странное беспокойное выражение. Я не успела с ним поздороваться – Уитакер скользнул во мрак, нахмурив брови и сжав губы. 24 Я вышла в цветочное поле. Земля была теплой и влажной, как будто только что закончился дождь. Я чувствовала, как черные комья пачкают ноги, забиваясь между пальцев. Я была босиком. Цветы шелестели вокруг меня. Их лепестки широко раскрылись и излучали зловещее голубоватое сияние в свете полной луны. Как-то раз папа мне рассказал, что луна управляет волнами и гонит воду по океанским просторам, чтобы она докатилась до нужного берега. Теперь луна висела так низко, что я отчетливо ощущала ее настойчивое влияние, влекущее меня через ароматные заросли к городу. Я была в ночной рубашке, длинной и белой, но это не имело значения. Я не захватила фонарь, но это меня тоже не волновало. Только одно было важно: переставлять ноги шаг за шагом, повинуясь зову луны. – Эллери Даунинг. Уитакер вышел из леса, из ночи, из неба, из самих звезд – так мне показалось. Может, его тоже влекла за собой сияющая луна? Может, она намеренно свела нас вместе? – Что ты здесь делаешь? – спросила я. – Не спится, – признался он. – А ты? – А я, по-моему, сплю, – решила я. По крайней мере, похоже на то. Он улыбнулся, сверкнув зубами: – Хочешь сказать, что ты видишь меня в грезах? – Постоянно, – игриво ответила я, поддразнивая его, хотя это была правда. – И что мы обычно делаем в твоих грезах? – По-моему… По-моему, нам полагается немного пройтись. Он галантно подставил мне локоть. Мы пошли по проселочным дорогам под сенью деревьев, увитых ароматным плющом. Мы срезали путь через цветущие луга, где капельки росы на высокой траве отражали лунный свет, превращаясь в целую галактику сияющих звезд. Мы все шли и шли, пока не добрались до города. Кажется, мы не разговаривали в пути, но я запомнила, как его пальцы касались моего запястья и скользили по талии, когда он помогал мне перебраться через каменистые выступы. Слова здесь были не нужны. Меня переполняло спокойствие и умиротворение, а когда он заправил мне за ухо яркий красный мак, я почувствовала себя любимой. Город вокруг нас спал. Ставни темных домов были закрыты. – Мне кажется, будто мы одни в целом свете. А тебе? Я никогда не видела наш городок таким притихшим и неподвижным. – Да, выглядит довольно заброшенно, – согласился он. – Можно делать что захотим, и никто никогда не узнает. Мы остановились возле школы. Ее белые дощатые стены совсем не сочетались с черными тяжелыми оконными рамами. – Мне всегда хотелось в него позвонить, – призналась я, подняв взгляд на колокольчик, висящий под крышей. – Столько лет в школе, а мне так и не довелось этого сделать. – Ты могла бы сделать это сейчас, – предложил Уитакер. – Но тогда ты разбудишь всех в городе, и мы упустим шанс. – Какой шанс? Мир вокруг замедлился и подернулся дымкой, когда он потянул меня к себе, нежно касаясь моих щек. Его пальцы очертили контуры моего лица и скользнули по губам. От этого прикосновения у меня внутри пробудилось незнакомое ощущение. Его губы были так близко, что я чувствовала жар его дыхания, согревающего меня. Внизу живота появилась приятная тяжесть, а по коже пробежали мурашки. Мои пальцы задрожали от желания прикоснуться к нему. – Шанс сделать это, – пробормотал он, и его губы коснулись моих, словно шепот, словно песнь, полная хвалы и преклонения, словно молитва. – Вот так я должен был поцеловать тебя на Рождество. Мне всегда хотелось именно этого. А потом его пальцы запутались в моих волосах, привлекая меня ближе, и я наконец ответила на поцелуй, сначала мягко, а потом все настойчивее. Когда я приоткрыла рот и осмелилась коснуться его губ языком, Уитакер сдавленно ахнул от неожиданности и обвил мою спину руками, уверенно прижимая меня к себе. Его тело было таким теплым и незнакомым, совсем не похожим на мое. Мое было мягким, а его твердым. Вместо изгибов – крепкие мышцы. Мы подходили друг к другу, как кусочки головоломки, что продавалась в магазине Макклири. По отдельности – просто клочки разноцветного хаоса, но, соединив их, понимаешь, что так и