Старейшины пришли и ушли. Потом вернулись с несколькими мужчинами, чтобы те тоже послушали рассказ Сэмюэля, и наконец решение было принято. Новых попыток отправить обоз больше не будет. Жители Эмити-Фолз затянут пояса на зиму, станут экономить запасы и молить Бога послать им терпение и хорошую весну. Разговоры о том, чтобы вернуться за брошенными повозками и оружием, быстро стихли. Пастор Брайард без особого энтузиазма предложил хотя бы съездить за телами несчастных, чтобы они могли упокоиться на церковном кладбище, но Сэмюэль тут же возразил, что после нападения чудовищ никаких тел не осталось. После этого Старейшины и все остальные ушли. Сэмюэль заснул и проспал три дня. Мы приготовили сахарные лепешки и снова воздвигли наш дурацкий шатер. Мы накормили пчел, перекусили сами, и дни потекли как обычно. Мы скучали по маме. Скучали по папе. Без них дом казался пустоватым и безжизненным. Но недели тянулись одна за другой, и наконец пошел снег, укрывая своим одеялом наше горе, нашу ферму и весь наш город. Зима 20 Настойчивый стук в окно отвлек мое внимание от напутствий пастора Брайарда, который наставлял сына и Ребекку Дэнфорт любить, почитать и слушаться друг друга, пока смерть не разлучит их. Стук становился все громче. Казалось, в стекла бьется огромная муха. Я поплотнее закуталась в шаль, представляя, как шершавые ножки насекомого трутся друг о друга, сгибаются и разгибаются. – Да что это такое? Голос Джудда Абрамса разнесся по залу, прерывая церемонию. Ребекка, стоявшая у алтаря, резко повернулась к нему. Если не обращать внимания на горящий гневом взгляд, она выглядела прекрасно, как никогда. Летиция Брайард подарила будущей невестке отрез ткани из своего запаса роскошных материй, привезенных из города. Бледно-голубые клеточки подчеркивали нежность кожи Ребекки, но она скроила платье с завышенной талией, что было давно не в моде, и выбрала длинную кисейную вуаль, чтобы замаскировать небольшой животик. Как ни странно, ее уловка, похоже, сработала. Никто в городе не начал шептаться о необычно короткой помолвке. Ребекка словно повзрослела за одну ночь. Я с трудом узнавала свою лучшую подругу в стоящей перед нами женщине. Бывшую лучшую подругу, судя по тому, как она старательно не смотрела мне в глаза. Пастор Брайард нахмурился, когда его перебили, но повернул голову к окну, наконец тоже заметив звук. – Можешь… можешь поцеловать невесту, – запинаясь, произнес он. Жених поспешно чмокнул невесту в губы, и на этом церемония завершилась. Мы с Мерри и Сейди встали со всеми вместе и захлопали в ладоши, когда Саймон с Ребеккой зашагали по проходу, крепко держась за руки. Сэмюэль предпочел остаться дома, сославшись на усталость, но, полагаю, дело было в разбитом сердце. Саймон широко улыбался. Я никогда еще не видела его таким счастливым. Уголки губ Ребекки были приподняты, но это выглядело до того неестественно, что улыбка больше напоминала маску. Саймон галантно открыл перед невестой двери храма и жестом пригласил ее выйти первой. На улице было пасмурно. Ребекка застыла на пороге. – Град! – воскликнула она, оборачиваясь назад, к остальным прихожанам. – Вот откуда взялся этот стук. Град. – В декабре? – спросил пастор, озадаченно нахмурив брови. По толпе пробежал ропот, и несколько человек подошли к открытой двери, чтобы тоже выглянуть на улицу. Ветер снаружи поменял направление, заревел, и в церковь полетели льдинки. Пугающе увесистые, они громко застучали по полу. – И правда, – сказал Кельвин Берман, подбирая одну из них. Ледяной шарик странного голубоватого оттенка оказался размером почти с его ладонь. – Град. – Закройте двери, закройте двери! – закричала Ребекка, когда ей в плечо попал кусок льда. Саймон и Кельвин вместе налегли на створки, преодолевая сопротивление внезапного порыва ветра. В это мгновение прямо над нами прогремел гром. Яростный грохот заставил всех вздрогнуть. Сейди вскрикнула, а младенец Виссеров в нескольких рядах от нас расплакался. – Простите, – всхлипнула Сейди, прижимаясь к моему боку. – Ничего страшного, – успокоила я, приобняв сестренку. Мы все знали, как она боится грома и молний. Я никогда бы не подумала, что грозы потревожат нас уже после того, как лег снег. Пастор Брайард посмотрел на сумрак за окном и поднял руку, чтобы снова привлечь к себе внимание прихожан. – После церемонии бракосочетания мы с семьей собирались устроить небольшой праздник в Доме Собрания, но, полагаю, безопаснее будет переждать грозу здесь. Эймос Макклири встал рядом с пастором у окна, опираясь на трость. В последнее