Обычно это было мое любимое время в году. Мы украшали дом гирляндами из хвойных веток и ягод падуба. Мама варила пунш с корицей, апельсинами и гвоздикой, и мы сидели до позднего вечера, слушая, как папа зачитывает отрывок про самое первое Рождество из нашей семейной Библии. Мы ели воздушную кукурузу и катались на санках. В Доме Собрания устраивали танцы, пели псалмы и шепотом рассказывали страшилки при свете одной-единственной тусклой свечи. Но без мамы и папы я совсем забыла про праздник, и, похоже, в городе я была такая не одна. В последнее время в Эмити-Фолз почти не осталось ни веселья, ни праздничного настроения. – Еще нет. Сегодня двадцать третье. – Завтра канун Рождества, – прошептала Мерри и гневно покосилась на календарь, как будто тот ее подвел. – Канун Рождества, а мы совсем не подготовились. Сейди уронила пяльцы. – Что это значит? Рождества не будет? У нас обязательно должно быть Рождество! – Она перевела взгляд на пустой угол комнаты. – Поверить не могу, что ты мне ничего не сказала, Эбигейл! – Конечно, будет, – сказала я, не обращая внимания на упоминание воображаемой подружки. Мои мысли заметались. Я уже пыталась придумать, как приготовить что-нибудь похожее на пир, который устраивала мама. – Простите, мистер Фаулер, – произнесла я, вспомнив, что у нас в дверях по-прежнему стоит грузный птицевод. – Вы застали нас врасплох. Пожалуйста, проходите. Не выпьете чаю? Грэн потоптался на пороге и шагнул внутрь. – Задерживаться не могу. Нужно вернуться к Элис до ужина. Я просто принес вам это. – Он снова протянул мне сверток. Я заглянула под обертку. – Курица! Мы уже несколько недель не ели курицу. После того как Старейшины объявили, что новых попыток отправить обоз не будет до весны, мы с Мерри составили лист всех припасов, что у нас были, и спланировали рацион. Мы решили, что несушек разумнее будет поберечь, сколько бы зерна на них ни уходило. Грэн молча сунул ощипанную курицу мне в руки. – Это слишком щедро… Боюсь, нам нечего предложить взамен. – А я и не прошу… Мы решили, раз уж скоро праздник, следует поделиться нашим… изобилием. – Он отвел взгляд, избегая смотреть мне в глаза. – С вами все в порядке, мистер Фаулер? Лицо у Грэна стало совсем серым и несчастным. – С нами все хорошо, – начал он, но потом сцепил руки в замок и поежился. – У нас… у нас на ранчо кое-что случилось. Сегодня утром Элис вышла за яйцами, а там… Все куры перебиты. – Перебиты, – повторила Сейди и прижалась к моему боку, завороженная рассказом. – Все до единой. Я постаралась не представлять резню, но описанная картина невольно встала у меня перед глазами: двор, усыпанный пучками белых перьев и забрызганный алой кровью. – У вас курятник прямо у леса, так ведь? – Однажды я бывала у них на ранчо. – Неужели эти лесные твари прорвались за Колокольчики? Сейди вцепилась в мою ногу – сильно, до синяков. Грэн Фаулер покачал головой: – Это были не лесные твари. – Откуда вы знаете? – спросила Мерри приглушенным от страха голосом. – Тот, кто это сделал, оставил своего рода послание. – Он сглотнул и провел рукой по волосам, как будто прогоняя от себя это воспоминание. – Точнее, картинку. Ее нарисовали на стене курятника… кровью. Я наклонилась поближе. – И что там было? Он поднял взгляд и впервые за весь разговор посмотрел мне в лицо. – Глаз. Большой открытый глаз. Я застыла на месте. Как только воображение добавило к страшной картине эту жуткую деталь, мне уже не удавалось выбросить ее из головы. Даже когда заморгала, рисунок продолжал стоять у меня перед глазами, словно отпечатанный на обратной стороне век, пугающий и мерзкий. Грэн беспомощно пожал плечами и почесал бороду. – Мы рассказали обо всем Старейшинам, но что они могут сделать? Элис предложила раздать кур, пока не испортились. Она… она хотела, чтобы вам непременно досталась курица. Мы знаем, как вам, должно