должно быть. Когда его длинные пальцы заскользили вдоль моей спины, по телу пробежала приятная дрожь, а внутри замерцала жажда большего. Хотелось больше прикосновений, больше поцелуев, больше его. – Уитакер, – попыталась прошептать я, но его губы проглотили мои слова. Я уловила его стон, дрожью отозвавшийся в губах, пробежавший по коже, пронзивший меня до костей. Мои пальцы невольно напряглись, поглаживая нежную кожу у него на затылке, стремясь притянуть его еще ближе. Он ответил тем же, пробежав кончиками пальцев по моим плечам, по бокам, по изгибу бедер. Его губы спустились ниже, целуя шею и ямочку между ключиц. Я была уверена, что он чувствует стук моего сердца. Оно стучало все сильнее и сильнее. Каждый удар напоминал грохот барабана, выстукивающий его имя, и в конце концов все мое тело начало пульсировать в такт этому ритму. Подушечки его пальцев задели мою кожу, когда он начал поигрывать пуговками моей ночной рубашки. Из груди у меня вырвался стон, такой непривычный и первобытный, что я сама себя не узнала. Такой глубокий, полный желания и чистой жажды. – Это безумие, – пробормотала я, чувствуя, как кипит кровь, распаляя каждый нерв. Я не могла думать, не могла здраво рассуждать. Я просто хотела чувствовать. – Безумие, – эхом отозвался он, а потом помедлил. Его губы застыли в дюйме от моей обнаженной кожи. Все мое существо замерло в предвкушении, с нетерпением ожидая прикосновения. Когда он отстранился, отступил от меня и повернулся к лесу, мне показалось, будто мне влепили хладнокровную пощечину. Грудь вздымалась, остро ощущая его внезапное отсутствие. Я потянулась к нему, но не смогла коснуться. Уитакер был слишком далеко. Его слишком занимало то, что он уловил в лесу. Меня пронзило резкое осознание. Там что-то было, и оно наблюдало за нами. Я проследила за взглядом Уитакера, но не увидела ничего, кроме лунного света, отраженного от сверкающих и переливающихся капель росы, похожих на серебряные точки. Потом что-то шевельнулось, потревожив сосновую хвою. Крадущаяся тень, которая была темнее остальных. Серебряные точки едва заметно заплясали, будто от вздоха. От тяжелого дыхания. И моргнули. Уитакер шагнул вперед, навстречу этому живому дышащему существу, словно мотылек к огоньку. – Стой! Нам нечем было защититься. Он сделал еще один шаг. И еще. – Не надо! Он подходил все ближе. Слишком близко. Я уже не различала его темную куртку на фоне леса. Только что он был здесь, а теперь остались только серебряные глаза. Внимательные, изучающие. Они смотрели на нас. На меня. Потом они тоже исчезли, оставив меня одну в пустом городе. Ветер зашелестел ветвями и закружился вокруг меня, принося с собой резкий, едкий запах. Пахло пожаром. Пахло пеплом и золой. – Она любит, когда хорошо горит, – раздался голос из темноты. Призрак, выползший из могилы. Я обернулась и увидела Сайруса Дэнфорта на ступеньках школы. Он моргнул. Его глаза излучали потустороннее сияние. Лунный свет и безумие. Серебро. – Вы мертвы, – прошептала я. Горло пересохло и сжалось. Это сон. Это просто сон. «Ты сейчас проснешься, – прошептала я сама себе. – Ты проснешься в кровати рядом с Мерри и Сейди. Все это не на самом деле». Но выглядел Сайрус как настоящий. И фиолетовые синяки вокруг его сломанной шеи выглядели как настоящие. И платок, который он сжимал в необычно длинных пальцах, определенно выглядел как настоящий. – А об этом ты не забыла? – спросил он. Маленький хлопковый квадратик затрепетал на ветру. Три капли моей крови резко выделялись на ткани. – Откуда у вас… Это не ваше! – Неужели? – Он начал наматывать платок на указательный палец. – Кто нашел, тот и хозяин. Движения его рук завораживали и притягивали. Я не смогла бы отвести взгляд от ткани, наматывающейся на палец, даже если бы попыталась. Я и пытаться не стала. – Почему… Почему у вас такие пальцы? – Мой голос доносился откуда-то издалека, как во сне. Это и был сон. Сайрус открыл рот, но смешок, который он издал, совсем ему не подходил. Высокий и легкий, этот голос был пропитан женским очарованием. – Чтобы проще было тебя поманить.