– Помоги мне, – спокойно отвечаю я. Эйден вздыхает, потирая одной рукой затылок. – Грег законный опекун. – Что? Я думала… – Я запнулась, не зная, что ответить Эйдену. – Мама указала Грега в качестве их опекуна, пока мне не исполнится восемнадцать. Если бы Грег пробыл в тюрьме на пару недель дольше, я бы получил полную опеку. Я хмурюсь, пытаясь выяснить все факты, прежде чем мы попытаемся найти решение. – Кто технически имеет право опеки, пока Грег в тюрьме? – Поскольку мне нет восемнадцати – Грег. Он может передать физическую опеку третьему лицу, что он и сделал со своей бывшей женой. Очевидно, раз мальчики живут со мной, решение не было исполнено, а у Паулы нет желания содержать парней, которые не имеют к ней никакого отношения. Получается, близнецы должны жить с мамой Райана, ведь Эйдену еще нет восемнадцати лет. Формально Грег тоже имеет право опеки над Эйденом, поскольку ему семнадцать, то есть он несовершеннолетний в глазах штата. – В январе тебе исполнится восемнадцать. Эти две недели мы можем держать близнецов подальше от Грега. Я сомневаюсь, что он попытается пойти законным путем, а если и попытается, то на обработку запроса уйдет немало времени. Мы справимся, Эйден. Он не приблизится к мальчикам. Как бы я ни переживала за Эйдена, большая часть меня чувствует себя виноватой. Огромное, неотложное, жгучее чувство вины гложет меня изнутри. Я обещаю ему быть рядом, но одновременно знаю, что через несколько недель больше его не увижу. – Просто… – начинает Эйден, и я ободряюще смотрю на него, чтобы он продолжал. – Ничто не мешает ему вернуться к наркотикам. Он воспользуется логикой наркомана и убедит себя, что близнецы принадлежат ему по праву, поэтому заберет их. – Эйден, он только выйдет из тюрьмы. Неужели ты думаешь, что его главным приоритетом станет охота за двумя парнями, которые даже не являются его кровными родственниками? – Я не знаю, Амелия! Он накачанный наркотиками социопат! Не удивлюсь, если он захочет заполучить близнецов, контролировать их и причинять им боль… – Пронзительные серые глаза Эйдена смотрят сквозь меня, обещая расправиться с любым, кто причинит вред его братьям. – Но я убью его прежде, чем позволю хотя бы пальцем до них дотронуться. В этот момент я ему верю. Я знаю, что Эйден пойдет на все ради ребят. Не в силах сопротивляться, я обхватываю его руками в неловком, но все же удобном боковом объятии, и кладу голову ему на плечо. – Все будет хорошо, Эйден. – Откуда ты знаешь? – тихо спрашивает он. – Я просто знаю. Нет, не знаю. Но верю в Эйдена и знаю, что из всех, кого я когда-либо встречала, он один из немногих, на кого могу полностью положиться. Я поднимаю голову с его плеча, опускаю руки и неохотно отстраняюсь. – Просто расслабься с мальчиками; Грега здесь нет. – Я знаю, я просто… я не хочу рисковать. Стоит ослабить бдительность, как дерьмо тут как тут. Уж мне бы не знать. Каждый раз, когда я теряю бдительность и осваиваюсь в новом городе, появляется Тони. Вот почему в этот раз мама заставляет нас уехать прежде, чем он причинит кому-нибудь вред. – Я знаю, но ты не можешь их спрятать от всего мира. Почему бы нам всем не сходить вечером за мороженым? Тебе нужно отвлечься, немного расслабиться – перестать быть таким строгим и властным и позволить близнецам повеселиться! – Они веселятся! – защищается Эйден. Я скептически поднимаю бровь и устремляю взгляд через раздвижные стеклянные двери на задний двор, где близнецы сидят на земле, ковыряются в траве и время от времени бросают ее друг в друга. – Ладно. Ты