Так не бывает. Или?… В камере кроме меня еще три женщины. Молчаливые, угрюмые, неразговорчивые. Но так даже лучше. Я лежу на чем-то, напоминающем кровать, отвернувшись к стене. Мне даже не дали позвонить. Следователь сказал, что моим родственникам уже сообщили. Как это перенесет мама? Больше всего я волнуюсь за нее. Завтра придет адвокат. Так обещал следователь. И первым делом я попрошу его позвонить маме и все нормально объяснить ей. А я… я даже не знаю, что говорить адвокату, чтобы он смог помочь мне. Я ведь ничего не знаю ни об этих компаниях, ни о подписанных документах. Одна надежда — на адвоката. У него же должен быть опыт в таких делах. Неужели меня и правда посадят на шесть лет, как и говорил следователь?! Но за что?! Становится горько и обидно. И я чувствую, как слезы стекают через переносицу, по виску, на подушку. Я наивно полагала, что мои слезы все выплаканы. Что я, наконец, обрету хоть видимость покоя. Там, у тети Оли. Но все только начинается. Новый виток борьбы. Борьбы за свою жизнь. За имя. И за свободу… Почему? Почему я? Ведь это же наверняка кто-то подстроил. Я почему-то уверена в этом. Документы принес Антон. А подписать их уговорил Дженаб. Но нет. Мозг отказывается верить в связь между этими двумя событиями. Они не могла действовать сообща. Уверена, тут какая-то ошибка и следствие обязательно разберется. Пусть спросят у Антона и Дженаба. Да. Вот, о чем надо сказать адвокату. Пусть поговорит с ними. Такая крупная компания не могла так действовать. Не могла так уклоняться. В таких размерах. Это же опасно для бизнеса. А они дорожат своей репутацией. Да, это ошибка. Успокаиваю я себя и пытаюсь заснуть. Мои соседки по камере давно спят. Лунный свет сеткой падает на пол, напоминая о том, что на окне решетка. Это реальность. Медленно погружаюсь в сон. Мысли все оставляет меня. Наконец. Облегченно вздыхаю. И тут тело прожигает резкая боль. Спазм. Распахиваю глаза. И опять. Резкая сильная боль. Короткий удар. И опять спокойствие. А через несколько секунд еще. Сильнее. Острее. Так, что я вскрикиваю, будя своих соседок. 78. Арман Впервые за шесть лет я оказываюсь на Родине. Жаркий ветер обдувает лицо, когда я спускаюсь по трапу самолета. Меня встречает водитель. Сев в машину, сразу же прошу его ехать в больницу. К маме. Меня привозят в клинику. Прежде чем впустить в палату, врач предупреждает, что я не должен беспокоить маму. Ее состояние требует покоя. Я, конечно же, все понимаю. Захожу в палату. Мама сразу же поворачивается на звук и слабо улыбается мне. — Сынок, — произносит едва слышно и пытается приподняться на кровати. — Мам, лежи, — подхожу к ней и кладу руку на плечо. — Все хорошо. Видишь, я прилетел. — Не надо было, Арман, — улыбается она. — Ничего страшного. — Что говорят врачи? Почему ты здесь? — Не знаю. Говорят, что переутомление. Витамины обещали прокапать. Я же говорю, ничего страшного. Не переживай. Как твои дела? Что с Лизой? Как отец отреагировал? Нет. Я не буду ее тревожить. Свои проблемы я буду решать сам. Поэтому отвечаю ей общими фразами. Но маму не проведешь. — Арман, — говорит она, — тебе надо поговорить с родителями Шейназ. И с султаном. Ты не можешь просто спрятаться и отмолчаться. Султан может запретить тебе въезд в страну за ослушание. Да и с отцом надо наладить контакт. Мой взгляд становится жестче. Как ни стараюсь, я не могу сдержаться. Даже при маме. — Он хотел взять ее в жены! — говорю твердо. — Он бы не сделал этого, — уверенно произносит мама. — У него другая невеста здесь ждет. — Тогда зачем он все это делал, мам? Зачем? Разве он не видел? Теряюсь в догадках. Мне просто необходима сейчас хоть чья-то поддержка. Я совсем один. Есть только мама. Я даже не попрощался с Лисенком. Что она думает? Что ей сказали? — Не знаю, сынок, — задумчиво отвечает мама. — Не знаю, зачем Дженаб все это затеял. Но он никогда ничего не делает просто так. Это я знаю точно. И, чтобы не случилось, он твой отец… Не забывай об этом… Он хочет счастья тебе… Я успокаиваю ее пустыми обещаниями. Но в душе мне тяжело от того, что я, наверное, никогда не смогу простить отца. Слишком больно это все. Выйдя из палаты, иду в кабинет врача. Мне необходима правда о состоянии мамы. К счастью, там и правда ничего серьезного. Еду домой. В резиденцию отца. Я никогда не любил бывать там. Для меня и моих родных братьев и сестер отведен отдельный этаж. Наши комнаты, детей, рожденных от женщины чужой нации, не могут быть на одном этаже с детьми, полностью признанными. Но я знаю, кто мне поможет в моих переговорах с султаном. Один из моих братьев — Алек. Его мать — гражданка Омана. Отец по законам моей страны может представить одного из сыновей в правительственный совет. Когда у нас еще были хорошие отношения с ним, он решил рекомендовать мою кандидатуру. Но для этого мне требовалось жениться на Шейназ. Тогда я бы получал и жену, и пост. Но я знаю, что Алек давно мечтал занять этот пост. И он даже обиделся на решение отца. Теперь его обида может сыграть мне на пользу. Звоню ему и предлагаю встретиться где-нибудь, обсудить важный для него вопрос. В ресторане сразу перехожу к делу, говоря, что готов уступить ему этот пост в правительственном совете. И отец не будет особо возражать, когда узнает причину, по которой я сделал это. Уверен, он просто откажется от меня. На словах уж точно. Но это меня точно не останавливает. Алек с интересом слушает меня. И только одно не дает ему покоя. Причина. Почему я так поступаю. Но я не хочу рассказывать всем о своей тайне. Пусть это будет моя тайна. Моя и Лисенка. Последующие дни я провожу в переговорах. С Алеком. С султаном. С родителями Шейназ. Нелегко, но, вроде как, решение находится. Для меня самое главное — чтобы мне не запретили въезд в страну. Ведь у меня здесь мама. Братья и сестры. Я должен иметь возможность приезжать к ним. То, что жить я тут не буду, я уже знаю точно. Я хочу вернуться к Лисенку. Пробовать жить с ней. Ночами, лежа в своей комнате, я все сильнее понимаю, как мне плохо без нее. Без новостей о ней. Без ее голоса. И без ее пугливых глаз. Мне хочется взять ее на руки. Прижать к себе. И просто сидеть так с ней. Даже не трахая. Не целуя. Может, это и есть любовь? О которой так много говорят и о которой я ничего не знал до этого.