время он слишком тяжело дышал. Каждый вдох заканчивался влажным хрипом, который иногда переходил в изматывающие приступы кашля. – Сядь, Эймос, сядь, – принялась увещевать Марта, его жена, мягко увлекая Старейшину обратно к скамье. – Тебе нужно отдохнуть. Ты сегодня перенапрягся. Я заметила, как Маттиас Додсон и Леланд Шефер, сидевшие через проход от нас, обменялись встревоженными взглядами. Старейшин назначали из членов семей Основателей. Их накидки переходили от отца к сыну. Но Джебедайя погиб, и теперь некому будет занять место Эймоса, если этот кашель его добьет. Придется собрать совет, чтобы назначить нового Старейшину. Выбирать будут всего из трех семей: Берманы, Латетоны и мы. Поскольку папа отсутствует… Я вздрогнула, представив Сэмюэля в черных одеждах Старейшины. Таддеус Макком, один из фермеров, живших возле северной гряды, подошел к Старейшинам. Он взволнованно потирал руки и стискивал зубы. – Таддеус, – приветствовал его Леланд, жестом останавливая Маттиаса, который что-то говорил. – Ты, кажется, встревожен. Нужна наша помощь? Ветер снаружи усилился, встряхнув двери, и дети, игравшие рядом, захихикали от страха и восторга одновременно. – Я… э-эм… Не хотел упоминать об этом сегодня – не на свадьбе и уж тем более не в церкви. Но раз уж мы все тут застряли… Маттиас махнул рукой, показывая фермеру, чтобы скорее переходил к делу. – Я хочу сообщить о… э-э… происшествии. – Происшествии? – повторил Маттиас. – О случае вандализма… Как мне кажется. – Кажется? – Я просто… – Таддеус облизнул губы. – Никогда не видел ничего подобного. Не знаю толком, как это назвать… – Продолжай. – После того как соседние фермы поразила гниль, я решил посеять озимую пшеницу. Она быстро прорастает, а весной уже даст урожай. Я знаю… Зимой будет непросто, так что мне хотелось на что-нибудь надеяться. – Он помедлил, почесывая всклокоченную светлую бороду. – И… и она начала расти. Очень быстро. Пожалуй, даже слишком быстро. – Слишком быстро? – повторила я. Рассказ увлек меня, и я забыла, что мне не положено этого слышать. – Ты разве не знаешь, что подслушивать чужие разговоры неприлично? Маттиас скрестил руки на груди, бросив на меня укоризненный взгляд. – Простите. Я случайно услышала. Таддеус безразлично махнул рукой. – Озимая пшеница до снегопадов должна вырастать всего вот настолько, понимаете? – Он показал пальцами высоту в несколько дюймов. – Но эти колосья… Они уже по пояс. Точнее, были. – Фермер сглотнул, заметив, что многие вокруг тоже начали прислушиваться к разговору. – Пшеница стала желтеть, как будто вот-вот можно будет собирать урожай, а колосья… Я за всю свою жизнь таких больших не видел. И на стеблях их было не по одному, а по два, три и даже четыре. Я подумал, что случилось чудо. Это помогло бы городу пережить зиму. Я хотел собрать урожай и намолоть муки. Всем в Эмити-Фолз хватило бы. Но сегодня утром… – Его голос оборвался. Эдмунд Латетон наклонился ближе, завороженный рассказом. – Что случилось утром? – вполголоса спросил он. – Почти вся пшеница… исчезла. Колосьев не осталось. – Ее кто-то собрал? – вскинул брови Леланд. Фермер покачал головой: – Целые участки поля кто-то… разровнял. Прямо вот так… – Он повел рукой. – В последнее время у нас странная погода, – заметил Маттиас, бросив взгляд на град, по-прежнему стучавший в окно. – Может, ветер… – Нет-нет, сэр, – возразил Таддеус. – Поле выкосило не ровной полосой, а узорами. – Он в смятении скривил губы. – В пшенице как будто… картинки. По толпе пробежал беспокойный шепот. – Сплошной орнамент из кругов по всему полю. Как будто смерч несколько раз отрывался от земли и снова опускался. Их там сотни. Эдмунд встревоженно нахмурил брови: – А какого, говоришь, размера? – Не очень большого. По шесть-восемь футов в ширину каждый. – Я знаю, как они появились, – вздохнул Эдмунд. Саймон с Ребеккой тоже подошли ближе и остановились в проходе. Ребекка потянулась рукой к животу, но вовремя остановилась и присела на свободную скамью. Саймон прислонился к спинке сиденья. – В каком смысле, Латетон? – Пару дней назад я недосчитался некоторых материалов. Пропало несколько досок и мотков веревки. Я тогда просто выбросил это из головы – подумал, что кому-то понадобилось немного дерева, а заплатят потом, когда деньги будут. Пруденс, сидевшая рядом, недовольно фыркнула. Все знали, как фанатично она вела учет семейных средств. – И вот теперь я задумался: может, это дети решили похулиганить? Мы все, точно марионетки по веревочках, повернули головы к мальчишкам, игравшим возле двери церкви.