права. Думаю, если я дам им увидеть щенка, они не умрут. – Вот и хорошо. – Я встаю, задвигаю стул под стойку. – Я пойду домой, напишу всем СМС и договорюсь о встрече в кафе в семь часов вечера. Ты приготовишь близнецам ужин, отвезешь их к Тайлеру, а потом поедешь к нам есть мороженое. Эйден закатывает глаза, но улыбается моему авторитетному тону. – Конечно, Ваше Величество. Его настроение, кажется, улучшилось. Он по-прежнему выглядит напряженным, но уже не таким безнадежно потерянным, как раньше. – Я напишу, если время или место изменится. Эйден смотрит на меня так, будто не может решить, шучу я или нет. – Что? – спрашиваю я. – Амелия, я потерял телефон, когда мы были на гонках. Помнишь? Я буквально вскрикиваю. Какая же я глупая? Вот почему он не ответил, когда я звонила ему. * * * Позже тем же вечером мы все сидим в большой удобной кабинке в углу кафе и едим мороженое. – В твоей огромной сумочке есть зарядка, Амелия? У меня телефон разряжается, – спрашивает Мэйсон, доедая шоколадный рожок. – Ты же знаешь, что есть. Я поворачиваюсь, беру сумку и опускаюсь обратно на место. Поправив футболку, я роюсь в поисках зарядного устройства. – Вы, ребята, смеетесь надо мной за то, что я ношу большую сумку, но все вы любите использовать то, что в ней лежит, – насмехаюсь я над друзьями, с опозданием замечая, что все разговоры вокруг меня полностью прекратились. Между нами повисло напряжение, и моя рука застыла прямо в сумке. Я медленно поднимаю глаза и вижу, что все смотрят на меня в замешательстве, шоке или ужасе. – Что? – Амелия… – начинает Чейз. – Что с твоим животом? – заканчивает Эйден, прожигая взглядом дыру прямо в моей футболке. – Эм, ничего… Спокойно, Амелия. Спокойно. Все увидели огромный синяк в форме кулака на твоем животе, который Дэйв преподнес в качестве подарка для Эйдена, и единственное, что ты можешь сказать, – «ничего»? – Похоже, тебя кто-то ударил, – смущенно шепчет Шарлотта. – Не смеши меня, – отвечаю я тоном, который, надеюсь, выглядит убедительно невозмутимым. По какой-то причине я бросаю взгляд на Мэйсона, единственного человека, который имеет хоть какое-то представление о том, что произошло той ночью, но тот смотрит на мой живот с явным выражением вины. – Это ты нас не смеши. Дай-ка мне взглянуть еще разок, – требует Аннализа. – Все в порядке, правда. – Я молюсь, чтобы лицо не покраснело от пристального взгляда и не выдало меня. Не успеваю я опомниться, как Аннализа хватает низ моей футболки и задирает ее, демонстрируя всем мой болезненный, разноцветный, покрытый синяками живот. Светло-голубые глаза Аннализы затуманиваются от гнева. – Кто это сделал? Кейтлин? Клянусь богом, я вырежу сучке… – Меня никто не бил, – перебиваю я, натягивая футболку и прикрывая живот. – Тогда что случилось? – спрашивает Эйден таким тоном, что мне кажется, будто он профессиональный дознаватель, а я – преступница, попавшая в его сети. – Я ударилась о мебель, – неубедительно вру я. – О мебель? – Да, вы же меня знаете. Я самый большой неуклюжий человек. – Обычно я очень хорошо умею врать, но мне очень трудно это делать, глядя в глаза Эйдену. – Ты ударилась о мебель в форме кулака?! И не один раз? – Один, – возражаю я. – Кто-то ударил достаточно сильно, чтобы оставить такой след, – констатирует Эйден. – Ну, если честно, за это я откусила ему кусок руки… – почему-то шучу я, глупо полагая, что это поможет ситуации. Глаза Эйдена загораются яростью прежде, чем он успевает ее замаскировать. – Кто? – Челюсть Эйдена стиснута; тон до жути опасный.