быть, трудно без мамы и папы. – Вы очень добры… – Ну, я пойду. Не хочется расхаживать после темноты. – Помедлив, он сошел с крыльца. – С Рождеством вас всех! – С Рождеством! – по привычке повторили мы. Наши голоса звучали невесело. – Это нужно отнести в ледник, – сказала Мерри, забирая у меня сверток, как только я закрыла дверь. В комнату вбежал Орешек, скинув мое шитье с диванчика. Оно упало в опасной близости от камина. – Уберите отсюда этого кота, – проворчала я, хватая платье. Сейди кинулась за ним, и оба взлетели по ступенькам на чердак. – Мне показалось или из наших ворот только что выехал Грэн Фаулер? – спросил Сэм, заходя в дом. Он ходил в сарай за маслом для ламп. – Да, принес нам курицу к Рождеству. Сэм удивленно заморгал. Он тоже забыл про приближение праздника. – Похоже, прошлой ночью у него перебили весь курятник. Я свернула платье с воткнутой в ткань иголкой. Придется отложить работу на поздний вечер. Пора было готовить ужин. – Кто мог такое сотворить? – нахмурился Сэм. – Никто не знает. – Ставлю на Джудда Абрамса, – заявил Сэм, проходя за мной в кухню. – Грэн одолжил у него бурав несколько недель назад – расставлял новые столбы по границе своего участка – и, по словам Джудда, вернул сломанный. Острие треснуло почти пополам, а Грэн даже ничего не сказал. Не предупредил, не извинился. Сломанный инструмент вряд ли давал повод перебить целый курятник, но я предпочла промолчать. – Рождество через два дня, – объявила Сейди, врываясь в кухню. – Два дня! Мы чуть его не пропустили! – Мы ни за что не забыли бы про Рождество, – возразила я, снимая с крючка на стене чугунную сковородку, и постучала пальцами по краю стола, надеясь, что меня посетит вдохновение, но в голове была одна жареная курица. – Может, и забыли бы, – подмигнул сестренке Сэмюэль. – Что бы приготовить на ужин? – Я повысила голос, чтобы перекричать возмущенный вопль Сейди. – Какой смысл спрашивать? – фыркнул Сэмюэль. – Ты же знаешь, что придется снова есть бобы с кукурузным хлебом. – Мы уже много недель ничего другого не ели, – согласила Сейди. – И ты даже не добавляешь туда бекон и лук, как делает мама. – У нас нет бекона, – со вздохом напомнила я. Наши трапезы и впрямь становились все скучнее. – Почему бы нам не устроить что-нибудь особенное на Рождество? Большой семейный ужин, прямо как мамин. – Я помедлила, почувствовав укол вины: в этом году в Эмити-Фолз были и другие члены нашей семьи. – Можно пригласить Эзру и Томаса. Мы пожарим курицу и немного картошки. – Было бы чудесно, – сказала Мерри, заходя в дом и потирая замерзшие руки. – Наверняка стряпня Вайолет Берман им уже надоела. А еще в дальнем ящике осталось немного яблок. – И у нас есть корица! – добавила я. – Я запеку яблоки, и у нас будет настоящий пир. Сэм изобразил подобие улыбки: – Пожалуй, завтра я смогу съездить в город и пригласить их. – Нам нужна елка! – воскликнула Сейди. – Папа всегда срубал большую елку для гостиной. Нам же можно елку? Деревья экономить не нужно. – Завтра утром, – пообещала я. – Мы срубим елку и начнем украшать дом. * * * – Только помните: чем дальше мы зайдем в поисках елки, – проворчал Сэмюэль, шагая по сугробам, – тем дальше нам потом ее волочить. Его пришлось вытаскивать из дома чуть ли не силой. Он будто встал не с той ноги, ходил по дому кислый и на всех огрызался. Под глазами появились темные круги, и я забеспокоилась, не начинается ли у него простуда. Сейди не обращала на него никакого внимания, всматриваясь в даль в поисках идеального деревца. За собой она волокла санки, на которых планировалось везти добычу домой. – Как вам вон та? – спросила Мерри. Она держалась позади всех, как будто приняла слова Сэмюэля близко к сердцу. Ей ужасно не нравилось ходить в снегоступах. Сэмюэль посмотрел на елку, на которую она показала, покачал головой и пошел вслед за Сейди. – Слишком высокая.